Голубь с запиской прилетает утром одного из дней, когда Майр навещает Симмонэ.
У Симмонэ рыжие волосы; лучи восходящего над миром солнца подсвечивают их, заставляя пламенеть всполохами живого огня. Влага на них сверкает россыпью искр. Когда Симмонэ прекращает стонать, Майр отстраняется от ее паха, стараясь не делать резких движений. Вслед за ним тянется ниточка слюны; натянувшись, лопается и распадается множеством крошечных капель. Капли медленно разлетаются во все стороны и вскоре пропадают в широких раструбах стенных пылесосов. Майр, провожая взглядом их полет, снимает с губы курчавый рыжий волос.
Симмонэ, раскинув руки и ноги, висит над координационным пультом. Голова ее запрокинута, и ее черно-белые, двойной окраски, волосы, образовавшие в невесомости причудливую, похожую на «афро», прическу, метут очертания далекой земли, которые отображаются на навигационном столе игрой разноцветных пунктирных линий.
В контрольное окно виден край земного диска, голубого, с морозными узорами бурь и атмосферных фронтов над всей видимой поверхностью. Отсюда, с высокой орбиты, Земля выглядит совсем небольшой. Совсем рядом — подать рукой — скрытая от людских глаз, плывет Небесная сфера, пленившая планету еще при сотворении мира.
Симмонэ широко разводит ноги, распахивая врата своего лона. Майр, оттолкнувшись от стены и привычно сориентировав тело, стыкуется с ней без сучка и задоринки, и уже оба они в полном соответствии с принципами реактивного движения летят в тесноте кабины к обитой войлоком стене. Вот на ней-то, вцепившись в ременные петли, которые во множестве усеивают всю внутренность корабля, он и распинает Симмонэ, наваливается на нее всем телом и не отпускает до тех пор, пока снова не заставляет ее стонать.
Заниматься любовью в невесомости не так-то и просто; куда больше сил уходит на то, чтобы удержаться на месте — или хотя бы не улететь прочь от партнера — нежели на собственно секс. Однако оба они поднаторели в плотских утехах в условиях свободного падения.
Симмонэ — нимфоманка: она может столько, сколько хочет, а хочет она постоянно. Майр гостит у нее уже второй день, отходя от радостей пользования ракетными лифтами с их выматывающими перегрузками. Отдохнуть не удается, впрочем, Майр и не против. Дело его долгой жизни близится к завершению, и он не видит ничего плохого в том, чтобы потешить напоследок свою бренную плоть.
Координационный спутник, которым командует Симмонэ, совершает полный оборот вокруг Земли за неполные два часа, проходя каждый раз то с одной, то с другой стороны от циклопической колонны Камертона. В бортовой телескоп Майр видит, как на его гранях деловито суетятся бесчисленные оранжевые фигурки — големы день и ночь сгружают в неугасимую домну Камертона сотни и тысячи тонн груза — мусор, промышленные отходы, всевозможный неликвид всех без исключения отраслей промышленности и сельского хозяйства — который только поднимают с поверхности. Специализированное оборудование и материалы идут на возведение дополнительных сооружений на Камертоне — кольцевых галерей, орбитальных причалов, герметических помещений для персонала из живых людей, которым отводится в основном роль наблюдателей.
Потому что Камертон строит себя сам. Големы лишь помогают ему в этом.
***
Построить сооружение, подобное Камертону, не так-то просто. С точки зрения законов термодинамики и прочих оплотов здравомыслия — так и попросту невозможно. В сравнении с такой стройкой возведение пирамиды кажется детской задачей. Собираешь в одном месте двадцать тысяч человек, даешь им вдоволь пищи и все время этого мира — и через некоторое пару столетий ты обладатель самой большой гробницы в обитаемом мире.
Со строениями типа «башня до небес» ситуация совершенно иная — вне зависимости от конкретного проекта.
Прежде всего, вам нужен действующий вулкан. Это и источник бесконечной энергии, и горн, в котором будет выплавляться металл, который ляжет в основу вашей башни. Вулкан должен быть, близок к экватору, чтобы уменьшить риск деформации конструкции вследствие воздействия кориолисовой силы. Майр находит такое место после многих лет бесплодных скитаний по Земле.
Это происходит примерно в ту пору, когда по склонам Божьей горы, поросшим скудными зарослями кустарника, бродят одни козы и их пастухи, а города на месте Гальорки нет еще и в помине.
