— Это твоё окончательное решение?
— Да.
Андрей задумчиво посмотрел на меня. Было видно, что ему трудно подобрать слова для ответа.
Я тоже почувствовал себя весьма неуютно, словно действительно в чем-то был виноват. Но при этом прекрасно понимал, что сделать это было надо, не сегодня — так завтра, какая разница?
— Что ж, удерживать тебя я не могу. Ты же знаешь, это не в правилах нашего общества, где возможность свободного выбора занятия — один из основополагающих принципов. Но, во-первых, я хотел бы тебе сказать, что ты нам по-прежнему нужен. И как специалист, и как человек. Во-вторых — поскольку я знаю тебя и некоторую характерную для тебя спонтанность, хочу спросить: ты хотя бы сам себе можешь ответить, чем будешь заниматься потом?
Теперь настала моя очередь задумываться. Потому что чёткого понимания этого у меня, конечно, не было. Но отвечать что-то было надо. И желательно без старомодного лукавства.
— Скорее всего, вначале уеду куда-нибудь в Восточную Сибирь, проветриться. А потом… В общем, там видно будет. По планете поезжу, поснимаю «тридэшки», может, напишу что-нибудь. По итогам, как говорится…
— Но для этого ведь не обязательно уходить насовсем! Двух месяцев на «проветриться» тебе хватит?
— Нет, Андрей, я уже решил, что жить в виртуальной реальности мне больше не хочется. Сам подумай — творим мы здесь, в основном, за экранами, в псевдопространстве. Сборку ведут роботы, а момент истины наступает на орбите. И далеко не для нас.
— Да, это так. Но ведь без нас с тобой этот момент вообще никогда не наступит…
Он повернул голову и посмотрел в окно, как мне показалось, с некоторой грустью. Задумался. Затем снова повернулся ко мне.
— Повторюсь — удерживать я тебя не буду. Никаких старомодных обид тоже не будет. Ты волен вернуться в любой момент, когда передумаешь.
— Древние говорили, что в одну реку дважды не войти.
— Ну, что ж… с этого момента твои обязательства заканчиваются. Впрочем, проект практически завершён, ты никого не подводишь, а под новый будем и новую команду формировать, справимся. А тебе — всяческих удач и спасибо за работу!
И всё-таки мне было неловко.
— Не благодари…
— Отчего же? Ты сам прекрасно знаешь и свою роль, и свой вклад, так что не прибедняйся. С жильём-то определился?
— Пока нет. Но если необходимо…
— Не веди себя, как униженный обыватель прошлого века! Живи там, где живёшь, пока на новом месте не определишься. И опять же — вдруг ещё передумаешь?
***
Город образовывался множеством полусферических жилых домов, размещённых посреди наполненного смолистыми ароматами и птичьими перепевами хвойного леса. То здесь, то там возникали они между древних сосновых и лиственничных стволов, напоминая то ли перевернутые гнезда, то ли наполовину закопанные в землю яйца гигантских птиц, возможно, живущих где-то в других планетных системах.
Специфика нашей деятельности предполагала, что большая часть работ выполнялась в виртуальной среде, войти в которую можно было, вообще никуда не выходя из дома. А при желании пообщаться с коллегами или товарищами лично всегда можно было просто зайти в гости. Или приехать — на велосипеде, самокате, а если уж совсем лень ногами шевелить, то и на электроцикле. Так работали многие. Те же, кто предпочитал иметь постоянный личный контакт друг с другом, творили в главном корпусе — сверкающей огромными окнами самой большой полусфере, раздувавшейся в центре. Недалеко от неё посреди зеленого ковра синело озеро с взлетающим в небо фонтаном, из снопа сверкающих струй которого стремилась ввысь металлическая стела, увенчанная моделью архаичной уже ракеты.
Именно здесь, в этих стенах, а точнее — под этими куполами родились практически все космолёты последнего поколения. Созданию которых немало своих сил отдал и я. И вот теперь я отсюда ухожу. Удовлетворённый тем, что наконец-то сумел преодолеть долгие внутренние колебания, я подошел к своей полусфере, притулившейся под высокими, почти упиравшимися в небо соснами, и коснулся ладонью стены.
Входная дверь тихо поднялась вверх. Я шагнул в прихожую. И сквозь проём комнатной двери сразу увидел человека.
Сидя в моём любимом кресле, основанием которого служила гигантская морская раковина, он потягивал через соломку из узкого и высокого сосуда одуванчиковый коктейль. Вмонтированный в стену синтезатор подмигивал желтым диодом — аппарат накапливал растраченное вещество, очевидно, заказ был сделан ещё совсем недавно.
Подтянутая фигура гостя и строгие черты его лица показались мне неимоверно знакомыми. Неужели?.. Но раньше, чем я успел удивиться, он встал и, отставив в сторону сосуд, сделал шаг в моём направлении.
— Привет бойцам инженерного фронта!
Теперь узнать его мне не составило труда — казалось, что с момента нашей крайней встречи прошло не пять лет, а пять часов. Наверное, действительно вне Земли люди медленнее стареют.
— Алекс! Какими судьбами? Ты же сейчас, вроде как, на Красной планете должен геройствовать?
— А вот такими! Граждане СССР имеют право на отдых или нет?
— Ты когда прилетел?
— Сегодня утром. Завтра улетаю в горы. Но перед этим мне здесь нужно вашим «отцам-командирам» кое-какие материалы передать, по результатам опытной эксплуатации «Прибоев». Ну, и подумал, — а вдруг и тебя встречу? Решил подождать.
