Заседание педагогического совета посвящалось стремительно приближающемуся Дню Святого Валентина. Азирафель полагал, что лично ему там делать нечего, однако Дамблдор пригласил его запиской, игнорировать которую было непросто. Почему-то закралось смутное опасение, что Кроули опять чего-то натворил, и нужно на него как-то повлиять. Дамблдор, по видимой лишь ему одному причине, был убеждён, что Кроули слишком зависим от мнения Азирафеля. Конечно же, разубедить его в этом не составляло никакого труда, но и смысла тоже особого не было. Хочется ему так думать? Тем хуже для него, как сказал бы Кроули.
После той ночной недо-ссоры Азирафель почти не видел своего соседа по комнатам и опасался, что тот мог натворить что-нибудь, нарушающее заведённый порядок. Или подбить на нарушение братьев Уизли, что тоже не совсем хорошо. Или Поттера… Разбушевавшаяся некстати фантазия услужливо подбрасывала видения того, что мог бы устроить Кроули, чувствуя себя немного расстроенным.
Наверное, поэтому Азирафель так обрадовался, когда Кроули вошёл в кабинет Дамблдора спокойный и почти безмятежный. Даже если он и натворил чего, то это явно была какая-то мелочь.
— Держитесь, дорогой! — Хуч слегка стиснула локоть Азирафеля, усаживаясь с ним рядом.
— Всё хорошо, Роланда, — улыбнулся Азирафель, чинно сложив руки.
Последним появился Снейп. Наскоро оглядевшись, он уселся на единственное свободное место рядом с Азирафелем:
— Не знаете, по какому поводу нас собрали? — едва слышно поинтересовался он.
— День Святого Валентина, — одними губами ответил Азирафель.
Снейп скривился, изобразив своё отношение к празднику:
— Мало нам развлечений…
— Прошу тишины, коллеги! — Дамблдор несколько раз стукнул маленьким молотком в гонг, начиная собрание. — Сначала я хочу дать слово нашему уважаемому мистеру Филчу, а потом мы перейдём к проблемам.
— У меня тоже проблема! — Филч обиженно поджал губы. — Студенты совсем распоясались.
— Это нормально, Аргус, — миролюбиво заметил Дамблдор. — Скоро весна, а они так молоды и полны нерастраченной энергии.
— Я как раз про эту энергию! Предлагаю растрачивать её на наведение порядка. Это должно утомить этих… с-студентов. Я всё рассчитал. Каждый день мне для отработок нужно восемнадцать человек. Двое парней покрупнее… но не сильно! Шесть четверокурсников, два хаффлпафца…
— Вы не в ресторане, Аргус, заказывайте скромнее! — осадила его Макгонагалл. — Я не собираюсь при назначении отработок учитывать размер студента!
— Минерва, понимаете, — залебезил Филч, — те, что покрупнее, мне нужны для переноса доспехов. Мне профессор Снейп сварил для их чистки чудо-средство… а палочки у них я забираю сразу… вот и…
— Управляйтесь с теми, кто попался! — отмахнулась Макгонагалл. — Альбус, двое моих студентов предлагают украсить праздник фейерверком. Вы же не возражаете?
— А потом как раз набрать с праздника на отработку, — не унимался Филч. — Вы знаете, сколько мусора от этого безобразия?
— За что мы будем снимать детей с праздника? — ехидно поинтересовалась Макгонагалл.
— Да им только покажи огоньки, сразу найдётся за что! А если ещё и свет выключить…
— Ваши фантазии, Аргус, оставьте при себе! — Макгонагалл победно улыбнулась и переглянулась со Спраут, которая тотчас же сняла шляпу.
— Помона, вы что-то хотели? — ласково поинтересовался Дамблдор.
— Мои студенты видели у мистера Филча, — Спраут фальшиво улыбнулась в сторону завхоза, — некие журналы. Может быть, мистер Кроули объяснит их происхождение?
Кроули выглядел ошарашенным. Он уставился на Азирафеля пытливым взглядом, явно интересуясь, не его ли рук это дело, и, похоже, не слишком поверил отрицательному покачиванию головой.
— Дорогая Помона, — Кроули вернул Спраут улыбку. — Я даже не буду требовать доказательств в виде журнала, потому что уверен…
— Зря! Потому что я его нашла!
Оказывается, Спраут сидела на этом журнале и сейчас с удовольствием показывала его всем желающим. Азирафель с облегчением разглядел, что это был самый обычный журнал со статичными картинками, а стало быть, никого не компрометирующий.
