– Каких таких мальчиков? Ты совсем там обалдел со своим телевизором? Тебе заняться нечем? У тебя в школе наркотики детям продают, ты лучше этим займись как следует!
– Так ведь… Илья Валентиныч… Лично просил. Лично, понимаете?.. – чуть не шепотом выговорил капитан.
– Плевал я на вашего Илью Валентиныча! Немедленно отпускай майора. С извинениями. Или не видать тебе бесплатной операции как своих ушей. Я сейчас ещё начальнику отделения позвоню, чтобы и ему мало не показалось…
Капитан истово кивал – разве что не добавил в конце «разрешите бегом»… И, еще не нажав на отбой, начал шипеть на подчиненных, прикрывая рукой трубку:
– Бысссстро! Быссстро браслеты снимайте!
Капитан ничего из себя изображать не стал, подписал Ковалеву пропуск и козырнул на прощание со словами:
– Извините, Сергей Александрович, вышла ошибка. Ну, каждый может ошибиться, а у нас работа такая – всех подозревать. Хорошо, что всё разъяснилось.
– Царь и бог, говоришь? – не столько улыбнулся, сколько оскалился Ковалев.
– У дежурного свои вещи забрать не забудь…те…
Плюнь в глаза – всё божья роса… Ну до чего же ничтожный человечишка…
Ковалев поднялся, с трудом изобразив, что ему это ничего не стоит. Едва не выронил пропуск, который капитан сунул ему в руку. Дверью хлопать не стал.
Однако капитан догнал его на выходе, когда Ковалев уже забрал у дежурного содержимое своих карманов, изъятое при входе. Телефон был выключен.
– Может, тебя домой подвезти? – на голубом глазу спросил капитан.
Ковалев не удержался – честно указал капитану направление, в котором тому надо проследовать.
– Слышь… Ты зла не держи – ну подневольный я человек, понимаешь? Меня просили – я сделал…
– О чем просили-то? Закрыть меня на двадцать лет, что ли?
– Да не, чистосердечное получить и обидеть хорошенько.
– Второе удалось.
– Ты зла не держи, а? Хочешь, ящик водки подгоню, для возмещения морального ущерба?
– Совсем охренел? Оставь меня в покое!
Ковалев развернулся и направился прочь.
– Это… Мороз на улице, может, фуфайку возьмешь? Чтоб до дома добраться? – не унимался капитан.
Ковалев остановился и повернулся к капитану.
– У тебя когда выходной?
– А что?
– Лицо тебе хочу начистить, когда ты будешь не при исполнении.
Дожидаться ответа Ковалев не стал, но ему показалось, что капитана предложение удовлетворило. И по всему выходило, что не в бесплатной операции дело. Неужели этот недоумок всерьёз решил, что теперь непременно утонет?
Идти было больно, и до тошноты кружилась голова. До ворот Ковалев добрался, делая вид, что с ним всё в порядке, а потом свернул в сторону, в темноту, прислонился к бетонному забору, окружившему отделение. Между ним и освещенной улицей текла канава, с противоположной стороны поросшая высокими кустами, – никто бы тут Ковалева не увидел, отлить можно было спокойно.
Деньги остались в кармане куртки, с собой не было ни копейки – в автобус не сядешь. Впрочем, ехать домой на автобусе – без куртки, с разбитым лицом, в свитере, закапанном кровью, – чтобы завтра это обсуждали и в младшей группе санатория? Даже выходить к вокзалу и искать такси не очень-то хотелось, но на улице в самом деле было морозно, не пешком же возвращаться в Заречное?
Ковалев надеялся, что от свежего воздуха его перестанет тошнить, но стоять было тяжело, и он сел на траву, обильно прораставшую под забором.
И только окончательно промерзнув, понял, что тошнить его не перестанет. Собравшись с духом, включил мобильник, позвонил Владе.
– Да, Серый! – выкрикнула она, будто ждала его звонка.
– Влад, я щас домой приеду, но у меня денег нет. Выйди с деньгами встретить машину, ладно?
