Эвакуаторы поднимаются раньше всех. Будят заправщиков, поручают им развести костер, и перетаскивают все лишнее из той машины, которая понесет кругляш во вторую, которая пустой пойдет.
Когда мы встаем, от костра пахнет мясом. В бидончике кипит вода, Фред надрывает пакетики «Кофе, три в одном» и ссыпает в кипяток один за другим. Я одеваюсь, подсаживаюсь к костру, и мне тут же вручают большой кусок мяса на одноразовой тарелочке и кружку кофе. Хорошо утро начинается!
Ксапа ест мясо с хлебом. А Жамах укладывает свой кусок в какую-то коробочку и говорит, что позднее съест. Тут я узнаю слово ДИЕТА.
Вылетаем еще до восхода солнца. Впереди идет пустая машина эвакуаторов. Правее и чуть позади — машина, которая несет кругляш. В ней летят только два пилота. Остальные сидят в первой машине. За эвакуаторами, чуть повыше, летят два заправщика. И последними, еще выше, чтоб всех видеть, идем мы.
Садимся там, где горы начинаются, и заправляем баки всех машин. Сергей говорит, что эвакуаторам как раз до космодрома хватит, если ничего не случится.
Там, где мы нашли кругляш, где и сейчас сидят четыре заправщика, мы садиться не стали. Только поговорили с пилотами. Сергей делает громкий звук, и мы узнаем, что третий ускоритель нашли вчера вечером, а четвертый ищут до сих пор.
До космодрома долетаем без проблем. Первой садится машина с кругляшом, потом остальные. Подъезжает машина с рогами спереди, цепляет кругляш и куда-то увозит. А из другой машины выходит Медведев и пожимает всем руки. Говорит, что всех ждет премия, а группа Ксапы Давидовны вообще
выше всех похвал. И спрашивает, в какой валюте Фред хочет получить премию?
А еще сообщает, что звероловы отловили детеныша мамонта. И сейчас он в вольере вместе с оленями. На Землю ему пока нельзя, должен получить курс прививок и пройти карантин.
Тут Ксапа берет Медведева под локоток, отводит в сторону и говорит, что накопилось много животрепещущих тем для разговора.
— Если много, тогда лучше у меня в кабинете, — говорит Медведев.
Пока мы беседуем, заправщики подкатывают бочки и заправляют нашу машину. Им важно избавиться от бочек, чтоб возврат на склад не оформлять. Как я понял, это скучное и муторное дело. Сложнее, чем что-то со склада получить.
Летим высоко, и видим, как чудики склон горы взрывают. Звук знакомый, такое раскатистое БА-БА-БА-БА-БА-БАХ! подрывник у нас в пещере устраивал. Но здесь намного сильнее! Весь склон горы вниз пополз.
— Вроде, горные разработки в этом мире запрещены. Или я чего-то не знаю? — оборачивается Ксапа к Медведеву.
— Горные — запрещены. Но здесь ничего такого нет. Пустая порода. Просто дорогу прокладываем, площадку выравниваем.
— Какую дорогу? Эту черненькую? Четырехполосную? — не унимается Ксапа.
— Железную. Сортировку. Слушай, давай у меня в кабинете поговорим?
Когда садимся у портала, договариваемся, что Сергей нас ждать не будет. Мы прилетим позднее, вместе с Медведевым. Ксапа хватает мою ладонь и просит Жамах забрать у Вити наши коробки с одеждой. Я понимаю, что оставаться наедине с Медведевым она боится. Ну, боится — сильно сказано. Опасается.
Вслед за Медведевым мы поднимаемся на второй этаж. Кабинет оказался просто комнатой, по центру которой стоит длинный стол, а вокруг — много стульев. Вдоль стены — шкафы, как у главврача в больнице. Из одного шкафа Медведев достает две бутылки и три пузатых стеклянных посудинки.
— По-нашему это называется БОКАЛ — Ксапа крутит одну посудинку в пальцах и ставит передо мной. — А это — коньяк. Сильный алкоголь.
Тем временем, Медведев достает из белого шкафа несколько маленьких тарелок.
