Норвуд разблокировал пискнувший телефон, мимоходом посмотрел на входящее сообщение и слегка покраснел.
Все началось пару месяцев назад, когда от Эйдана пришла фотография незнакомого брюнета с подбородком-ямочкой и подпись: «хорош?». Ричард слегка смутился, спросил кто это и, подумав, согласился. В конце концов мужчина на картинке действительно был красивым. Ответ пришел за секунду: «это ж я, Ричи!», и ряд смеющихся эмодзи.
После этого селфи прилетали постоянно. Иногда — в выходной день, тогда у Ричарда было время посмотреть на них внимательно, попробовать найти знакомые черты напарника в хрупкой блондинке или немощном на вид дедушке с молодыми глазами. Иногда сообщения приходили во время работы, и Норвуд отвечал на них смайликами (эту дурацкую привычку он подцепил у Келли, теперь иногда ему хотелось завершить отчёт так: «🤪☠️😱» и посмотреть на лицо читающего это шефа).
И всё было нормально, но в какой-то момент Келли прислал не просто фотографию своего лица, а кадр, в котором он был по пояс. Ричард сначала вообще не понял, кто этот смуглый мужчина, беззастенчиво любующийся собой в зеркале. Абсолютно голый, со шторкой для ванны на заднем плане, с влажными ещё рыжими волосами и прикрепленным сообщением: «зацени, я — качок». Через несколько секунд: «я нашел таймер, если ты не заметил».
Ричард не сразу сообразил, что написать. В конце концов отправил палец вверх, смеющееся лицо и баклажан. Норвуд ещё плохо разбирался в смайликах, но баклажан использовали все и всегда, так что особого вреда не должно было быть.
Фотки после этого слегка поменяли направленность, Эйдан по-прежнему присылал стандартные селфи не-совсем-себя, но иногда это было фото в ванне с кучей пены на голове. Или из примерочной кабинки — две пары джинс с вопросом о том, какие лучше сидят (и те, и другие облегающие просто до неприличия).
Но на этот раз Келли превзошел самого себя. С экрана на Ричарда смотрела короткостриженная блондинка, высокая и полная, она улыбалась знакомой однобокой улыбкой Эйдана и ничуть не стеснялась распахнувшегося на ней халата.
Норвуд вздрогнул, заставил себя отвести взгляд от тёмного соска, посмотрел на волосы, выбивающиеся из её подмышки и решительно заблокировал телефон. Нет, так было нельзя, Келли — как бы он не выглядел — всё ещё был партнёром, коллегой, другом в конце концов. На друзей нельзя дрочить (по крайней мере без их разрешения). Ричард убрал руку с бедра на всякий случай и вздрогнул от сигнала о входящем сообщении.
«не нравится?»
Проклятая фотография опять появилась на экране, Ричард оценил изгибы фигуры, мягкий живот и этот взгляд, абсолютно открытый и даже… Приглашающий?
«а если так?»
Эйдан даже не переоделся. На новом селфи всё в том же женском халатике сидел мужчина. Блондин, накаченные мышцы пресса видно даже в расслабленном состоянии, рука сжимает телефон так сильно, что заметны все венки на предплечье. Наверняка такие же вены были и на его члене. Мысль отдала теплом в пах, Ричард смирился и положил руку обратно на бедро. В конце концов Келли не маленький, он должен понимать, какие эмоции вызовет такое фото.
«так лучше, Ричи?»
А может быть нет? Может быть Эйдан не понимает, что делает, может быть это одна из типично человеческих вещей, которые остаются для него загадкой?
Ричард дрожащими руками открыл камеру на телефоне, выдохнул и сделал селфи. Получилось отвратительно, он попробовал ещё пару раз, но чего-то определенно не хватало. Ричард посмотрел на фотографию Келли и попробовал повторить позу. Затем снял футболку. Он возился уже несколько минут, но возбуждение не спадало, он действительно собирался отослать Эйдану свое селфи — с румянцем, стекающим на грудь, растрепанными волосами и рукой, крепко сжимающей член сквозь толстую ткань домашних штанов. Норвуд чувствовал, как в груди всё дрожит от страха и предвкушения. И надежды? Что Эйдану понравится, что он посчитает Ричарда красивым, что небольшой животик и отсутствие бицепсов не будет для него проблемой?
