Азирафель мог только умиляться, глядя как Винки откровенно ухаживает за Барти, подкладывая его любимые блюда. А тот, казалось, её стараний и не замечает, полностью погружённый в собственные мысли. Хотя, скорее всего, для этого мира такое отношение к эльфам было обыденным. Даже к эльфам-леди. Азирафель не торопил события, уверенный, что Барти сам заговорит на нужную тему, и не прогадал.
— Я не знаю, что мне теперь делать, — Барти перестал облизывать ложечку и отложил её в сторону, с надеждой глядя на Азирафеля. — Повелитель сочтёт это предательством.
— Но вы же не поменяли своих планов по его возрождению.
— Нет, но… вы не представляете, через что я прошёл, чтобы заслужить Метку! Я носил её, как орден, как награду… как знак принадлежности к элите, к группе, где меня ценят…
— Это был всего лишь знак, — мягко перебил его Азирафель, — который не меняет вашей сути.
— Я не знаю, кто вы и откуда, — в голосе Барти сквозило отчаяние. — Ваш спутник называет вас ангелом, и вы достаточно добры, чтобы заслужить это прозвище, но вы ничего не понимаете!
— Так объясните.
— Я пытаюсь. Но вы настолько уверены, что сделали благое дело…
— Вы в этом сомневаетесь?
— Вы меня не слышите! — Барти подтянул колени к животу и обхватил их руками, в своём горе становясь похожим на брошенного щенка. — У меня кроме этого дела не осталось ничего. Ни дома, ни семьи, ни работы, у меня даже не осталось никаких интересов, я всё, абсолютно всё отдал Ордену. До самого дна… я пустой, понимаете? Больше всего на свете я желал возрождения Тёмного Лорда в его былом величии. Он был страшным человеком: опасным, не умеющим прощать, жестоким, сильным — и он щедро делился этой силой. Рядом с ним забывалось абсолютно всё.
— Разве это хорошо? — осторожно поинтересовался Азирафель.
— Это… это прекрасно! Для меня не было ничего лучше, чем служить Господину, жить его делом, питаться его силой, становясь сильнее и лучше. А что теперь?! — Барти оскалился, напоминая безумца, беснующегося у костра, куда вот-вот отправят ведьму. — Что теперь? Что?!
— Я всё ещё не понимаю, как можно лишить всего этого, стерев с кожи небольшую картинку.
Наверное, для Барти назвать Тёмную Метку картинкой было сродни святотатству, потому что он вдруг выхватил палочку, направляя её на Азирафеля. Как ребёнок, честное слово! Неужели он так ничего и не понял? Повинуясь лёгкому движению пальцев Азирафеля, палочка просто исчезла, хотя будь на его месте Кроули, это простое действие превратилось бы в целое представление. Возможно, даже с фейерверками.
— Успокойтесь, Барти. Нам обязательно нужно всё обсудить, и я обещаю, что не только вас выслушаю, но постараюсь понять. Вы просто должны знать, что я не желаю вам зла и хочу помочь.
— Вы вернёте мне Метку?
— Я сделаю всё, что будет нужно. Хотите ещё мороженого?
— Как вы можете… в такой момент?!
— Кроули любит всё делать стильно, — улыбнулся Азирафель, — а я — с удовольствием. И чаще всего это не противоречит одно другому. А как предпочитаете действовать вы?
— Быстро!
— А вот здесь у нас с вами будут сложности, — Азирафель удручённо покачал головой и потянулся за булочкой. — Удовольствие приятнее растягивать, а любая быстрота мешает наслаждаться.
— Даже если это наслаждение скоростью?
Как бы Кроули ни отпирался, это точно был его сын!
— Пожалуй, мы всё-таки договоримся, — снова улыбнулся Азирафель. — Кстати, палочка дожидается вас в вашей спальне под подушкой.
— Вы её не уничтожили?
— Зачем? Просто убрал на время разговора, которому чудесным образом не сумеет никто помешать. Берите уже мороженое, это ваше любимое.
Барти послушно взял вазочку с мороженым и, прежде чем заговорил, немного отъел. Не скрывая удовольствия. Азирафелю очень нравился такой подход.
— Скажите, а вы по-прежнему собираетесь возрождать Тёмного Лорда?