– Серый, ты где?
– Какая разница. Выйди минут через двадцать.
– Меня нет дома, я не могу выйти. Где ты находишься? – кричала она в трубку. Впрочем, у нее всегда был громкий голос.
– Ну в райцентре, и что?
– Я знаю, что в райцентре, где конкретно?
– Да какая разница? Около милиции.
– Ещё конкретней!
Это «ещё конкретней» Ковалев почему-то услышал не только в трубке… Вот этого ему как раз и не хватало! Он надеялся, что у него есть в запасе время, чтобы немного прийти в себя.
– За ворота выйди и поверни направо, вдоль забора.
– Никуда не уходи, слышишь? Стой на месте! – выкрикнула она. – И не клади трубку!
Трубку Ковалев все же положил, но зажег телефонный фонарик.
Она бежала. Смешно перебирая ногами и оступаясь – фонарик не очень помог выбирать дорогу.
– Не беги, теперь я никуда не денусь, – сказал он с усмешкой.
– Серый, ну как ты? – Влада даже не перевела дух. – Что с тобой? Они ничего тебе не сделали?
– Всё нормально. Помоги мне встать.
– Здрасте, приехали… Всё нормально, только ты встать сам не можешь? Так, что ли?
– Я сказал: всё нормально. Что тебе непонятно?
– Мне всё понятно, – немедленно и миролюбиво согласилась Влада. – Я твою куртку привезла…
Ковалев поднимался медленно и неловко, уронил куртку, едва попытавшись накинуть её на плечи, чуть не упал, когда хотел за ней нагнуться…
– Нет, Серый, всё, конечно, нормально, я поняла, но ты и куртку сам надеть не можешь? Погляди, тебя же трясёт от холода, ты заболеешь…
– Не заболею.
Влада вызвала такси прямо к воротам отделения, чтобы не идти к вокзалу, – заранее узнала номер телефона… Но ждали они машину под фонарем, и она успела разглядеть его лицо – не сильно пострадавшее, правда.
– Серый, поехали в травму…
– Зачем? – не понял Ковалев.
– Снимем побои…
– С ума сошла? Ни в какую травму я не поеду.
Уму непостижимо рассказать кому-нибудь о том, что с ним было, да ещё и под протокол, да ещё и не один раз потом повторить…
– Хотя бы рентген сделать, – не успокоилась Влада.
– Я сказал, что ни в какую травму я не поеду! Мы едем домой, всё понятно?
– Понятно, товарищ майор. Но на твой тон мне следовало бы обидеться.
В доме было тепло и пахло едой, от чего затошнило ещё сильней. Часы показывали всего шесть вечера – а Ковалев-то думал, что время идёт к полуночи. Он прошел в комнату, закрыл дверь и, не без труда раздевшись, улегся в постель. Спать совсем не хотелось, но он повернулся к стенке и накрылся одеялом с головой. Меньше всего ему требовалось сочувствие Влады…
Ковалева разбудила неожиданная мысль: отчество Инны! Как он раньше не догадался, кто такой Илья Валентинович? Зато почти сразу сообразил: он не только отец Инны, но и муж Ангелины Васильевны.
На часах было девять. Судя по темноте за окном – девять вечера. Дверь в комнату оставалась закрытой, Влада лишь погасила свет. По почкам настучали неслабо, пришлось натягивать спортивные штаны и идти во двор. Болело всё, но, вроде бы, отпустила тошнота.
Влада сидела за своим нетиком в кухне и, увидев Ковалева, сделала вид, что её нет. Хтон спал на крыльце – должно быть, она сама его отвязала. Не побоялась. Всё-таки хорошая у Ковалева была жена…
Он вернулся в дом и сел за стол в кухне. После постной рисовой каши на завтрак он ничего не ел.
– А пожрать у нас ничего нет? – спросил он, включив чайник.
– Конечно есть! – оживилась Влада. – Суп с фрикадельками будешь?
– А то. И бутербродик бы какой-нибудь…
– И пироженку? К чаю?