— Вы могли найти всё что угодно, милая Помона, но я к этому не имею ни малейшего отношения, — усмехнулся Кроули. — Или вы обычно не заморачиваетесь доказательствами? Или, может быть, нам лучше спросить у мистера Филча, откуда этот трофей?
— Я отнял его у студентов! — возмущённо заявил покрасневший Филч. — А вам, Помона, должно быть стыдно шариться у меня в подсобке.
— Нет, вы посмотрите на этого старого развратника! Я, значит, пришла к нему в подсобку за корзинками и нашла это…
— В коробке с разными вещами. С крышкой! — от злости Филч брызгал слюной.
— Успокойтесь, коллеги! — Дамблдор ударил в гонг, призывая к порядку. — Не стоит делать поспешных выводов. Скоро весна. Неудивительно, что студенты поддались её флюидам и приносят в замок несколько фривольную литературу.
— На радость Филчу! — отрезала Макгонагалл.
— Ой, да будет вам! Пристали к человеку! — Хуч окончательно перешла на сторону оппозиции. — Аргус, хочу, чтобы вы знали. Вы имеете право покупать и не такие журналы! Вопрос с увольнительными до сих пор не рассмотрен, а мы все живые люди!
— Роланда, — с ужасом прошептала Макгонагалл.
— Да, Минерва! Понадобились годы, чтобы это понять. А ведь Филч такой же член коллектива, как и мы все! И тоже имеет право на отдых! И увольнительные!
— Браво, Роланда, — просиял Дамблдор. — Я как раз сегодня собирался поднять вопрос об увольнительных, но вы меня опередили. Но это мы обсудим позже, а сейчас я хотел бы поговорить на щекотливую тему.
Азирафель напрягся. Самой щекотливой темой в замке был Кроули. Даже если не он сам что-то натворил, то причастным был точно! Однако на строгий взгляд Азирафеля тот ответил лишь пожатием плеч, будто даже ни о чём не догадывался. А Дамблдор зашёл издалека:
— Давайте поговорим о любви.
— Вы серьёзно, Альбус? — Макгонагалл чопорно поджала губы. — Мне кажется, что не наше дело, кто с кем съехался. Пока, конечно, соблюдает приличия и не кричит об этом в Большом зале.
— Я не об этом, Минерва. Сегодня я хотел бы поговорить о мистере Азирафеле.
— В каком ключе? — мгновенно насторожился Кроули.
— Дело в том, — Дамблдор тяжело вздохнул, — что не далее, как позапрошлой ночью в нашем замке произошёл неприятный инцидент.
Азирафель ощутимо напрягся. Он не чувствовал за собой никакой вины, а из ярких событий позавчерашнего дня запомнились только дуэль Снейпа с Блэком и недо-ссора с Кроули. Разумеется, знать об этом Дамблдору не полагалось, а вот погляди ж…
— Северус, вас, кстати, это тоже касается.
Значит, всё-таки дуэль… но откуда… и что в этом криминального…
— Не понимаю, о чём вы, Альбус, — вскинулся Снейп.
— Ночью в тупике одного из коридоров на третьем этаже вы, Северус, застали трёх студентов. Двое были студентами Хогвартса, а девушка — студенткой Шармбаттона.
Азирафель почувствовал, как у него от удивления вытягивается лицо. Получалось, соглядатай не узнал Блэка? Снейп тоже это понял и прикусил язык, давая Дамблдору возможность продолжить.
— Слово за слово, и дело пошло чуть ли не к дуэли, но тут появился мистер Азирафель. Пользуясь своим положением, вы отправили студентов Хогвартса в гостиную их факультета…
— И снял с них баллы! — добавила Макгонагалл.
— Это не самое страшное, Минерва. Затем вы, Северус, вместо того, чтобы проводить гостью из Франции, вступили с ней в спор, больше похожий на обмен оскорблениями, а вы, мистер Азирафель, предложили им устроить дуэль.
Хуч больно ущипнула Азирафеля за локоть и восторженно прошептала:
— Я в вас не ошиблась!
Дамблдор осуждающе взглянул на неё и продолжил:
— После этого они отправились в некую комнату, где провели довольно продолжительное время. Затем появился мистер Кроули и изгнал оттуда сначала вас, Северус, а потом вывел вас, мистер Азирафель. В этот момент бедная девушка на несколько минут выбежала в коридор в совершенно непотребном виде, а потом, очевидно, испугавшись позора, снова скрылась в этой комнате. Мне бы хотелось услышать ваши объяснения, господа, прежде чем их потребует от меня мадам Максим.
