Откуда он взялся, этот вельхо?
Кто он был?
Никто из нас тогда этого не знал, но чутьем своим, всей своей много раз битой шкуркой я почуял: пришел Зверь.
Я не потерял сознания. Не знаю, как — первый же удар Зверя взрезал мне плечо, бок и ноги.
Мир залило красным. Потом — черным. Но я не потерял сознания. Я только… только…
Вкус собственной крови — поганая штука…
И взгляд через кровавую пелену тоже. Когда заливает глаза, это всегда… трудно…
Но я смотрел.
И он на нас тоже.
Совсем недавно он был холеным хозяином жизни, я ведь умею отличать дорогие вещи, даже в другом мире. Ухоженные руки в перстнях, ни у кого здесь еще не видел таких. И бородка эта его щегольская, как на антикварных картинах фламандцев. Воплощение жизненного успеха а-ля вельхо. Этакая пафосная величавость.
Высший шик… был.
Роскошной шубе не пошло на пользу катание по снегу, в бородку забился мусор, холеные пальцы трясутся.
Было бы смешно… наверное.
Только его Знак прошиб барьер. И глаза у него — Зверя.
И больно…
Высший. Это тот самый Высший… кажется…
Только он мог… все-таки пришел.
Не могу думать, голова гудит и звенит, и воздух по-прежнему… дышать тяжело, каждый глоток с боем… Что… это уже все?..
Все-таки попался ты, Воробей. Не помогло предупреждение. Говорили же тебе про внимательность… а ты? Вот и помрешь, как придурок. И самое паскудное — не один. Ведь так просто сейчас подойти и добить.
Под нами дрожала земля. Между нами дрожала какая-то зыбкая красноватая пелена. Или мне казалось, что красная? Видно было плохо. Но его лицо я видел.
Никто никогда еще не смотрел на меня с такой ненавистью…
На нас.
Славка… где? Не вижу… почти ничего не вижу…
И почему эта бородатая тварь стоит и смотрит?
Боишься подойти, сука?
Только с беспомощными привык?
А ведь тут детсад… Ваш, бывший — те, кого вы предали и бросили. Наш… ребята горожан, малыши-драконята…
А дракончик, которому я обещал защиту, тоже… вот он. Лежит на снегу с распоротой лапой.
— Макс… — зазвенел в памяти его перепуганный голосок. — А они точно не…
И мой самоуверенный ответ:
— Нет. Они совершенно точно никогда больше не. Я не дам. Обещаю.
Кретин. Лох самоуверенный. Бестолочь…
— Сними барьер.
В первую секунду я просто не понял. В голове по-прежнему гудело и грохотало, в груди хрипело и свистело. Могло просто почудиться. И эта дрожащая пелена перед глазами…
Но губы Высшего шевельнулись второй раз:
— Убери барьер. Я все равно пробью его. Но хотелось бы получить источник целым.
Что?
Что?!
Источник… он хочет получить… источник. Чего — магии? А я мешаю? Барьер… Сними барьер — это мой, что ли? Но я же…
Они же у меня никогда не получались… Славка сколько раз пытался научить его вызывать, а я никак…
Эта зыбкая кровавая пелена — это он и есть?
Так эта бородатая тварь поэтому нас не добила, ему мешает мое криворукое творение?
— Я не стану преследовать тебя. Ты сильный маг. Если мой голос возвысится в твою защиту, ты можешь даже стать одним из вельхо. При должном покровительстве — может, даже и выше. А я не забываю тех, кто мне помог.
Хреновый у тебя пиар-менеджер, вельхо… кто ж тебе теперь… поверит?
— Я… — дышать по-прежнему было почти невозможно, и голос рвался из груди с хрипом… — Чем же я могу… помочь… Высшему?
— Барьер убери!
Он совсем не умеет договариваться. И торговаться… тоже. Не считает нужным? Или… он… может только приказывать… а пытается… почему? Как тяжело думать…
— Вы же… Высший… тот сломали… и этот… тоже получится… а?.. Или нет?..
— Сломаю! Но я хочу целый источник, неповрежденный!
Я все еще не понимал. Но взгляд Высшего, дико-вишневый из-за красной пелены, вдруг скользнул чуть в сторону. И я понял, какой «источник» он имеет в виду.
Дракончики. Живое воплощение магии.
Мой детсад.
«Источник».
Обратно в сарай, в цепи и под нож?
Вот это — никак. Пока я живой — никак, понял, тварь? От скрутившей меня ненависти отступила даже боль, даже туман в голове…
— Просто пропусти меня! — пафосная величавость на миг соскользнула с мага, приоткрыв настоящее лицо.
Крыса. Обычная крыса, разве что раскормленная до двух метров и потому опасная… а что похожа на человека — так это случайно. В нем нет ни Славкиной честности, ни малявкиного умения радоваться каждой мелочи, ни ответственности вельхо из Руки, ни драконоверьей смелости и терпения. Только злоба и страх пополам с дикой жадностью. Звериных, «умозатмевающих». Он отбросил попытки договориться, поторговаться. Да и зачем? С точки зрения крысы я был всего лишь цыпленком или куском сыра, жратвой, которая посмела брыкаться. В красных глазах сверкнула почти неприкрытая угроза. — Ты же хочешь жить, горожанин?
— Х-х… — что-то в груди наконец не выдержало издевательства над поврежденными органами, и я зашелся в кровавом кашле. Сплюнул на снег — красный, очень красный. — Хочу… Но пришибить тебя, сука лживая, я хочу больше!
0
0