Ковалев кивнул и подумал, что Павлику пирожных так и не досталось. Начистить лицо капитану захотелось ещё сильней.
Влада засуетилась, нарочно делая вид, что ничего не произошло.
– Вас почему дома не было? – спросил Ковалев, стараясь, чтобы вопрос его не прозвучал как обвинение.
Но, наверное, плохо стараясь: Влада растерялась и начала оправдываться.
– Понимаешь, администраторша предложила нам посмотреть местные достопримечательности. И я подумала, что Ане будет интересно… Мы на родник ездили, потом купеческий дом смотрели, потом судомодельный кружок в школе… Я хотела позвонить, но телефон, оказывается, забыла.
И поискать рецепт какого-то там печенья Инну попросила мать. Будто не знала, что у дочери аллергия на книжную пыль? Старая ведьма! Да она не сомневалась, что Ковалев заберёт Павлика! Или… Зоя, конечно, искренне хотела его крещения, но раньше она никогда не терялась и за словом в карман не лезла, а тут позволила Ковалеву спокойно уйти. Оставалось вообразить, что она и Селиванова подговорила закрыть двери… Не хватало стать параноиком. Впрочем, в личной просьбе Ильи Валентиновича сомневаться не приходилось.
– Давай уедем отсюда, – неожиданно сказал Ковалев.
Надоело. Пересуды за спиной, обвинение в краже денег, нелепые предположения о его нездоровых сексуальных предпочтениях, бесконечные замечания, мракобесные обряды, странные фантазии, тайные сговоры и заговоры на смерть… Надоело. Пусть делают, что хотят: крестят детей, молятся перед едой, верят в оживших покойников и водяных…
– Давай! – обрадовалась Влада. – Месяца через два найдём другой санаторий, дождёмся бесплатной путевки, после Нового года меня спокойно с работы отпустят.
– Завтра.
– Завтра, – согласилась Влада. – Я Аню заберу после процедур, соберём вещи и на дизеле поедем. Как раз успеем.
Неужели завтра весь этот кошмар закончится? В глубине души Ковалев понимал, что это малодушно, но явиться в санаторий после произошедшего было выше его сил…
– Хтона мы возьмем с собой, – сказал он, подумав.
– Конечно, – ответила Влада. А Ковалев-то думал, что она станет возражать. – Он теперь наша собака на веки веков…
Она поставила перед ним тарелку с разогретым супом.
– Зачем ты отдала Аню?
– Понимаешь, мы приходим – а Хтон воет, как по покойнику, тебя нет. И куртка твоя на вешалке висит. Хорошо, Коля прибежал, сказал, что тебя в милицию повезли. Не могла же я с Аней туда тащиться…
– Тебе вообще не надо было туда тащиться.
Влада пропустила его замечание мимо ушей.
– В санатории на меня посмотрели косо, и только одна врачиха мне всё объяснила. Ну, что они не могли не вызвать милицию, потому что не имеют права тебе чужого ребёнка отдать, даже на полчаса. И если бы с ребёнком что-то случилось, то Зоя бы села.
– Никуда бы она не села. И почему с ребёнком что-то должно было случиться?
– Они перестраховались. Так мне эта врачиха сказала. Я сначала в ментовку поехала, но там меня просто послали. Тогда я заявилась к администраторше. Раз уж мы дружим семьями… Ух, что тут началось! Твоя Инна закатила матери жуткий скандал и кинулась звонить папаше-администратору. Не дозвонилась. И тогда нажаловалась Татьяне Алексеевне. Татьяна тоже не без связей оказалась, быстро все выяснила и велела мне ехать тебя встречать. Но пока я такси ждала, пока добиралась, ты уже ушел… Ты не бойся, я уже сходила в санаторий, сказала Ане, что ты заболел и что я заберу её завтра. Она не возражала, ей нравится играть с девочками. И на ночь им обещали рассказать что-то интересное… Бабу Пашу я тоже успокоила, она очень переживала.
0
0