Около повозки их уже ждал Пепел, танцовщица Искра и её брат, чьё имя Закат никак не мог запомнить. Бродяги перенимали имена всех земель, которые проходили, так что помимо привычных уху Заката, встречались и южные, странно шипящие, и северные, бессмысленные слияния звуков, будто пришедшие во сне.
— Что, Рада заболтала? — подмигнула девушка, но тут же смутилась, опустив глаза. Здесь явно собрались не для мирной беседы у костра.
— Нам надо в город, — просто сказал Принц. — За последние представления нам заплатили деньгами, а их не сгрызёшь и не выпьешь. Нужно купить продукты.
Закат кивнул, понимая, о чем он говорит, но не представляя, как может помочь. Вмешался Пепел:
— Ты не умеешь тихо ходить, — это был не вопрос, а утверждение. — Но ты больше всего похож на местных. Тскаш залезет по стене и спустит нам верёвку. Мы с Искрой проведём тебя на площадь. Ты всё купишь, вернёшься к нам, и мы выберемся наружу.
Принц кивнул, подтверждая план. Дернул плечом будто смущенно, пояснил:
— Я с вами не могу. Стражник наверняка меня запомнил, а красться я тоже не слишком хорошо умею.
— Именно, — Пепел так посмотрел на друга, что стало ясно, кто убедил Принца не идти и какой перепалки им это стоило. Закат догадывался, что куда более важным доводом в споре было даже не умение или неумение тихо двигаться, а то, что Принц — вождь. Его нельзя терять. А задание было, прямо сказать, рискованное.
— Ты согласен? — уточнил Пепел. Закат даже немного удивился вопросу, кивнул:
— Да, конечно.
Он же говорил, что хочет отблагодарить их за спасение. Если вылазка в город пройдет удачно — это станет чем-то, хоть немного похожим на благодарность.
***
Стены вокруг Солнцеграда были серьёзные, каменные и широкие. Наверху как раз разминулись стражники, один прошел до угловой башни, огонёк факела исчез — видимо, спустился вниз.
— Пересменка, — засмеялась тихонько Искра. — Отлично успели.
Тскаш, такой же смуглый, как и сестра, со странными чуть раскосыми глазами, только запрокинул голову, примеряясь. Поправил моток веревки на плече, разулся, сбросив истрепанные лапти вместе с обмотками. Разбежавшись, взлетел по стене, будто прилип к ней над головами своих спутников, растопырившись между одному ему видными трещинами и выступами. Подтянул ноги, уперся, бросил себя вверх. Ухватившись за что-то, повис на руках. Закат отшатнулся от сыплющихся вниз камушков, Тскаш заскользил носками по стене, нашел какую-то ямку, тут же оттолкнулся, оказавшись уже на середине. Дальше пополз медленней и тише, больше не осыпая спутников каменной крошкой.
Они ждали. Искра, волнуясь, вцепилась в ладонь Пепла, тот ухмыльнулся, но руку не отнял, тоже беспокойно щурясь в вышину. Огонёк факела колыхнулся, погас, но им пришлось ждать ещё долго, прежде чем вниз скользнула верёвка. Первым полез Пепел, следом — Закат. Ему никогда раньше не доводилось проделывать что-то подобное, но сложностей не возникло — силы рук хватало. Рывками приближались каменные зубцы, Закат смотрел на них и на небо в бусинах звезд, рассыпанных столь щедрой рукой, что сложно было разобрать созвездия, невообразимо далекие хоть с крепостной стены, хоть с земли, хоть с самой высокой башни. Мечта о простой жизни оказалась столь же далека.
Тскаш, стоявший наверху над телом охранника, уже объяснял Пеплу, что случилось:
— По горлу он сразу получил, так что заорать не успел и факел выронил. Но быстрый, сволочь, я его только у самой башни поймал. Приласкал по затылку…
— Он живой хоть? — недовольно поинтересовался Пепел.
