Пушистик поселился в кармане сюртука Азирафеля, проводя там большую часть времени. Выбирался он только в спокойной обстановке, например, когда Азирафель собирался поработать, или же во время трапез в Большом Зале. Если в библиотеке Пушок спокойно устраивался на открытой книге, требуя чесать мягкое брюшко, то во время обеда он забирался на плечо Азирафеля и разглядывал происходящее, попискивая, когда Кроули начинал на него едва слышно шипеть. Идеальный питомец.
Накануне прибытия гостей Азирафель решил ещё раз поговорить с Кроули про важность первого впечатления, эпатаж и соблюдение традиций. Всё-таки престиж школы — это не пустой звук.
— Кроули, — начал он, входя в его комнату, — ты помнишь девятнадцатый век?
— Да, ангел, а какое это имеет отношение…
— Все эти традиционные костюмы из тончайшей шерсти, шёлковые сорочки, цилиндры, перчатки из нежнейшей лайки, трости, — Азирафель со значением взглянул на Кроули.
Тот пожал плечами:
— Помню, конечно, но всё ещё не понимаю, к чему ты клонишь.
— Тебе был к лицу тот костюм. Помнишь? Мы в тот день плотно пообедали…
— Ты плотно пообедал, ангел.
— …и отправились кормить уток в Сент-Джеймсский парк.
— Ты тогда ещё что-то говорил о братании с врагом, — едко заметил Кроули.
Азирафель не любил вспоминать ту ссору, тем более её обсуждать.
— Ты тогда отлично выглядел, — улыбнулся он. — И ничем особенным не выделялся в толпе.
Конечно же, Азирафель немного покривил душой, потому что Кроули всегда выделялся, но сейчас речь шла не об этом.
— Ангел, ты зашёл поговорить со мной о старых добрых временах? — Кроули с подозрением прищурился. — Или решил меня отвлечь от вопросов о твоих провокациях?
— Не понимаю, о чём ты.
— О журналах, дорогой ангел! Тех самых, распространение которых не поощряется в закрытых школах.
— О, ты об этом! — улыбнулся Азирафель, вспоминая маленькое фривольное чудо.
— Именно! — Кроули усмехнулся и ехидно поинтересовался: — Ты специально выбрал альбом выпускников семьдесят второго года для своих махинаций?
— А что с ними не так?
— Хотя бы то, что сейчас многие из тех выпускников сделали карьеру, стали приличными членами общества… Ангел, ты ведь это не специально затеял?
— Но… — Азирафелю было неловко признавать, что он об этом не подумал. — Дурацкие условности! В человеческом теле нет ничего порочного.
— Ох, ангел! Я же говорю, тебе и в голову не придёт, до чего способны додуматься смертные. Да что тебе! — Кроули поморщился. — Я даже представить себе не мог, что им понадобится головотяпная машина. Или электрический стул. А пытки? Думаешь, это кто-то из наших? Напрасно! Всё сами… всё.
— Тебе не кажется, что ты ушёл от темы журналов? Я всё ещё не понимаю, из-за чего столько шума.
Кроули приподнял бровь и весело фыркнул:
— В том году закончил школу нынешний председатель Совета попечителей, и если судить по количеству фотографий, он был звездой выпуска. Филч получил массу положительных эмоций, хотя и был несколько фраппирован.
М-да! Неудобно получилось.
— Но ты ведь всё исправил?
— Как всегда, ангел.
Значит, и говорить больше было не о чем.
— Так вот, Кроули, я подумал, что тебе бы не составило особого труда выглядеть чуть презентабельнее. Хотя бы во время встречи гостей. Первое впечатление, все дела.
— А чем тебе не нравится мой нынешний вид? — Кроули озадаченно взглянул на свои брюки, вызывающе обтянувшие длинные ноги.
— Нравится, — ничуть не покривил душой Азирафель, — но здесь так не принято. Представь, как бы тебя приняли в обществе в девятнадцатом веке, заявись ты на раут в таком виде.
Нельзя сказать, что слова Азирафеля привели Кроули в восторг, но, по крайней мере, он задумался, и, зная его, можно было ожидать правильные выводы.