— Это сыр. Это буженина. Это копченая колбаска. Ой, шпротики! — поясняет Ксапа. — Миш, а чего так мало? Я их сто лет не ела!
— Слопали утром, извини. — Он наливает коньяк на донышко в два бокала. А в мой бокал плеснул до половины из другой бутылки. — Клык, тебе алкоголь не наливаю. У тебя виноградный сок. А нам с Оксаной для снятия стресса коньяк — самое то!
Ксапа поднимается со стула, заглядывает в шкаф, ставит передо мной еще один бокал. Наливает в него коньяк, столько же, сколько у всех. Заглядывает в белый шкаф.
— Миш, а хлеба нет?
— Говорю же, слопали все.
— Жалко… Клык, я тебе всегда говорила, чтоб алкоголь не пил. Но если никогда не попробуешь, не будешь знать, что это такое. Поэтому сегодня один раз можно. Только сразу соком запей и закуси, понял?
Я киваю и подцепляю белой пластмассовой вилкой кусок сыра.
— Ну, за что пьем? — спрашивает Ксапа.
— А давай за новый портал! — Михаил одним глотком опустошает бокал и кидает в рот кружок колбасы. Ксапа отпивает половину, морщится и жмурится.
— Отвыкла за год на натуральных продуктах.
Я, помня все, что говорили об алкоголе, беру в рот немного коньяку. Думал, он горький или жгучий. А он в нос шибанул. Да так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Или чихну, или закашляюсь. Проглатываю, напрягаюсь, желваками играю, вдохнуть боюсь. Прикрываю глаза. Не зажмуриваюсь, а просто прикрываю. Медленно выдыхаю. Постепенно отпускает. Почти… Открываю глаза — Ксапа и Михаил на меня смотрят. Если спросят что, я
же ответить не смогу, закашляюсь. Смотрю, у меня на вилке кусок сыра наколот. Сую в рот, жую. Хорошо стало. В смысле, в себя пришел.
— Клык, запей, — говорит Ксапа. Чтоб протянуть время, накалываю на вилку кружок колбасы, сую в рот и запиваю соком.
— Ну как? — спрашивает Ксапа.
— Как вы эту колбасу едите? Такое можно только голодной зимой есть, чтоб с голода не помереть.
Михаил громко смеется и ударяет ладонями по коленям.
— Это точно! В старину так и делали! Ну а коньяк как прошел?
— Не распробовал. В нос сильно бьет.
— Ладно, Миш, хватит моего мужа спаивать. Ты объясни, как все это вокруг понимать?
— Ты же все своими глазами видела.
— Видела. Но ни… Нифига не понимаю. Как это согласуется со всеми протоколами, которые мы подписали с надзорщиками?
— А разве мы их хоть на букву нарушили?
— Миш, это ты мне расскажи.
— Вот я и говорю. Мы соблюдаем все протоколы. Ну, за исключением тебя. Тебя мы потеряли, упустили и недоглядели. А теперь не можем убрать из зоны контакта в связи со сменой гражданства. Слушай, а может, пойдешь ко мне в заместители? А? Через три дня будешь знать ответы на все свои вопросы.
— Я их сегодня хочу знать.
— Тогда первая военная тайна — я получил энергию в требуемом объеме. Пропускная способность портала теперь ограничивается только расторопностью персонала.
— А как же карантинная зона?
— Пока ничего не изменилось. По договоренности с надзорщиками, наша территория — круг радиусом в тридцать километров с центром в точке открытия портала. Этот круг сотни раз проверялся, местных в нем нет. Мы за этот круг не выходим. Почти. Самая дальняя площадка — космодром — всего в двадцати километрах.
— А новый портал? А асфальтовое шоссе?
— Давай по порядку. Ты имеешь что-то против нового портала?
— Нет. Но… — Ксапа задумывается.
— Он внутри круга. Он не нарушает никаких договоренностей. И, в конце концов, нам же потребуется когда-нибудь мощный портал. Вот мы его и строим.
— А шоссе на космодром?
— Забудь про шоссе. Построим портал, и на месте шоссе расположится железнодорожная сортировочная станция. С грузовыми платформами.
— А куда шоссе денется?