Следующим шагом становится добыча катализатора, который сумеет поддерживать скорость течения и эффективность процесса на должном уровне в течение условно долгого времени. Стало быть, вам нужен алхимик.
Философским камнем Майр разживается у чудака по имени Николя Фламмель, напоив его до положения риз и сторговав уникальный мультимодификатор за совершенно символическую плату.
Грамотный чертеж — залог успеха всего предприятия. Для этого нужен архитектор, страдающий гигантоманией — или, по-крайней мере, не боящийся смелых решений и масштабных проектов, человек, способный бросить вызов самим законам мироздания… или просто безумец.
Принципиальную схему Камертона набрасывает Майру во время фуги гениальный гомосексуалист из Винчи, изобретавший будущее при помощи карандаша и клочка бумаги.
Потом еще нужно открыть несколько чудес, вроде все той же живой глины, или подтолкнуть течение прогресса и НТР в нужном направлении, что и было сделано, когда Майру путем увещеваний и грубого физического воздействия — вплоть до локальных войн включительно — удалось отвратить местное население от козопасения и занять их куда более полезными делами.
Например, научить швырять мусор внутрь огромной самовоспроизводящейся колонны-автомата, в центре которой в адской топке вулканического огня выплавляется из атомарной взвеси, в которую превращает философский камень все, что оказывается с ним рядом, самый прочный материал во вселенной.
Потом надо набраться немного терпения. Ведь до Небес так далеко. Но и вечность порой может пролететь незаметно.
Нужно только придумать какой-то интересный способ, чтобы ее скоротать. Способ, избранный Майром, по сей день устраивает его самого — и не только его.
Рано или поздно наступает день, когда вдруг оказывается, что до Небесной сферы — рукой подать.
Наступает этот день для Майра – а значит, и для всего остального мира тоже . Разница была в том, что мир слабо представлял себе, что же будет дальше, а Майр просто знал все наперед.
Можно быть готовым ко всему, или считать себя таковым — волевым, жестким, способным принимать непростые решения…или быть просто чудовищно старым и очень усталым от жизни.
Вы сосредоточены и спокойны. Вы точно знаете, что делать.
И тут прилетает голубь.
***
Голубь стучит клювом в визор, и Майр лезет в тамбур переходника, чтобы впустить его. Приходится долго-долго крутить кремальеру замков, отпирая и запирая, запирая и отпирая, но в конце концов голубь оказывается у Майра в руках.
Это обычный почтарь; от своих земных сородичей его отличает лишь белоснежное оперение и способность летать в пустоте межпланетного эфира. Майр вывел их давным-давно — когда верхняя площадка башни еще только-только поднялась над тропосферой. С появлением радио и телефонов их роль в современном мире существенно изменилась — но почтари по сей день были незаменимыми связными, когда дело доходило и доставке срочных депеш сюда — на самый верх.
В патроне на лапке голубя обнаружилась записка, написанная торопливым — чтобы не дай бог не передумать, пока пишешь! — почерком на клочке обычной бумаги в клетку.
В записке одно только слово.
«Прощай».
И отпечаток пальца, испачканного красным.
Майр отчего-то сразу понимает, что Луизы больше нет. Ее нет уже довольно давно — ведь голубю требуется время, чтобы добраться сюда и отыскать Майра среди броуновского движения орбитальных аппаратов, которые участвуют в строительстве башни Камертона.
Майр наконец понимает, о чем пыталась предупредить его ведьма с мушкой на губе. Машинально он касается лица, и что-то мертвое, очень похожее на обычное насекомое, падает ему на ладонь. Голубь склевывает добычу в мгновение ока.
На некоторое время Майр замирает посреди кабины спутника, словно задумавшись.
Притихшая Симмонэ натягивает комбинезон и занимает себя рутинными исследованиями, которые по странной причине оказались приостановленными в последние двое суток. Голубь летает по кабине, ловко координируя свои перемещения в невесомости. Садится на блок вычислителя, чистит перья.
Майр сверлит его невидящим взглядом.
Потом лицо его, странным образом постаревшее на тысячу лет за последние минуты, проясняется, и губы трогает, становясь все шире, улыбка.
— Меняем курс, детка, — командует Майр. – Время пришло. Пора.
Через пару минут спутник сходит со стандартной орбиты.
Следующий виток выводит его прямо на циклопическую стену Камертона.
Майр держит курс на столкновение.