— Да.
— Но зачем тогда Кроули обучает Поттера? Этот трюк с метлой… и вообще… для ритуала потребуется взять кровь Поттера. Без его согласия. Вы уверены, что…
— А вы сомневаетесь? Наша задача довести мальчика до финала Турнира, это же был ваш план. Или я что-то путаю?
— Нет, но… — Барти обнажил левое предплечье, начиная ногтем рисовать там змею. — Вы хотите занять моё место возле Повелителя?
— Нет.
— Но тогда я ничего не понимаю. Я не могу представить, чтобы вы или Кроули служили Повелителю. Вы хотите подчинить его себе? Тоже нет… тогда бы вы не стали участвовать в его возрождении. Я не понимаю логики происходящего… и я не знаю, что теперь делать.
— Скажите, Барти, что вас сильнее пугает: это непонимание или же потеря места в Ближнем круге?
— Меня? — Барти тянул время, словно пытаясь угадать правильный ответ, а потом решился: — Я потерял себя, Азирафель. И мне страшно, потому что я теперь не верю себе. Но если я пойду дальше, то я безумно боюсь, что вся моя прежняя жизнь окажется ложью, и тогда всё было зря, всё: кровь, грязь, Азкабан, безумие, смерть… Скажите, вы когда-нибудь с таким сталкивались?
— Я такое видел, — осторожно признался Азирафель. — Со стороны.
— И как?
— Не понравилось.
— Вот и мне… не нравится…
— Знаете, Барти, я много чего видел, но мне очень редко встречались люди, которые не боятся смотреть в эту бездну.
Азирафель покривил душой, потому что обо всех таких случаях знал из книг. А вот лично он как-то не сталкивался ни с чем подобным. В большинстве смертные предпочитали жить иллюзиями и делать как все. Даже если «все» отправляются забивать камнями чьего-то соседа, виновного в мелком прегрешении, доказывать которое никому и в голову не придёт.
— Я им завидую. Потому что боюсь, — усмешка Барти стала похожа на оскал, он быстро облизнул пересохшие губы, прежде чем продолжить: — Чтобы заслужить эту Метку, я делал слишком много такого, о чём вспоминал, лишь когда появлялись дементоры.
Про дементоров Азирафель уже читал, но плохо понимал, что они собой представляют. Особенно когда говорилось, будто они наловчились высасывать душу при поцелуе. Наверняка эти байки были придуманы, чтобы их не пытались соблазнить.
— Это стражники Азкабана?
— Именно, — Барти зажмурился. — Жуткие твари. Когда они появляются в коридоре, стены сразу же покрываются инеем, и даже дыханье замерзает. Они плывут в воздухе, не касаясь земли, а тебя начинают посещать самые ужасные воспоминания… говорят, что они питаются человеческой радостью. Вздор! Они любят страх, дикий ужас, вину, боль… именно это они вытаскивают на поверхность души и наслаждаются… как вы блинчиками…
Сравнение было столь отвратительным, что Азирафель невольно отодвинулся от стола, гадая, сколько правды скрывает этот бред, и искренне жалея Барти, здравость рассудка которого стала вызывать сомнения. А он продолжал:
— Беллатрикс говорила, что им ничего не стоит пробраться сквозь решётку камеры, и отогнать их можно было только хорошими воспоминаниями, от которых они бежали, как демон из церкви… вот только где взять эти хорошие воспоминания? Их не было тогда, и их нет сейчас, — Барти тоскливо вздохнул и снова забился в угол дивана, обнимая себя руками. — Я сделаю всё, чтобы туда не вернуться.
Азирафелю было настолько невыносимо слушать эти воспоминания, что он в очередной раз преступил Соглашение, одаривая бедолагу благодатью. Его хотелось завернуть в одеяло, и сначала погладить по голове, а потом ласково растрепать волосы, изгоняя прочь дурные мысли. А ещё напоить какао, с булочкой. Барти, очевидно, был слишком восприимчив к такому чуду, потому что мгновенно расслабился и даже улыбнулся, прошептав:
— А сейчас я держу в плену человека, и за это меня точно казнят… если не вернётся Тёмный Лорд.
Вот же бедолага-то!
— Он вернётся, Барти, и всё будет хорошо.
0
0