— Горку слева от него помнишь? Которую сегодня саперы ковыряли. Вот на месте этой горки и пройдет широкая магистраль. До самой границы круга.
— Мих, тебе делать нечего? Это же растрата средств! Деньги на ветер!
— Вот мы и подошли к самому интересному. Любое дело можно делать хорошо, плохо и по-армейски. Выпьем за армию!
Михаил наполняет свой бокал, плещет чуть-чуть Ксапе, но мне наливает только виноградный сок. Коньяк не доливает.
В этот раз я поступаю правильнее. Хоть и делаю глоток побольше, но сразу проглатываю, и дух коньяка в нос не пускаю. Поэтому чувствую, как он горячей волной проходит по горлу. Заедаю опять кусочком сыра, уже понял, что это помогает. И запиваю соком.
— Так, по-армейски — это как? — спрашивает Ксапа, расправившись со своей порцией коньяка.
— Ты сначала вникни в ситуацию, — Михаил переходит с колбасы на буженину. — На освоение этого мира наша верхушка готова выделить больше, чем на оборонку. Понимаешь, какие это деньги? А я должен их освоить. До
сих пор у меня была железная отмазка. Нет энергии, портал не может работать в полную силу. Теперь энергия есть. Я должен оприходовать миллиарды. Вопрос: как это сделать? Идеи есть? Только помни — тридцать километров! У тебя есть круг радиусом тридцать километров, запрет на горные разработки и международный комитет надзора!
— Миша, я вижу события с одной стороны. Ты — с обеих. Так поделись, что придумал?
— А ты сама все видела. Инфраструктура!!! Мы создаем инфраструктуру на будущее. Причем, с обеих сторон портала. ЛЭП — это только одно направление. Второе — железные дороги к трем ближайшим городам. И к ним же — хорошие шоссейные дороги. Здесь будет транспортный логистический центр! Не здесь, конечно, а с той стороны портала. Хаб — не хаб, но
крупный перевалочный узел, который поднимет значение и экономику региона независимо от всего прочего.
И такую же бурную деятельность я развил с этой стороны портала. Ровнять горы — это, знаешь ли, дорогое удовольствие!
— Ну, сровняешь ты горы. Получишь равнину посреди горных пиков. А дальше — что? Хочешь идею? Забесплатно!
— Хочу! Хоть за деньги, хоть за что угодно.
— Пригласи сюда, в круг, ученых, и пусть они ловят следующий мир! Мир, в который не пролезет ни один надзорщик! Два шанса из трех, что в этом мире ты встретишь не людей, а динозавров. И никакие надзорщики туда не пролезут. И с освоением нашего мира не нужно будет торопиться. На два мира сразу ведь никаких денег не хватит. Ну как?
— Идея хорошая. Да что там хорошая — шикарная идея! Всего два «но». Сколько лет будем новый мир ловить — один аллах знает. Хотя, можно потерпеть. А вот второе «но»… Энергия! Крупной реки здесь поблизости нет. ГЭС не поставить. Ветровые, солнечные, тепловые — это все несерьезно.
— Поставь атомную.
— Ой, не бей по больному месту. Хотел бы, да не могу. От портала
до АЭС должно быть триста километров. А у меня — тридцать! Надзорщики…
— Почему — триста?
— Потому что если рядом с порталом случится Фукусима, радиация перекроет подходы к порталу. Люди не смогут вернуться в родной мир. Опять же, для АЭС вода нужна. Много-много воды. Ее тут нет. Первая попытка — незачет. Попробуй еще, а?
— Миш, кто кого пытает? Я тебя, или ты меня?
— Штирлиц подумал. Ему понравилось. Он подумал еще. А ты не хочешь подумать?
— Я много выпила, чтоб думать. Могу только слушать и пить. Наливай! Выпьем за Фукусиму! Чтоб в этом мире ее не было!
Мне опять не налили. Когда подняли бокалы, я поднес свой к губам, и сделал вид, что пью.
— Знаковые дела! — произнес Михаил. Какими знаковыми делами должна заниматься страна, чтоб считаться мировой державой?
— Клепать атомные бомбы?