— И, как я вижу, подождал?
— Ну да — хорошо, двери в жилища в вашем городе не кодируются, все свои, не от кого. Иначе пришлось бы дорогому гостю ждать у порога! Я тут твоим «пищеблоком» воспользовался, не ожидал, что ты так скоро появишься. Тебе сделать ещё один?
— Не, не надо. Уже в институте пообедал. Расскажи лучше, что там происходит у вас?
— Живём и здравствуем! Транспортники снабжение таскают, а мы потихоньку обживаем полярную шапку, в лёд вгрызаемся. Скоро третья база откроется, но уже у Южной шапки.
— Рядом с американским сектором?
— Ну да, договор уже есть. И они потом около нас свою откроют — взаимообмен, так сказать.
— То есть потихоньку отбираете хлеб у автоматов?
— Ничего, не проголодаются. Автоматы — это всего лишь машины для быстрого сбора информации, и то не всякой. Они, конечно, умные, но они — глупые! По-другому сказать не могу даже.
За стеклом по округлому боку купола прошуршала упавшая шишка и глухо стукнулась в покрытие дорожки.
— А теперь давай-ка ты рассказывай, что там у тебя нового?
— Самое новое, что есть, — я ушел из института. Насовсем.
Алекс на долю секунды замер и даже присвистнул на старомодный манер.
— Вон оно как… А что случилось?
— Последнее время всё чаще сам себе напоминаю офисного работника прошлого. Только те по клавиатуре стучали, а у нас интерфейс более продвинутый — ты полностью погружен в виртуальную среду, где существует создаваемый объект. Вернее, существуешь в этой среде вместе с создаваемым объектом. Вот только себя самого за этой виртуальной реальностью я уже ощущать перестал.
— Ну, от тех самых «крыс» пользы было, если ты помнишь, не сильно много. А уж тебе-то совсем не пристало жаловаться на бесцельное существование.
Желтая струйка коктейля вновь побежала вверх по прозрачной соломинке. Поглотив очередной глоток, Алекс продолжил разговор.
— Странный ты. Заниматься передовой инженерной практикой, иметь за спиной несколько реализованных проектов, стоять, как когда-то говорили, на переднем крае — и вдруг что? Как говорили упомянутые обитатели офисной среды — «Надоело?»
— Нет, не надоело. И прекрасно я всё знаю про нашу роль. И проекты свои помню. И работу свою сейчас довел до логического конца, так что никаких последствий мой уход за собой не повлечёт — там дальше и пятикурсники «Королёвского» справятся. А может, даже и третьекурсники.
— Чего же ты хочешь?
Эх, если б я сам мог себе это объяснить словами! Ну почему мы ко второй половине 21-го века так и не освоили телепатию, чтобы можно было другому человеку передавать свои ощущения без потерь смысла при их вербализации и — тем более — последующей девербализации! А так придется искать наиболее близкую аналогию…
— Звёзд над головой. Или хотя бы в иллюминаторе.
— Э-э-э-э…. И где ж ты раньше-то был?
— Вначале — там же, где и ты, только на другом факультете. Потом на практике. Потом занялся, так сказать, строительством лестницы к планетам. Здесь. Потом — понял, что было бы хорошо и самому по ней подняться.
— Чего ж тогда сразу не подал заявление?
— А вот не угадал. Подавал.
— И как?
— Забрал обратно.
— Почему?
— Потому что понял, что отсеюсь.
— Ну и отсеялся бы. Что, тебя спросил бы кто? И даже если бы и спросил — ответил бы, что «не прошел ИМБП», все было бы понятно. А сейчас что ответишь — «духу не хватило»?
По куполу глухо ударила новая шишка. Алекс повернул голову на стук.
— Мне что-то комнатный воздух надоел. Давай свод откроем?
— Предпочитаешь синтезированную атмосферу планетных баз и скафандров? — не без иронии ответил я. — Но открыть — запросто!
Я прикоснулся к панели рядом со столом, полусферическая крыша послушно сложилась, спрятавшись в стену. Над нашими головами в проёме между распушившимися иглами ветками открылся лазурный свод июньского неба, расчеркнутого легкими мазками перистых облаков. Среди которых чертил свою серебряную стрелу очередной суборбитальный «Илюшин».
Алекс проводил его взглядом. И продолжил.
— А почему ты так уверен, что тебя бы не взяли?
— Сердце.
— Ну, как ни странно, у меня оно тоже есть. А что конкретно? Сейчас, вроде, кардиопатологии не представляет особо сложной задачи для медицины…
— Никто не знает. Уже сотни раз всякие тесты проходил, и светили, и крутили, и что только ни делали — всё чисто. «Никаких патологических изменений». Несмотря на все медицинские успехи последних лет, о Марсе мы до сих пор знаем больше, чем о самих себе.
— Тогда в чем вопрос?
— Просто иногда не по себе. Вначале словно в какую-то пустоту падаешь, потом наоборот колотиться начинает…
— Ты, наверное, тут сидишь сиднем, как молодой Илья Муромец? Хотя на вид жиром вроде ещё не заплыл…
— Скажешь тоже — не-е, свои километры я пробегаю и проплываю стабильно. Да и концепция города без автотранспорта, вообще-то, не сильно располагает к тому, чтобы превратиться в жирного кота.
0
0