До Варвары теплоты отношений им хватало. Юрка был замечательным братом, другом и собеседником. Он так жадно слушал рассказы старшего об иных мирах и о романтике космических путешествий! Арсений надеялся, что новоиспеченный космоплаватель после стажировки начнёт работать в той же компании, что и он, присматривал вакансии.
Но Юрка стал другим — иначе родственность душ пришлось бы назвать иллюзией. Откуда взялась эта Варвара? Барби, как называет её братец. Только имя Варвара подходит куда больше, соединяя в себе напор древних завоевателей и деревенскую незамысловатость.
От Барби у девчонки только ноги. Красивые, смелые. А голова всегда в темной шапочке. Пусть и нет её, но ощущение остается. В глазах девушки — странный голод, к тому же Варвара их постоянно прячет, потому встречаться с ней взглядом неловко: кажется, что подсматриваешь. Юрка считает избранницу прелестной. Его право, конечно. Когда Арсений смотрел на них со спины, то даже гордился: высоченный красавец, а рядом — модель с точеными ножками. Только не ходить же старшему все время сзади!
— Она тебя боится, — недовольно поведал Юрка, улучив момент.
— С чего это? — изумился Арсений.
— Ты смотришь на неё с подозрением. И не разговариваешь.
Упрек стоило переадресовать в обратном направлении! Варвара сама смотрела сычом и никакого дружелюбия не выказывала.
— Арс, девочке в жизни пришлось несладко. Она — сирота. Намыкалась по приёмным семьям. Ты будь уж с ней поприветливее…
Конечно же, Арсений попытался отнестись к Варваре с большим сочувствием, но разговоров не получалось, как он ни старался. Во-первых, говорить было не о чем. Во-вторых, девушка вела себя так, как будто в общении не нуждалась. Видимо, волновало её не отсутствие разговоров, а их качество. Вот если бы лесть комплиментов да непрерывная забота, то согласие было бы гарантировано, как с Юркой. Но Арсения на такие нежности не хватало. Ну не ласков он по натуре — что тут поделаешь?
Юрка сделал заказ на путешествие и только потом взялся выяснять, куда же они отправляются. Просматривал в справочнике видеосети не туристический путеводитель, а отзывы путешественников, чье беспристрастие вызывало большее доверие.
— Пургаторио находится вовсе не на Дамиано, — объявил Юрка.
— Не удивительно, — отозвался Арсений. — Мне сразу показалось странным, что зелененькие сделали ставку на туризм. Общительностью они не отличаются, живут замкнуто…
— Однако мир развлечений создали именно дамианцы! Пургаторио у них — что-то вроде большого эксперимента с уклоном в психологию. Находится за пределами планеты, типа развлекательного центра на искусственном спутнике. А народ валом валит туда за нирваной.
— Там обещают нирвану? — встрепенулась Варвара. Упование на блаженство ещё более увеличило её туристический энтузиазм. Арсений посмотрел с сомнением. Насколько ему помнилось, нирвана подразумевала отказ от желаний. Но от каких желаний следует отрекаться двум влюблённым?
Сомнениями делиться он не стал. Балом здесь правил не он.
Туристический центр орбитальной станции Дамиано переживал мощный наплыв посетителей, однако никакой суеты не наблюдалось. Пока одни туроператоры отправляли группы на Пургаторио, другие занимались вновь прибывшими. Туристов обязали пройти медосмотр. Зелёные эскулапы проворно снимали энцефалограммы, проводили тестовые опросы и сличали данные с показателями мнемограмм. Дотошность процедур вызывала раздражение, но никто не роптал — на диво благонравная оказалась публика!
Когда Арсений проходил ментаскопические исследования, он вдруг отметил, что друг с другом лаборанты, контролеры и туроператоры совершенно не разговаривают, хотя слаженности их работы можно было только позавидовать. Неужели пользовались мыслеречью?
Отчего-то Арсений встревожился. Представилась тонкая сеть из мыслей дамианцев, а в этой паутине — головы всех туристов-инопланетян. Не в этом ли причина столь высокой дисциплинированности прибывших?
Большеглазая бесстрастная дамианка, надевающая на Арсения шлем ментаскопа, посмотрела долго и пристально, и Ковалев вдруг сразу успокоился: разве здесь происходит что-то запретное?
Со стоимостью предстоящего тура определиться никак не удавалось.
«Мы не можем брать предоплату за неоказанные услуги», — так сказала дамианка-чиновница, охлаждая коммерческое рвение путешественников.
— Но мне хочется знать, уложимся ли мы в пределы суммы, которую позволит мой бюджет, — настаивал Арсений.
На него посмотрели, как на идиота.
— На Пургаторио ничего лишнего с вас не возьмут. Вы платите тем, что вам не нужно…
Упорствовать казалось глупым, тем более, что Юрка и Варвара откровенно наслаждались. Пока их тургруппа готовилась к вылету на Пургаторио, организаторы массовых развлечений, даже не с Дамиано, усиленно потрошили карманы ожидающих. Юрка то приносил Варваре сказочные букеты мыслезнаков, то водил в бассейн искрящихся пузырей с гелем-массажером, а Арсений с тоской следил, как в расширяющуюся дыру его бюджета безвозвратно утекает мечта о собственном грузовом перевозчике.