Лучше всех выразила всеобщий шок Хуч, которая с присвистом выдохнула:
— Охренеть!
Азирафель держал за руку Блэка до тех пор, пока тот не взбодрился настолько, что принялся провокационно поправлять задравшуюся юбку, поглядывая на Снейпа с явным желанием продолжить. Неужели всё ещё не наигрался?
— Снейп, а Снейп…
На всякий случай Азирафель чудесным образом избавил противников от палочек. Впрочем, они этого даже не заметили, продолжая перепалку уже на словах.
— Чего тебе, скотина?
— Признайся, что ты меня ревновал.
— Что за бредовые фантазии?
— Ты целый месяц бегал за мной, высматривая и вынюхивая.
— Глупости!
— Скажешь, сегодня ты случайно оказался в том коридоре?
— Я дежурил!
Азирафель мог бы возразить, что по графику эта сомнительная честь принадлежала Хуч, которую он как раз и заменял, но решил не вмешиваться. В конце концов, это было не его дело.
— Допустим. Но ты попёрся за близнецами, не пытаясь их остановить!
— Потому что долг дежурного — пресечь безобразие.
— Или поймать на горячем? — Блэк выгнулся, упираясь в стену спиной, и положил ногу на ногу, слегка задирая и без того короткую юбку. — Что ты хотел увидеть, Снейп?
— Ты ведёшь себя, как…
— Смелее, Снейп.
— Падшая женщина!
— Ну, точно моя тётушка Розалинда, — довольно оскалился Блэк. — Готов поспорить, что ты бы грохнулся в обморок прямо на дежурстве.
— Проспоришь!
Снейп мрачно усмехнулся и явно счёл разговор оконченным, резко развернувшись, чтобы направиться к выходу. О приличиях он вспомнил у самой двери:
— Доброй ночи, мистер Азирафель, и спасибо за всё!
Блэк тут же подскочил, будто не он сейчас притворялся сильно пострадавшим, и кинулся было вслед:
— Стой! Ты просто так…
Ответом стал грохот захлопнувшейся двери.
— И разве он не ублюдок?!
— Не больше прочих, — улыбнулся Азирафель. — У вас Оборотное зелье с собой?
Блэк похлопал себя сначала по бокам, потом по заднице и прошипел:
— Чёрт! Выронил где-то.
— Вы слишком импульсивны.
— Не слишком… это ещё что… — Блэк сосредоточенно принялся укорачивать юбку.
— Что вы делаете?
— Ну, как же… Оборотки у меня нет, а представляете, что начнётся, если меня кто-то увидит в коридоре?
— Но, может, вам лучше, наоборот, полностью завернуться в мантию?
— А смысл? Так, по крайней мере, тот, кто меня увидит, не запомнит ничего, кроме чулок, — Блэк был чрезвычайно доволен собой. — Да и Снейп как раз всех распугал… прорвусь!
Наверное, в его словах был смысл. Так или иначе, Азирафель в который раз поразился, насколько все смертные по-разному мыслят. Тому же Снейпу такое и в голову не могло прийти.
— А зачем вам вообще отсюда выходить? Это же и есть ваше убежище.
— Не сильно-то оно похоже, — Блэк огляделся и наморщил нос, словно принюхиваясь. — Мне отсюда надо выйти, а потом трижды пройти мимо двери, чтобы комната вернула свой облик.
— Я могу выйти и постучать, если в коридоре никого не будет. А если будет, то я уведу его подальше.
— А если это окажется Дамблдор? Вы до утра ему будете рассказывать, как нашли эту комнату и что в ней делали. Это если он ещё не обнаружит тут меня… тогда так быстро он не отпустит.
Азирафелю показалось, что Блэк ищет способ пробежаться по следу Снейпа, якобы в поисках зелья. Но к чему такой риск?
— Постойте, есть способ лучше.
— Снять к чертям эту юбку?
— Что вы, Сириус. Дело в том, что у меня есть одна любопытная Карта, и с её помощью мы сейчас узнаем, не гуляет ли кто по коридорам. И вы тогда точно ни с кем не встретитесь, — Азирафель многозначительно улыбнулся, — если того не захотите сами.
При упоминании Карты Блэк насторожился и стал походить на легавую в стойке:
— Карта, говорите? Та самая, создатели которой при открытии приветствуют любого, кроме Снейпа?