***
За десять минут до удара Майр просит у Симмонэ аптечку. Находит скальпель, задумчиво пробует острие мякотью большого пальца. Лезвие глубоко входит в плоть, но кровь так и не появляется. Цокнув языком, Майр, все еще голый, деловито оскопляет и кастрирует себя. Его гениталии жалким ошметком плоти повисают в воздухе кабины. Пах Майра гладок; в ране розовеют мышцы. Майр стягивает ее края пальцами, и она затягивается на глазах.
— Хочешь оставить его на память? — спрашивает Майр, протягивая Симмонэ предмет ее совсем недавнего вожделения.
В ответ Симмонэ начинает рвать. Майр сокрушенно ловит шарики из красного вина вперемешку с козьим сыром и спермой в бумажный пакет. Сноровисто пакует Симмонэ в спаскапсулу и отстреливает ее в направлении Земли, совершенно не интересуясь наличием у нее желания покинуть судно. Впрочем, она и не сопротивляется.
Собрав нужные вещи, Майр настежь распахивает люки шлюза. Взрывная декомпрессия выбрасывает его вместе с голубем наружу. Птица в пару взмахов крыльями восстанавливает ориентацию в пространстве и уходит по траектории снижения к Земле, торопясь домой.
Вдогонку голубю Майр бросает бесформенный комочек плоти, бездну лет назад позаимствованный им вместе с человеческим телом у одного давным-давно мертвого уличного мальчишки. Через несколько минут на границе с атмосферой коротко вспыхивает падающая звезда.
— Все возвращается на круги своя. Плоть к плоти. Прах к праху, — шепчет Майр, не слыша своего голоса.
Ему, как и големам, в общем-то не нужно дышать.
В пустоте рядом с Майром парит пресловутый огромный баул. Из него Майр извлекает под свет Земли, Луны и звезд пару изрядно помятых и траченных временем и молью крыльев — огромных, со сложным рисунком черно-белых перьев. Не глядя, Майр рассекает скальпелем плоть у себя на лопатках и прижимает крылья — одно, потом второе — к зияющим ранам.
Когда до столкновения с Камертоном остается менее минуты, Майр раскрывает крылья, расправляет их, прислушивается к работе каждого пера в них. Потом поток набегающего эфира подхватывает его, и Майр закладывает вираж.
Ангелы не подчиняются обычным законам физики, и эффект от столкновения Майра с колонной Камертона совершенно не пропорционален массе его тела и ускорению, с которым Майр движется по орбите.
Двигаясь со второй космической скоростью, Майр на полном ходу таранит обращенную к нему стену Камертона. Мир превращается в свет. Гигантская колонна вздрагивает от макушки до основания, гудя, как огромный полый цилиндр «музыки ветра», настроенный на крайне низкий, почти инфразвуковой сектор акустического диапазона. Легионы големов рассыпаются в прах и пыль, которые уносит солнечный ветер.
Волна резонанса из земной коры поднимается вверх по многогранному стержню, интерферируя частотами и давая на выходе когерентный пучок сверхмощной концентрированной энергии, который прокалывает сверхпрочный барьер Небесной сферы. Каждый знает, что происходит, если проколоть надутый до напряженности шарик тонкой иглой.
Сфера лопается, словно мыльный пузырь. Давление эфира снаружи значительно выше, чем внутри; на Землю обрушивается град пылающих осколков хрусталя. Огненный дождь проливается на сушу и море, оповещая население планеты о вступлении Земли в новую эру.
Эру свободного неба. Эру без барьеров. Эру межпланетной и межзвездной эфиронавтики.
Эру Ангела.
Человечеству просто нужно выжить в ней, и тогда все у него будет хорошо.
Чудовищный монолит Камертона оседает, проваливаясь внутрь Горы Бога. Потоки вытесняемой им лавы несутся к морю, стирая с лица земли мегаполис Гальорка. Море кипит, выбрасывая облака пара, которые смешиваются с тучами вулканического пепла и затмевают небеса, расчерченные огненными следами метеоров. Потоки беженцев устремляются по дорогам и помимо них в направлении столицы.
Майр не видит ничего из происходящего. Там, на Земле, не осталось ничего из того, что было ему дорого. Эоны, проведенные в изгнании, подошли к концу. Долго ли, коротко ли – но он смог освободиться из хрустальной тюрьмы, в которую за тщеславие и гордыню был заключен отцом; освободиться, пользуясь одними лишь теми способностями, которые были дарованы людям.
Бессмертие – не в счет.
Мерно взмахивая крыльями, падший ангел Майрахиил поднимается все выше и выше над бьющейся в агонии нового времени Землей. Ему больше нет до нее дела.
Он возвращается домой.
0
0