Самому развлекаться не хотелось. Он как будто обнаружил в себе неприятного, брюзжащего типа, который очень мешал радоваться жизни.
Их ознакомили с длинным списком правил пребывания на Пургаторио, предложили внимательно изучить требования техники безопасности и заставили расписаться под заявлением, что в случае нарушения таковых администрация Пургаторио ответственности не несет.
После цепких бюрократических лапок вкус свободы показался Арсению упоительно сладким, и он решил, что основная прелесть хваленого тура, пожалуй, и состоит из этой вот, дарованной зелеными чинушами свободы. Однако настоящие чудеса только начинались.
Аэрокар плыл в радужных тоннелях, а туманные долины чудо-мира стелились внизу в чувственном томлении. Страстная экзотика пейзажей будила восторг сродни дикарскому, а следующая картина затапливала нежностью, от которой душа летела ввысь перышком ангела.
Юрка ликовал и непрерывно посматривал на свою Барби, желая видеть на её лице ответный восторг, но Варвара, отметил Арсений, относилась к породе людей, что радости боятся, будто она и в самом деле может послужить причиной грядущих разочарований. Он знал, как сильно обесценивает общий праздник вот такая сдержанно-кислая улыбка, но корить за это Варвару не мог, потому что обнаруженный в нем самом занудный ворчун вел себя ничуть не лучше.
То ли из-за роли опекуна для молодых Ковалевых, то ли из-за непреходящего раздражения Арсений чувствовал себя старым и одиноким. Туристки старости в нем, к счастью, не видели, а на одиночество липли, как на мед, всеми силами стараясь его скрасить. Дама романтического образа и другая, с прической «розовый одуванчик», подружились на почве старания держаться поближе к Арсению. Они были ненавязчивы, безмолвны, милы, но… чужие.
Пургаторио пленял. Покорял буйством красок, чудесами световых явлений. В этом мире хотелось раствориться, но рядом ахала дама романтического образа, разрушая хрупкую неповторимость момента, и декламировала что-то возвышенное о золотом рыданье арфы, о парении хрусталей света. Подруга-«одуванчик» градус восхищения поддерживала, хотя произносила нечто более заурядное:
— Да… Красота точно спасет мир!
Брюзга, засевший внутри Арсения, ехидно вопрошал:
— Интересно, а что сказали бы по этому поводу троянцы?
Правда, вопросы он задавал мысленно — хватило ума лишить своего внутреннего ворчуна права голоса. Зато тот буянил в мыслях и доставал самого Арсения ненужными замечаниями, в основном, мрачными:
— Если учесть, насколько восприятие красоты субъективно, то о спасении можно и не мечтать: слишком уж разнятся критерии…
Он смотрел на Варвару и всё больше мрачнел. Невестка, явно пресыщенная Юркиным поклонением, жадно ловила интерес в глазах встречных мужчин, распускаясь навстречу чужому зову. Жалеть эту сиротскую душу, не получившую любви во время роста, получалось плохо. Арсений вместо этого жалел брата с нелепым его обожанием, обесцененным до нуля. Варвара шла с Юркой в обнимку, а в мыслях ежеминутно ему изменяла. И было уже непонятно, что лучше: тысячу раз в мыслях или один раз по-настоящему.
Он всё больше тосковал по Беате. Представлял её рядом. Мужчины смотрели бы на неё совсем не так, как на Варвару в закулисной роли Мессалины, но удивленно и благоговейно, не отрывая глаз. А она бы шла спокойно и отстраненно, равнодушная к чужой страсти и восхищению, серебристая и таинственная.
Ах, Беата… Будь она похожа на Варвару, Ковалев бы скорее простил неверность, но королевскому её великолепию измена совершенно не шла. Ну не должно быть в лепестках прекрасной утренней розы никаких мух! Наглость этих мух обрекает людей на пустоту бесчувствия, на одиночество в толпе восторженных туристов, на непреходящую тоску…
Пургаторио был создан виртуальностью, допускающей присутствие материи. Калейдоскоп волшебных картин выдавал все более прекрасные виды. Чудо-город непрерывно трансформировался, архитектурные комплексы плавно перетекали в иные, более изысканные. Ажурные мосты выгибались и превращались в радуги над серебром каналов. Гроздью огромных колонн, прекрасным парадоксом поднималось в небо здание туристического центра, чтобы назавтра оказаться прозрачной воздушной каплей.
Визуализатор вбрасывал их в иные миры, и туристы поочередно то вдыхали влажный воздух Акваниллы, то огромными скачками с хохотом неслись по поверхности планеты со слабым гравитационным полем. Молодежь радостно штурмовала аттракционы парка.
0
0