— Нет, что вы! Это просто карта. Она всего лишь показывает Хогвартс и его обитателей. Очень удобно, знаете ли…
— Не может быть!
Азирафелю в этих словах почудилось недоверие, и он достал Карту для наглядной демонстрации.
— Не может быть! — повторил Блэк. — Это она… но что вы с ней сделали?
После недолгих расспросов выяснилось, что Блэк был одним из создателей этой Карты, ещё во времена своей учёбы в Хогвартсе. Мечтательно улыбаясь, он рассказал о развесёлой компании шалопаев, которые по недоразумению решили зваться «мародёрами», но стоило спросить, что с ними стало, как Блэк помрачнел.
— Джеймса убил Волдеморт, — Блэк поморщился и пояснил: — Джеймс — это отец Гарри, если вы вдруг не в курсе. И он мог бы жить, если бы его не предал друг… он, кстати, тоже приложил руку к созданию этой Карты… и именно за его убийство я сидел в Азкабане!
— Вы ему отомстили?
— В том-то и дело! Он жив! Этот гад превратился в крысу и сбежал… а я тринадцать лет… с дементорами… но ничего! Я его ещё поймаю, и тогда посмотрим, кто будет смеяться последним.
Похоже, эти дементоры и впрямь могли запугать кого угодно, если даже неунывающий Блэк до сих пор вздрагивал при их упоминании. Что тогда говорить о тонко чувствующем Барти? О невиновности Блэка Азирафель слышал уже трижды: от Поттера, от Дамблдора и от Снейпа, поэтому такое заявление не могло удивить больше истории создания Карты. А вот её хотелось бы узнать в деталях.
— А кто был четвёртый… гм-м… мародёр?
— Ремус Люпин.
— Тот самый оборотень?
— Вообще-то это тайна, — проворчал Блэк, — но да. Тот самый.
Блэк оказался неплохим рассказчиком и как раз успел добраться до первого испытания Карты, когда Азирафель ощутил порыв ветра и заметил движение.
— Ангел, я, конечно, понимаю твою страсть к приключениям, — Кроули неодобрительно оглядел Блэка, задержав взгляд на резинке чулок, — но ты совсем забыл о долге!
— Прости, дорогой, не мог бы ты пояснить свои слова? — улыбнулся Азирафель.
— Да запросто! Или ты полагаешь, что забыть об обязанностях дежурного — это нормально? Один раз ты уже не уследил так за яблоней.
— Кроули, я как раз сейчас на дежурстве. Поймал нарушителей…
— Стоп! — Блэк довольно присвистнул. — Получается, Снейп наврал! И ни фига он не дежурил.
— Снейп? — Кроули приподнял бровь. — Здесь ещё и Снейп был? Приходил разучить ещё пару па? И именно для этого вы устроили здесь танцевальный зал?
Азирафель огляделся. При должной доле фантазии дуэльный зал вполне можно было принять за танцевальный, а воображение у Кроули всегда было отличным. Неожиданно шутку поддержал Блэк:
— Ага, — буквально заржал он. — Открыли клуб любителей этого… как его… канкана.
— Гавота, Сириус, — поправил Азирафель.
Почему-то это невинное замечание произвело на Кроули неизгладимое впечатление. Почувствовав его закипающую злость, Азирафель понял, что демонического терпения надолго не хватит, и, свернув Карту, поспешил попрощаться. Блэк вышел вместе с ними и, быстро вернув комнате прежний облик, проскользнул обратно.
— Ангел! — Кроули догнал его только у самого входа в их комнаты.
— Ты что-то хотел сказать, дорогой?
— Да!
Дождавшись, когда за ними захлопнется дверь, Кроули обрушил на Азирафеля шквал обвинений. Оказывается, он не спал, хоть и походил на спящего, и прекрасно слышал, когда Азирафель «отправился на поиски приключений». Судя по всему, Кроули изрядно потрудился, отыскивая его следы, и успел себя накрутить до полной невменяемости. Он ещё раз вспомнил Снейпа, гавот, почему-то блинчики, а ещё долго высказывал Азирафелю, что облизывать пальцы просто неприлично.
— Кроули, может быть, выпьешь какао? Тебе сразу станет…
— Легче? Легче, да? — совсем разъярился он. — Ни хрена не станет! Потому что… потому что не станет! Ясно?!
