Нергас вздрогнул и застонал, приняв наслаждение за обычную боль. Новые чувства были мучительны и изумляли. Они переворачивали всё его привычное существование. Заставали врасплох тело и разум. То, что он сейчас, вот прямо сию минуту, делал, не содержала ни одна обучающая программа, так откуда же… Из каких генетических дебрей…
Мир распался на фрагменты и образы, зазвучал, завибрировал, сгустил воздух и свет вокруг двух тел. Перед глазами поплыли цветные пятна, складчатый кожаный покров едва сдержал кипящую кровь, лёгкие вытолкнули хриплые крики…
Т-йя долго не отпускала его. Отныне его плоть уже не мыслила себя без неё. Так становятся одним целым. И это предстояло объяснить комиссии по межпланетной этике.
И торговцам, приславшим заказ на отлов и клонирование новых животных в промышленных масштабах. Ценное сырьё, как они посчитали.
***
Небольшая колония на Плутоне давно стала центром галактических научных исследований. Лаборатория Нергаса первой приняла импульс-сигнал с неизвестной планеты. Название, выуженное из многочисленных справочников — Эрец-атла — ничего ему не говорило. Самым удивительным было наличие нуль-портала в этой глуши.
Привычно завернувшись в кожистые плотные крылья, он расхаживал по ледяному залу. Приземистая, почти квадратная фигура бесконечно отражалась в сплетениях граней застывших стен и в многочисленных конусах и кристаллах. Лёд прекрасно сохранял тепло и генерировал необходимую энергию. Нергасу хватало лишь нескольких движений в течение длинных планетных суток, чтобы поддерживать энергетический баланс. Ледяные кристаллы хранили бездну сведений о миллионах лет человеческой цивилизации.
Нергас пел, периодически уходя в ультразвук, вызывая нужную информацию. Чужой импульс был мелодичным, почему-то в знакомой тональности. Он искал похожий отклик во льдах. Информационная вспышка до крайности изумила Нергаса, заставив напрячь кончики ушей. Тональность чужого импульса повторяла звучание планеты Земля, давно затерянной во тьме тысячелетий и закрытой карантинным патрулем для посещений. Резонанс прокатился по жилам, сердце ткнулось невпопад и забилось в новом ритме.
***
Общение членов комиссии затягивалось. Сигналы редов метались по отражателям и не успевали преобразовывать кристаллические файлы.
— Насколько опасно для межгалактической цивилизации?..
— Карантин в результате череды геопатогенных катастроф и последующего обледенения…
— Что за существа там обитают и насколько они разумны?
Вопросы сыпались со всех обитаемых планет Солнечной системы. Безопасность и стабильность хрупкого мира волновала многих. Слишком дорого дался процесс выживания и естественного отбора их предкам, чтобы вот так, просто впустить неведомую угрозу с некогда покинутой всеми планеты.
Биоэтики в изумрудно-зелёном сиянии настаивали, что импульс был послан живым существом. Эфиродинамики предостерегали от попыток исследования Земли, высчитывая предположительное положение континента и концентрацию эфира. Термодинамики угрюмо молчали, всеми своими импульсами создавая фиолетовую завесу трагизма и безысходности. Космогенетики и астрофизики пылали здоровым энтузиазмом, отбрасывая золотисто-пурпурные ментальные вспышки.
***
Нергас мысленно настраивал кристаллы ледяного зала на частоту Эрец-атла. Потом завернулся в крылья и лег в стеновую нишу. Острыми зубами надкусил жилы на запястье. Так далеко мысленно он ещё не заходил. Сколько понадобиться крови, угадать было сложно. Дымящаяся тонкая струйка выплеснулась и мгновенно вмерзла в лёд. Перед внутренним взором потекли бескрайние ледяные пространства заброшенной и забытой планеты.
Нергас испытал невообразимый шок от обилия голубого цвета и яркого солнца, но генетическая память услужливо подсказала вторичность реакции и остановила эмоциональный распад. То, что он видел, поражало и заставляло вновь и вновь восстанавливать душевное равновесие.