— Да вроде. Я не сильно бил, как раз в меру.
— Это Даарулу всё «в меру», — хихикнула Искра, ловко запрыгивая между зубцами стены. Юбки и корзинка на локте ей, похоже, совершенно не мешали. — А этот, может, более нежный.
Её брат только развел руками. Пепел глянул на Заката, поморщился. Приказал:
— Тскаш, стой здесь. Если до следующей пересменки не вернёмся, вали назад к каравану, — пошел к ведущей вниз лестнице, бросив через плечо: — Идёмте уже.
Они спускались в темноте. Лежавший под ними город сперва напоминал собственную карту, но с каждой ступенькой вставал в полный рост, давая оценить высоту домов. Центральные улицы сияли чудным созвездием, казалось, по ним текут крупицы золота, собираясь на площади сокровищницей.
— Опоздали, — будто даже удовлетворенно кивнул Пепел. — Уже все или по домам, или на ярмарке.
— Это значит, если нас заметят на окраине, будут вопросы, — пояснила Искра ничего не понимающему Закату. Хихикнула: — Вернее, если вас заметят.
Объяснение не слишком помогло, но суть и так была ясна — им нельзя попадаться на глаза.
Город не был похож на знакомую Лесовысь. Больше, чище, даже у стен улицы вымощенные камнем, а в переулках грязь и сточные канавы закрыты деревянными щитами. Прохожих не видно вовсе, не светилось ни одно окно, будто Солнцеград вымер. Зато хватало стражи.
Пепел в очередной раз со злым шипением дернул Заката за руку, впихнул в какой-то дворик, прижал к стене рядом с собой. Выругался шепотом:
— Топаешь, как боров, а глухой как тетерев!
Закат промолчал. Ему никогда не доводилось быть ни вором, ни даже разведчиком, а воину и генералу армии умение скрываться, тем более в городе, не требовалось.
Мимо арки прошли трое стражников, Пепел выдохнул было облегченно и тут же снова замер, сжав плечо Заката будто клещами. Удалявший отсвет факелов на стенах остановился. Скользнул назад. Искра, юркнувшая в нишу неподалеку, прикусила губу, перехватила корзину поудобней, поддернула юбку выше колен, завернула за пояс. Закат напряженно наблюдал за этими приготовлениями, не понимая, что она собирается делать. Отвлекать стражу? В одиночку? Девушка тем временем вынырнула из укромного дворика прямо перед носом стражников, задорно тряхнула головой:
— О, какие доблестные рыцари!
Пепел, одобрительно хмыкнув, перехватил Заката за локоть, потащил куда-то в щель между домами. Тот обернулся неуверенно, пытаясь разобрать происходящее на улице. Чуть не влетел виском в низко нависающий второй этаж, наклонился в последний момент. Спросил:
— Ей разве не нужно помочь?
Пепел фыркнул:
— Только тебя ей и не хватало.
Закат прикрыл на миг глаза, выдернул всё-таки руку. Напарник посмотрел на него удивленно, потом понял, объяснил раздраженно:
— Искра знает, что делает. Так что успокойся, и идём.
Вскоре стал слышен гомон, заплясали по мостовой отсветы множества факелов, освещавших центральные улицы. Ярмарка кипела, лотки стояли в два ряда, люди текли мимо них, как река. Умопомрачительно пахло едой и горячим воском, стоял гвалт: кричали зазывалы, кто-то торговался, кто-то орал «Держи вора». Пепел хлопнул по спине пробегающего мимо пацана, указал лесенку на крышу. Тот ухмыльнулся удивительно взросло, взлетел наверх белкой. Уже оттуда метко швырнул что-то, Пепел вскинул руку, поймал. Откусил сразу половину свежей ватрушки, с набитым ртом посоветовал:
— Иди давай. Корзинка у Искры осталась, так что купи сначала её, в руках всё не унесёшь.
Отступил назад, в тень.
