Он замолчал, как будто услышал последнюю просьбу. Но скорее всего просто сделал паузу, чтобы дождаться ответа.
Темери хотела бы что-то сказать, но ком в горле мешал. Не получалось.
– Мой брат человек чести. – Наконец снова нарушил тишину ифленец. – Вы не будете ни в чём нуждаться, а монахини получат назад городские храмы. Люди смогут снова говорить с Покровителями. Я скажу прямо: я не намерен уезжать ни с чем. Но и не хочу тащить вас в столицу силой. Так что… если у вас есть условие, при котором вы примете предложение моего брата, я готов его выслушать.
Темери наконец посмотрела на ифленца прямо – до того боялась, что, раз взглянув, увидит в его глазах окончательный приговор.
Чеор смотрел на неё всё тем же чуть прищуренным взглядом сквозь редкую светлую чёлку. И было понятно, что он действительно увезёт её силой, если вдруг она продолжит упорствовать.
Что же, он честно всё сказал: ему плевать на желания и чаянья потенциальной невесты. Он увезёт её в любом случае. Даже трупом.
Темери поймала его взгляд и улыбнулась улыбкой, которая не должна была предвещать ифленцам ничего доброго.
Может быть, он и заберёт её из монастыря силой. Ифленцы могут всё.
Они – холодные бессердечные пауки, повсюду в мире их сети, укрыться нельзя, негде. Она уже в этих сетях. Но путь в Тоненг долог. А в пути… в пути может случиться что угодно.
Она судорожно вдохнула горчащий воздух.
– Хорошо. Моё слово – этот брак будет фиктивным. И вы, и ваш брат должны поклясться в этом перед лицом Золотой Матери Ленны.
Может ли побледнеть человек, у которого кожа светла от природы? И можно ли это заметить в полумраке небольшой комнаты? Темери была уверена, что ифленец передумает. И что прямо сейчас, вероятно, её и прикончит. Но нет.
Чеор та Хенвил, выждав несколько мгновений, ответил:
– Брат даст вам клятву при встрече. Что же до меня… клянусь, что не стану претендовать на вас без вашей на то воли. Да и по вашей воле, пожалуй. Достаточно?
Темери опустила взгляд: кажется, она только что назначила день собственной смерти. Ведь там, в Тоненге, наверняка всё ещё живы те, кто участвовал в штурме цитадели. И во всём том, что последовало сразу за штурмом.
Благородный чеор Шеддерик та Хенвил
У Танерретской княжны была, пожалуй, одна положительная черта – она не болтлива. Впрочем, это и всё. Похоже, она с первого взгляда возненавидела чеора та Хенвила. То ли за то, что ифленец, то ли просто потому, что посмел вырвать из такого уютного и тёплого мирка, принуждая отказаться от цели всей жизни – стать монахиней и служить до конца дней этой их золотой богине.
Нет, Ленну чтят во многих землях. Даже на островах есть несколько храмовых святилищ, но только здесь, в Танеррете, выстроен аж целый монастырь.
И только здесь, чтобы выйти из-под покровов Ленны, необходимо совершить сразу несколько долгих обрядов. Хорошо, что тайных, – так что благородному чеору не пришлось на них присутствовать.
Брак должен быть фиктивным… как это было сказано! Словно пощёчиной наградила. Интересно, поменяла бы она мнение, будь тут Кинрик собственной персоной? По нему не вздыхали, разве что, совсем уж пожилые подслеповатые тетушки.
Зима приближалась к переступам, дни стали хмурыми и тёмными. Сейчас на островах и вовсе солнце появляется не больше чем на час и почти сразу прячется в густых облаках. Время, когда рыбаки латают сети, время воспоминаний и долгих вечерних разговоров.
Чеор та Хенвил потратил утро на то, чтобы посетить небольшую гавань, что в часе пешей прогулки от монастыря. Море хмурилось, волны бились о берег так, что пена иногда долетала до самого верха скалы, на которой он остановился.
Эти скалы защищали бухту. Но и в ней шторм погулял не на шутку и успел натворить бед. Пожалуй, совсем не пострадали только лодки, вытянутые далеко на сухой уступ. А одно судёнышко, самое невезучее, и вовсе отправилось ко дну, виднелся лишь кусок кормы и обломок мачты.
Если бы не зима, путешествие отняло бы у него не более двух дней. Но морские демоны непредсказуемы. Так что ехать опять пришлось сушей.
Всё здесь напоминало о доме – суровые скалы, хмурое море, у горизонта исчезающее в дождевом мареве, тёмные деревья и белый снег. Снега, к слову, здесь тоже выпало порядком. Это был липкий случайный снег, из какого дома дети лепят крепости и снежных капитанов. Даже втыкают в угольные рты подобие трубки, а на плечи накидывают «плащ» из цветных тряпок. Чем пестрее, тем веселее.
Шеддерику возвращение в Ифлен с недавних пор могло грозить немедленным арестом, а после – всего вероятней, быстрой и незаметной смертью. Так что одно и оставалось – смотреть на горизонт и вспоминать, как там, на островах, ему жилось, когда всё ещё было хорошо.