Жидкость среди льда. Информация переливалась в кристаллах, выдавая ответы на безмолвные вопросы.
Океан. Это называлось океан.
Нергас мысленно активировал ген-хамелеон. Передал подсознанию параметры планеты и условия для жизни. На несколько часов замер в неподвижности, отращивая жабры, второе веко и перепонки. Всё всегда идёт хорошо, главное – не мешать природе. Удлинил конечности, увеличил объем легких и мышцы. Самым сложным было переступить через все привычки в еде и добавить ферменты для переваривания животной пищи.
Прошелся несколько раз по залу, привыкая к обновленному телу. Машинально лизнул заживающее запястье. Пройдя узкими коридорами, шагнул в нишу нуль-т.
***
Несколько часов Нергас осторожно наблюдал за ними, сидя на узком ледяном карнизе, выступающем над водой. Собственный вес заставлял прижиматься к поверхности и превращал каждое движение в жалкую пародию.
Несколько существ с кожей серебристо-голубого цвета и огромными раскрывающимися в полете плавниками показались недалеко от берега. Они издавали резкие надтреснутые звуки, которые учёный перевёл, как возгласы радости.
Несколько дней провел он на берегу. Дождавшись, пока в воде останется всего одно животное, Нергас тихо скользнул в волны. Моментально почувствовал облегчение. Солёная вода поддерживала тело. Первое в жизни купание заставило мозг на несколько мгновений отключиться и пережить ни с чем не сравнимое удовольствие.
***
Он помнил только её глаза, серые с золотыми искрами, под прозрачной плёнкой третьего века. И её мелодию, с нотами ветра и падающих льдинок. Структура крови впитала информацию живой воды океана, мозг не выдержал этот мощный поток. Нергас забыл, как дышать и двигаться. Её сильные руки вытолкнули на поверхность неподвижное уродливое тело.
Очнувшись в ледяной пещере на берегу, он говорил только на их языке. Амфибии, ну конечно. Зачем он, дурак, вообще полез в воду. Мог бы дождаться их здесь.
Т-йя принесла ему рыбу. Разорвав тушку тонкими стальными пальцами, кормила с рук маленькими кусочками. Нергас ждал её прикосновений, жадно ловил её взгляды. Теперь он знал, что такое одиночество. Ему было физически плохо, когда она уходила. А разум метался в отчаянии и страхе, что она не вернётся. А ещё он понял, что значит любить. Это забытое человечеством чувство лучше всего дало ему понять, что жители Земли не могут причинить зло.
Никто из её народа не приходил в пещеру. Нергас воспринимал это, как должное. Таков обычай. Не потому, что он – чужой, и мог принести беду. Они видели, как Т-йя относится к нему, и их останавливало чувство деликатности и такта. Ещё одна забытая и непостижимая человеческая особенность.
Наверное, все это могло сохраниться и открыться вновь только на одной из древнейших обитаемых планет.
***
Беда не заставила себя ждать. В восстановленные нейронные связи хлынул поток информации из эфира. Всё ещё существовала комиссия по этике. И торговцы ждали, глотая слюни и потирая потные трехпалые конечности в предвкушении допуска к ресурсам целой планеты.
Нергас обнял Т-йю и тщательно настроился на передачу своего импульса. Зелёный с золотом и таким любимым отныне образом. Пусть они видят, как она прекрасна, и как умеет любить. Они не опасны. Ни для кого.
Ответ пришел незамедлительно. Алые сполохи импульсов переполнили сознание. Комиссия по этике приказывала возвращаться в лабораторию на Плутоне и освободить канал передачи технических параметров для формирования предложения в промышленных галактических масштабах. Они не опасны. О да! И не помеха, стало быть.
Нергас смотрел в глаза любимой. Она доверчиво прижалась к нему. Что ж, здесь тоже сколько угодно льда. И воды.
В эфир ушел чёрный пульсирующий шар эпидемии и смертельной опасности.
0
0