Ответ пришел не сразу, Норвуд посмотрел на картинку, втянул воздух сквозь зубы и запустил руку в штаны. Это было абсолютно невыносимо.
На новой фотке Эйдан обхватывал ртом два пальца, между влажных губ виднелись кончики зубов, впивающихся в кожу. И Ричард узнал эти руки! Он видел их почти каждый день, покрытые плотным слоем синих татуировок пальцы, где-то в мозолях, где-то со стёртой кожей, на фото они блестели от слюны. Это была фотка настоящего Эйдана и Ричард не смог сдержаться. Он кончил практически сразу, всё, на что его хватило — обхватить член и сделать несколько сильных движений.
Потом было хорошо и немножко стыдно (а от этого ещё чуть-чуть приятнее). Лицо Норвуда горело, в штанах было мокро, но в то же время стало спокойно. Ричард больше не чувствовал себя виноватым.
Очередная смска пришла под утро, короткое: «спокойной ночи 😘», не требующее ответа. Эйдан Келли как всегда знал больше, чем ему было положено.
— Я всё сделал! — Кроули развалился на диване с бокалом коньяка. — Змея греется у камина, завёрнутый в плед Лорд дремлет в кресле, Барти с утра идёт к Дамблдору.
— Зачем?
— Чтобы сообщить о своих подозрениях относительно меня.
— Зачем это?
— Ангел, ты ведь всегда здорово соображал, — Кроули снял очки, с интересом разглядывая Азирафеля. — Это же только повод, чтобы появляться здесь. Ну, знаешь, следить там… вынюхивать… «постоянная бдительность»… вот это всё.
— Понятно. Расскажи лучше, как тебе Лорд.
— Загнан в угол, но не сдаётся. Забавно было бы посмотреть на их противостояние с Дамблдором.
Азирафель немного отвлёкся — Кроули поглаживал бокал, словно лаская, что наводило на странные мысли. К примеру, способны ли демоны на нежность в принципе, и бывают ли исключения. Просто из любопытства, разумеется. Именно поэтому Азирафель кивнул:
— Забавно, — и, уже улыбнувшись, понял смысл сказанного и сразу же поспешил исправиться. — Конечно же, нет, Кроули! Два лагеря людей, готовых к бою — это вовсе не забавно. Они же поубивают друг друга! Только в голову демона могла прийти мысль, что это не отвратительно!
— Ваши же одобряют оружие, — Кроули упрямо прикусил губу. — Я помню, ты об этом говорил.
— Современное мышление — вполне одобряет, — нехотя признал Азирафель. — Оружие придает вес духовным аргументам. В праведных руках, разумеется.
— То есть, ты просто не решил, какие руки считать праведными? — усмешка Кроули стала по-настоящему дьявольской. — После всех этих собраний у Дамблдора ты немного засомневался в его праведности, да, ангел?
— Они всего лишь смертные, Кроули.
— Тогда вся эта теория про «праведные руки» летит к чертям! Или мы будем считать праведниками тех, кого нам удобно, а, ангел?
— Тех, кто придерживается правил…
— Ты сам-то понимаешь, что это чушь? — перебил его Кроули. — Или Она наделяла их волей, чтобы затем заменить волю правилами?
— Её замысел непостижим.
— Как удобно!
Желание Кроули поспорить расстроило Азирафеля. Если им теперь предстоит какое-то время делить кров, то разве не стоит, наоборот, попытаться сгладить некоторые теологические разногласия? Или хотя бы обходить острые вопросы? Ведь куда приятнее сидеть вместе у камина и разделять трапезу, ведя неспешные беседы, к взаимному удовольствию. Тему срочно следовало сменить.
— А хочешь, я покажу тебе свою спальню?
Хитрость возымела успех — Кроули захлебнулся словами и несколько мгновений походил на рыбу, выброшенную на берег очень жарким днём.
— Что ты мне предлагаешь? — настороженно поинтересовался он, совершенно позабыв о разгорающемся споре.
— Свою кровать. Надеюсь, тебе понравится. Пойдём.
— Прямо сейчас? — похоже, Кроули слишком ошалел от предложения Азирафеля, чтобы язвить в своей обычной манере.
— Ну да. Гостеприимство обязывает меня…
— Ангел, не надо этого делать! Что за бред про обязательства?..
— Кроули, ты слишком переживаешь из-за чепухи. Я прекрасно помню, что ты любишь поспать. А я отлично обхожусь без этого. Поэтому предлагаю тебе занять спальню.