Закат ещё раз оглядел ярмарку, мысленно повторяя список будущих покупок, и шагнул вперед, позволяя ей затянуть себя, увлечь, закружить.
Первой пришлось купить свечу, а не корзинку. Её впихнула в руки старуха, стребовав медяк — много, обычно за одну монету давали десяток, и подлинней. На вопрос о цене зафыркала, помогая зажечь фитилек:
— Так то в обычный день! А сейчас, считай, платишь за то, чтобы я не заметила, что у тебя свечи не было. Сегодня грешно без света ходить, кого рыцари заметят — высекут!
Закат запомнил и следил, чтобы свеча в руке не гасла. Ходить с огнём в толпе было неудобно, порой даже опасно — то и дело слышались охи, вскрики, когда кто-то обжигался или кому-то подпаливали одежду. К счастью, лавочники запаслись не одним огнём, но и водой, так что подожжённых тут же тушили.
Традиция в Солнцеграде определенно была сильней здравого смысла.
Ярмарка, однако, от этого скорее выигрывала. Лотки ломились не только от снеди, но и от игрушек, леденцов, готового платья. Закату на сдачу то и дело норовили всучить фигурку Героя или карамельное солнце на палочке, он вежливо отказывался. Маленькая пухленькая женщина, у которой он купил два круга твёрдого сыра, подарила местную закуску — хрустящий ломтик хлеба с маслом, посыпанный травами и поджаренный на крохотной сковороде чуть ли не над пучком свечей. Заросший бородой по самые брови мясник настойчиво предлагал работу:
— Нам на ферме как раз такого крепкого мужика не хватает!
Пришлось пообещать подумать, иначе настойчивый бородач не отвязался бы.
Закат успел наполнить корзинку почти доверху, а кошелек, выданный Принцем, изрядно отощал, когда раздался звук горна. Толпа хлынула на центральную площадь, и Закат понял, что выбраться не сможет. Позволил себя закружить, утащив следом за всеми. Люди жались друг к другу плотно, как ягоды в грозди, над толпой колыхалось море рук со свечами. Корзину с покупками Закат тоже поднял над головой, чтобы не раздавили.
Стража очистила проход к белокаменной сторожке света — здесь это была отнюдь не избушка с мечом на маковке, а небольшой замок. Из его золоченых ворот парами прошествовали рыцари, тоже со свечами в руках. Вывезли телегу, Закат хмыкнул. Вместо пленника на ней возвышалось чучело в узнаваемом подобии черной короны.
— Радуйтесь, люди! — едущий первым человек, на котором вместо доспеха была белая мантия с вьющейся по рукавам и вороту золотой вышивкой, остановился посреди площади. — В этот день явился в Солнцеград Герой и воззвал к смельчакам, которые готовы были выйти против Тёмного Властелина!
Цепочка рыцарей за спиной сторожа замкнулась в кольцо. Телегу наклонили, чучело Тёмного Властелина съехало на землю. Грубо нарисованное на мешковине лицо от живого света будто кривилось в смехотворно нарочитых гримасах.
— Вместе они одолели зло. И теперь каждый из нас должен вырывать лишь малые ростки его в своих душах, чтобы сохранять свет! Бросьте же свечи в символ зла. Тот, от чьего огня займётся чучело, будет признан самым ярким светочем этой ночи, равным в своей чистоте Светлому герою!
Закат только брови приподнял, но толпа стояла плотно, и выбора у него не было. Первым свечу бросил сторож света, затем рыцари. Те, кто помоложе, искренне расстраивались, когда огоньки гасли ещё в полете. Настал черед толпы. Закат ждал столпотворения, путаницы, что никто все равно никогда не разберётся, от чьей именно искры займется ветхая тряпка, заменявшая чучелу черный доспех. Сам бросил свечу, улыбаясь в лицо своей дурной копии… И опешил, когда огонек на фитиле не угас, лизнул ткань на набитой соломой груди, вспыхнул сразу и ярко.
0
0