***
Гости прибывали вечером, и по этому поводу даже отменили последние уроки, что привело Кроули в отличное настроение.
— Как раз успею написать пару поурочных планов, — сообщил он Азирафелю, направляясь к себе.
— Прости?
— Ну, это типа отчётов, что я писал Вниз. Кругом сплошная бюрократия.
— Но ты ведь сам говорил, что те отчёты… — забеспокоился Азирафель. — Что они несколько…
— Неправдоподобны? — подсказал Кроули. — Есть такое. Так ведь кто виноват, что их никто не проверяет?
— Кроули, Дамблдор не такой.
— Да брось ты! Бюрократия везде одинаковая, и что пишут в отчётах, абсолютно никого не волнует. Лишь бы они были.
— Кроули, но ты ведь не пишешь там всякую чушь?
— Я?! Ни в коем разе! Если только слегка приукрашаю. Самую малость. Но всё основывается на реальных событиях.
— Как с ребёнком?
— С ребёнком я не виноват. Это наверняка монашки напутали. Кто ж знал, что в ту ночь кто-то ещё решит разродиться? Точно не я!
Азирафель мог напомнить, что Кроули должен был проследить, кому отдаёт ребёнка, но решил не посыпать солью старые раны. Особенно накануне важного события, испортить которое было бы по меньшей мере невежливо.
— Хорошо, — согласился со всеми доводами Азирафель, — пиши, что хочешь, но, пожалуйста, не забудь позаботиться о внешнем виде.
— Это же так очевидно!
Азирафель и представить не мог, что его дружеский совет приведёт к такому результату. Кроули понял его слова слишком буквально и облачился, кажется, в тот самый наряд. Во всяком случае, никаких отличий Азирафель не заметил — Кроули словно сошёл с гравюры девятнадцатого века. Вот только вместо того, чтобы слиться с толпой, он, наоборот, привлек к себе внимание, как свеча, горящая в стакане. «Очевидно» ему! Кто же так делает?! Не мог же Кроули издеваться над ним? Нет, не мог.
Кроули появился в тот момент, когда все гости уже расселись по местам, но ещё не увлеклись угощением и не перестали разглядывать всё вокруг. Одновременно с ним из двери напротив в Большой Зал вошёл и Люциус Малфой. Он на мгновение замер, заметив конкурента по эффектному появлению, но тут же взял себя в руки и приветственно кивнул, направляясь к столу.
Дамблдор молитвенно сложил ладони и устроил подбородок на кончиках пальцев. Как уже успел понять Азирафель, директор Хогвартса питал слабость к хорошим зрелищам. И его можно было понять! Если Кроули всегда выбирал тёмные тона в одежде и сейчас был в чёрном, то его безусловный оппонент выбрал для торжества такой светло-сливочный тон, что его можно было счесть белым, а традиционная для волшебников мантия развевалась подобно шлейфу платья. Кроули и Малфой, как хорошие танцоры, сошлись в центре зала и одновременно поклонились приветствовавшей их публике.
— Пижон! — отчётливо пробормотал Снейп, сидевший неподалёку, и Азирафель был с ним полностью согласен.
К столу Кроули и Малфой подошли вместе, и теперь можно было разглядеть, что у них даже трости венчали похожие навершия в виде змеиных голов. Впрочем, трость Кроули выглядела солиднее изящного стека Малфоя. Кто зааплодировал первым, Азирафель не заметил, но братья Уизли выразили одобрение свистом, и их поддержали сокурсники. Наверное, даже многочисленные репетиции не увенчали бы этот выход таким успехом, как случайная импровизация. Даже появление шармбаттонских вейл не наделало столько шума, что уж говорить о суровых выходцах Дурмштранга.
Когда Кроули с видом победителя уселся рядом, Азирафелю очень захотелось сказать ему о том, что, советуя внимательнее отнестись к выбору одежды, он имел в виду совершенно иное. Что не стоило привлекать к себе столько внимания, особенно той блондинки, от которой просто разило скандалом. Что вообще-то они лишь гости в этом мире. Что надо быть осмотрительнее, чёрт его дери! Но вместо этого Азирафель лишь улыбнулся и сказал:
— Кроули, передай мне, пожалуйста, вон то пирожное.
0
0