— А ты?
— Я же не сплю, Кроули, — напомнил Азирафель. — Я буду прекрасно обходиться в это время одним кабинетом. А гостиная у нас будет общей. Как тебе такой план?
— Приемлемо.
— Надеюсь, тебе понравиться спать в моей постели.
Кроули не стал отвечать и, скрыв глаза за стёклами очков, направился вслед за Азирафелем в спальню, где на кровати лежала неаккуратно сложенная одежда. Получилось немного неловко.
— Извини, я не убрал в шкаф…
— Да я никогда не убираю, — усмехнулся Кроули. — Поэтому выглядит, будто бы я уже успел тут обжиться.
— Вот и славно! — Азирафель с облегчением вздохнул и улыбнулся. — Полагаю, нам с тобой не составит особого труда ужиться вместе.
— Никакого, — подтвердил Кроули. — Но сейчас мне всё же надо выпить. Тяжёлый день… то есть ночь… ну, ты понимаешь.
Ещё бы Азирафель не понимал!
— Конечно Тёмный Лорд, змея…
За стёклами очков выражение глаз Кроули было трудно разобрать, но Азирафелю показалось, что во взгляде мелькнуло что-то похожее на сожаление.
— Именно, ангел. Всю душу из меня вынули.
Одежду Кроули переместил под подушку, после чего щёлкнул пальцами, делая постельное бельё угольно-чёрным.
— Я думал, что ты захочешь спать на шёлке, — не удержался Азирафель.
— Нет, ангел, мне не нравится скользить, если ты понимаешь, о чём я.
Азирафель в таких вещах слабо разбирался, поэтому улыбнулся и предложил выпить. За новоселье, как было принято у смертных. Кроули его горячо поддержал.
Вечер был похож на многие другие, но всё же чем-то неуловимо отличался. Может быть, тем, что потом, когда всё закончится, Кроули никуда не уйдёт? Но ведь последнее время он и так был всегда рядом…
— Ангел, меня иногда пугает твой взгляд.
— Прости, я просто задумался, — Азирафель улыбнулся слегка натужно. — Так о чём ты договорился с Лордом?
— Лишь о том, что мы помогаем ему с ритуалом и обеспечиваем защиту до его проведения.
— А ты думаешь, этот ритуал пойдёт ему на пользу?
— Ангел, да ему сейчас что угодно пойдёт на пользу. К тому же мы ведь не собираемся проводить ту убогую постановку, что они называют таким гордым словом.
— Мы позаботимся о его душе, — согласился Азирафель.
— И не только. Знаешь, ангел, я ничего не могу поделать с ощущением, что змея тоже хоркрукс.
— Не может быть!
— Мне это тоже показалось странным, но я знаю змей. Ими невозможно управлять одной лишь силой мысли. Нужно что-то посущественнее.
— Например?
— Общее сознание, — Кроули поморщился. — Он с ней общался.
— Но ты тоже можешь…
— Не так! Это другое. Более личное. Змея будто часть его, продолжение тела.
Азирафелю стало не по себе.
— Кроули, но ведь если мы соберем его душу, это закончится?
— Если соберём, ангел. Нам с тобой надо будет расспросить его про хоркруксы. Я мог бы и сам, если бы не змея. Придётся контролировать и её.
— Но мы же решили, что это не этично…
— Ангел, мы уже поговорили с Дамблдором, и будет нечестно, если мы не познакомимся с мнением его оппонента. Нам нужно знать наверняка, сколько хоркруксов он сделал и куда спрятал. Это важнее твоих этических заморочек. Он наш ключ, чтобы отсюда выбраться, и если мы всё сделаем правильно…
Кроули замолчал, пытаясь подобрать ещё аргументы. В общем-то, зря. Формально Азирафель не мог с ним согласиться, но они по уши увязли в этом деле, чтобы играть по правилам. Угроза Армагеддона была слишком реальной, и перед ней меркло многое.
— Хорошо, Кроули, я помогу тебе в этом. Но всё равно мы постараемся не злоупотреблять.
— Конечно, постараемся, — Кроули вздохнул с явным облегчением и, позабыв про бокал, припал к горлышку бутылки. — И если она всё-таки хоркрукс, нам нужно будет понять, как его из неё добыть. Змея же не кольцо, с которым можно сделать всё что угодно.