С того времени минуло больше двадцати лет, но кое-что помнилось, будто вчера…
Гулять в окрестностях монастыря было тем приятно ещё, что кроме него, в этот хмурый день никого здесь не было. Крошечный перерыв в череде неотложных дел.
Пожалуй, он не удивился бы, если бы встретил тут будущую невесту наместника – если и пытаться убежать, то только сейчас. Потом такой возможности ей никто не представит. Но мальканка почему-то решила соблюсти обещание, так что за всю прогулку он не встретил ни единой живой души. А могло бы быть забавно. Пустынные, благословенные места.
А в монастыре его ждали новости.
Обряды, наконец, были должным образом завершены, а сама Темершана та Сиверс готова к отъезду.
Среди подарков должно было быть и дорогое праздничное платье, и украшения – да вот беда, ни один портной не взялся бы всё это сшить за неделю, да ещё и без точных мерок. Так что в путь рэте предстояло отправиться в одежде, которую готов был предоставить монастырь. Остальное – по прибытии.
До пограничной гостиницы их, помимо гвардейцев, должна была сопровождать одна из пресветлых сестёр. Шеддерик предпочёл бы, чтобы монахиня ехала с ними до самого Тоненга, но счастье никогда не бывает полным, так что развлекать рэту на большем отрезке пути предстояло ему самому.
И вот тут радовало только одно – Темершана та Сиверс, по всему видно, не расположена к долгим беседам.
Она появилась у входа в храм в тёмном светском платье, шитом, вероятно, ещё до завоевания Танеррета. Эта невзрачная одёжка дополнялась коротким, таким же сереньким, плащом и чем-то вроде кружевного капора, который вряд ли мог бы защитить от холода или снега. Так одевается и выглядит прислуга в богатых домах. Впрочем, со своим деревянным посохом она не рассталась. А кроме посоха, она брала с собой лишь небольшой узел личных вещей. Прошла к карете, высоко подняв голову и даже не взглянув на ифленцев. Оно и к лучшему. Ещё будет время узнать рэту поближе. Впереди несколько дней пути по заснеженному Танеррету.
Следом в карету забралась монахиня – с неизменным дорожным мешком за плечами. В них сёстры носят на местный торг всякие благословлённые Ленной изделия – шкатулки, медальоны, пряжки или простенькие украшения-талисманы.
Шеддерик дал знак, и его гвардейцы вскочили на лошадей. Ну, вот и всё. Вот и пора в обратный путь. Как там дела у Кинне? Справился? Лишь бы он в последний момент не придумал собственный гениальный план…
В гостиницу прибыли уже затемно. Постояльцев и гостей было немного – после нападения этхара местные заходить побаивались, а с наступлением зимы истощился и поток паломников. Шеддерик проводил свою молчаливую спутницу до выделенной ей комнаты – удобной и с окнами во двор, чтобы не так задувал зимний ветер, потом помог устроиться монахине.
Лошадьми и каретой занимался ливрейный кучер, который по совместительству был ещё и агентом тайной управы. Такое положение парню нравилось, он с удовольствием выспрашивал у приезжих извозчиков и конюших последние сплетни, подслушивал беседы знати, а потом пересказывал всё это людям Шеддерика.
Нынешняя поездка от других отличалась мало, разве что деревенские сплетни были менее масштабны.
Лишь совсем поздно ночью Шеддерик спустился в зал, где одиноко дотлевал камин.
Шеддерик придвинул кресло ближе к нему, пошевелил кочергой угли, подбросил брёвнышко. От пламени потянуло сухим теплом.
Нет, в правильности своих решений он не сомневался – лишь в своевременности.
Темершана та Сиверс
Не спалось. То казалось ей, что хозяева слишком уж натопили небольшую комнату. То одеяло было слишком коротким, то вдруг начали лаять собаки на дворе. Чуть не выли, едва угомонились.
Помаявшись так час или два, она вдруг решила, что сегодня – самый последний шанс сбежать от ифленцев. Мало ли кому и чего она обещала. Под принуждением можно пообещать что угодно. И собираться особо не надо: всё имущество, включая кошелёк с монетами, умещается в крохотный узел, который, кстати, так и остался в карете.
Всего и надо, что тихонько забрать его и незаметно покинуть двор. Дальше всё просто. Постучать в окно храмовой лавки, попроситься на ночлег к хозяину. И, выждав, когда ифленцы отправятся восвояси… или на поиски, это не так уж важно, быстро уйти. В противоположную сторону…
План казался настолько простым и выполнимым, что Темери, не дав себе времени на раздумье, быстро оделась, застегнула пряжки сапог, в руку прихватила плащ, капор и посох.
Окинула взглядом комнату, не забыла ли чего, но нет, здесь не было её вещей. И легко выскользнула за дверь.
На миг остановилась у двери той комнаты, где месяц назад были убиты ифленские чеоры. Почему-то показалось, что она что-то там забыла или недоделала, так что почти бездумно она толкнула входную дверь. А та вдруг со скрипом распахнулась. Света масляной лампы в коридоре хватало лишь, чтобы осветить порог, так что Темери её сняла с крюка и зашла внутрь, подсвечивая себе. Почему-то ей даже в голову не пришло, что комната может оказаться занятой. Словно весь мир знал, что там совершилось убийство.