— Гмм… Тоже подходит! А почему освоение космоса не назвала? Великая держава обязана осваивать космос, глубины океана и Антарктиду. Осваивать океаны и Антарктиду не можем из-за надзорщиков. Но первый пункт уже выполнили! Теперь надо раструбить об этом по всей планете. Пусть
планета привыкает, что этот мир наш! Кстати, космос обошелся нам удивительно дешево.
— Знаешь, на что это похоже? На дымовую завесу.
— Умница! Все, что я делаю сегодня в этом мире — и есть дымовая завеса! Я создаю видимость широкого и глубокого освоения этого мира. Есть деньги, их надо освоить. Я их осваиваю, строю инфраструктуру на будущее. Но пока у меня на шее сидят надзорщики, все, что я делаю — чушь на постном
масле. Видимость глубокого проникновения.
А знаешь, что забавно? Надзорщики во всех рапортах, во всех докладах пишут, что мы, русские, топчемся на месте. Наши успехи — десяток человек, внедренных в одно племя дикарей. (Клык, не слушай, это не о тебе.) Но наши боссы им не верят. Потому что судят по моим расходам! По вбуханным в
долгосрочку миллиардам.
— Миш, так когда это поймут, тебя с говном съедят…
— Не меня. Вот в чем фокус. Я работаю! Сотни миллионов в месяц осваиваю. Съедят тех, кто не работает, кто четыре года штаны протирает. Дипломатов! Они пятый год не могут убрать надзорщиков с моего пути. Из-за этого я не могу рвануть вперед, развернуться в полную силу. Стою как бегун на сто метров — жопой кверху, в стойке низкого старта, жду отмашки. Так решат наверху. И, черт возьми, будут правы! В чем-то…
— Но если ты только делаешь вид, что работаешь, то кто-то должен работать на самом деле?
— Ты, Оксана. Именно ты! Фишка этого мира в том, что он заселен. И, пока я играю камешками в песочнице, ты работаешь с людьми.
— У кого-то из нас поехала крыша. На трезвую голову это не
разобрать. Наливай!
— За прекрасных дам в твоем лице!
Я опять делаю вид, что пью, и цепляю на вилку последнюю шпротинку. А иначе так бы и не узнал, какие они на вкус. Ксапа провожает ее глазами и сует в рот кусочек колбасы. Твердой и невкусной.
— С вами поведешься, научишься есть всякую гадость. Это не я сказала, это Карлсон. Клык, я тебе дома про него расскажу. Мих, так с чего ты взял, что я в этом мире на что-то влияю?
— Еще как влияешь. Мои аналитики говорят, это истина, не нуждающаяся в доказательствах. Сознайся, лимит на пришельцев — один из трех — ты ведь придумала. Кстати, аналитики одобрили.
— Хорошие у тебя аналитики. Но почему чуть что, сразу я? Мы вместе! И спроси лучше своих аналитиков, что с Айгурами делать?
— Отдай им тот берег реки. Пусть мигрируют по тому берегу, но на ваш не лезут.
— А Заречные? А Степняки?
— А долина, в которую ваша река течет?
— В нее нет прохода. Разведчики искали, не нашли, Баламут только ногу сломал.
— А если я помогу с проходом? Пришлю бригаду саперов-подрывников и пробью в скалах дорогу?
— Это будет хорошо, — говорю я. — Но сначала нужно слетать туда на вертолете и осмотреть место. А потом свозить туда степняков и заречных, пусть они тоже осмотрят.
— Можно еще заранее отловить баранчиков, кабанчиков и прочую живность и подселить в долину, если там бедно с фауной, — предлагает Михаил.
— Шикарррная идея! — Ксапа трясет пустую бутылку и возвращает на стол. — Но, Миша, в чем твой интерес?
— Как — в чем? Один из трех! Чем больше будет оседлых племен под твоим контролем и нашим присмотром, тем больше я смогу внедрить своих людей. А ты будешь склонять к оседлой жизни кочевые племена. По рукам?
— Клык, а ты что думаешь?
— По рукам, — уверенно говорю я. Не знаю, согласятся ли степняки жить в горах, но нам вторая долина точно не помешает!
0
0