Азирафель был с ним полностью согласен и пообещал поискать в библиотеке информацию о подобных случаях. Хотя и понимал, что это сродни попыткам обнаружить чёрную кошку в тёмной комнате.
— Нам нужна помощь, Кроули. Без серьёзной поддержки поиски затянутся.
— Нам нужно Министерство, ангел. Со всеми его специалистами и возможностями. И я не понимаю, почему в прошлом Лорд вместо того, чтобы взять его под контроль, гонялся за мальчишкой.
— Пророчество…
— Ты его слышал? Полная чушь! Достаточно было не отмечать Поттера как равного. Всё!
— Но он ведь не знал…
— Во-о-от, ангел! Такого мы допустить не можем. Нам нужно знать всё.
Азирафель мог бы сказать, что всё знать может только Она — хотя и в этом иногда возникали сомнения! — но промолчал, потому что Кроули не претендовал на абсолютное знание. Он имел в виду нечто совершенно иное.
— Осторожно! Небо падает!
От крика Жаклин даже вороны кинулись врассыпную. Крылья мяли воздух, и птицы стрелами понеслись с веток в сторону желтого поля. Я задрал голову… Небо падало кусками. Вниз летела часть облака, следом само Небо. Я даже успел заметить черную подкладку с золотыми пуговками — звёздами.
Я же ринулся под свод старого дуба, на ветвях которого кроме широких и мясистых листьев росли длинные иголки. Дуб, под которым проводили обряд, под таким даже ливнем переждать не следует, но Небо падало. Жаклин дёрнула меня за камзол, и я послушно рухнул за дубом, рядом с ней. Приятный хвойный запах щекотал нос, и я чихнул. Следом раздался звон битой посуды, очень похоже, когда у нас в трактире пьянь да рвань бьёт тарелки с капустой. А капуста вкусная, мамань туда добавляет кусочки курицы. Кушать хотело от слова очень…
— Облако, — сказала сестра.
Следом звон разбитого стекла. Я его слышал один раз в жизни, когда единственный бокал бросили в стену. Проезжий барон сказал, что это на счастье. Правда, кому на счастье, я так и не понял: бокал разбит, барон утонул при переправе, его конь убежал в Темный Оскольчатый Лес, и охотники нашли его череп ближе к весне. Мне же было обидно за бокал, и я помнил этот ужасный звук разбитого стекла…
— А это кусочек Неба, — сказала сестра.
Она у меня смелая и умная.
— Это ведьмы с Вонючего Луга Небо рушат? — спросил я.
— Не знаю… — задумалась сестра, продолжая внимательно осматривать поле, — скорее нет. Ведьмы могут червяков трупных напустить или молоко скашивать, корову извести. Помнишь, как у соседки нашей коровы все в обрыв прыгнули?
— Ага.
— Вот то ведьмы. А это маги…
— Трупники? — оживился я. Я всегда любил истории про трупников. Вот же жизнь, надо тебе садовника, пошел в глухую ночь на кладбище, оживил себе труп. Или надоела старая служанка, кожа с неё уже совсем сошла, новую поднял из гробика…
Сестра звонко ударила меня по лбу.
— Сплюнь! Погодники это, все не могут поделить края границы… Так, до школы осталось совсем чуток.
— Что мне там делать? — насупился я.
— Учиться читать и писать, — сказала Сестра.
— А зачем?
Ответить Жаклин не успела, ветки дуба нагнулись и схватили нас, словно рукой. Жаклин сцапала меня за ворот, а сама вцепилась в выступающий корень.
— Он нас хочет поднять и кинуть!— закричал я.
Вот почему так мокро под деревом! Дерево — людоед! Расплющить, а потом на перегной, под корни…
— Два плюс два равно четыре! — закричала сестра. — Пять минус четыре равно один!
Я почувствовал, как сила веток слабеет…
— Ветер измеряется в метрах на секунду!
Я уже почти выкрутился, но дуб недовольно зашелестел…
— Земля вращается вокруг Солнца!
Ветки нас отпустили. Мы ринулись через поле, огибая куски Неба. Ветер свистел в ушах, пятки горели огнем.
— Стой. Все, тут граница школы… Тут уже магия не действует, — сказала сестра и поучительно добавила: — Вот для чего нужно учиться в школе. Магия нечестии не работает, если знания рядом!
И я подумал, если мы все выучимся в школе, то магия насовсем исчезнет?