— Кроули…
Азирафель мягко коснулся его плеча и не понял, как оказался прижат к стене. Кроули вцепился в отвороты его сюртука и несколько раз тряхнул. Его губы оказались слишком близко, и Азирафель завороженно смотрел, как они двигаются, выталкивая какие-то слова, которые он не слышал. Он вообще ничего не слышал, кроме гула в ушах и стука сердца, непонятно чьего. Что-то похожее было как раз после бала, но тогда Азирафель слишком много выпил, чтобы думать о губах Кроули на своей шее… хотя это могло бы стать оправданием… хоть каким-то…
— Твою мать! — Кроули внезапно отстранился, словно его облили водой, и ошалело уставился на Азирафеля. — Прости, ангел… Я не думал, что так получится…
Надо ли говорить, что сбежал Кроули гораздо быстрее, чем Азирафель нашёлся с ответом?
— Если ты не читаешь, ангел мой, то тебе следовало бы обратить на меня внимание.
Азирафаэль отводит взгляд от дождя, стекающего по окнам. На какое-то размытое мгновение ему кажется, что у Кроули длинные волосы, а его глаза не прикрыты дорогими солнцезащитными очками, обнажены и горят яростью, которая не утихнет потом ещё лет сто.
«Как же мне тебя не хватало, — думает Азирафаэль. — Я старался не думать о тебе, но вместо этого только и делал, что думал».
Кроули склоняет голову набок и садится на подлокотник кресла Азирафаэля. Он прячет лицо за ухом ангела, вопросительно сопя.
— Я знаю, что тебе вовсе не надо подходить ко мне так близко, чтобы понять, что я чувствую, — замечает Азирафаэль с лёгкой улыбкой. — К тому же я всегда скажу тебе об этом, если ты спросишь.
— Практика никогда не помешает, ангел. Ты сегодня грустный.
— Наверное, так оно и есть. Дождь заставляет меня вспоминать.
— Не стоит этого делать, — шепчет Кроули ему в шею. — Я никогда не делаю.
Это откровенная ложь, и они оба знают это, поэтому Азирафаэль только протягивает руку и нежно проводит костяшками пальцев по щеке Кроули. Как чудесно, что ему позволяют сделать это сейчас. Как ужасно, что путь к этому занял так много времени.
— Хм. Я думал о Потопе.
— Подходящая погода для этого, я полагаю. И о чем же ты думал?
— Мы тогда с тобой так ужасно поссорились… И так и не помирились.
Кроули чуть отстраняется и с любопытством смотрит на ангела.
— А мы разве нет?
Азирафаэль хмурится.
— Нет. Мы тогда не виделись сто лет или больше, да и то совершенно случайно столкнулись потом в Вавилоне.
— Нет.
— Нет, это точно был век, ровно сто лет, я считал…
— Нет, ангел, — говорит Кроули, и непонятно, чего в его голосе больше — нежности или раздражения. — Мы снова встретились не случайно. В тот год Вавилон был территорией Тааматы. Я должен был контролировать Ниневию, но я сторговался с ней поменяться, потому что… Что ж. Потому что я слышал, что ты направлен туда.
— Я этого не знал, — тянет Азирафаэль с некоторым удивлением.
— Ну, теперь знаешь. Я провел около сорока лет в безумии, десять лет был женат, тридцать лет думал, что покончил с воспоминаниями о тебе, потом ещё десять лет осознавал, что это не так. И десять лет искал тебя и присматривал за тобой.
— Большую часть этого столетия я провел на Небесах, — задумчиво произносит Азирафаэль. — Вавилон был первым местом, в которое я угодил после возвращения на Землю. И в котором задержался.
— Потому, что сразу же угодил в вертеп греха и логово беззакония. Это были веселые времена!
— О да, — Азирафаэль слегка морщит нос. — Ты настолько сильно хотел показать мне танцы, что я так и не сумел тогда… хм… сказать тебе хоть что-нибудь из тысячи или около того вещей, которые собирался тебе сказать. Я провёл много времени, думая о них на Небесах, а потом, когда действительно увидел тебя, все они напрочь вылетели из моей головы.
— Тысяча вещей? Правда?
— Однажды я их пересчитал. Список вышел где-то в районе тысячи двухсот, плюс-минус.
Кроули выглядит искренне ошеломленным, и Азирафаэль берёт его руку, нежно поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони.
— Неужели ты и правда верил, что я вообще никогда о тебе не думал?
— Ну… да. Конечно. Я имею в виду, особенно в те дни. Я же всё ещё был Демоном Кроули, плохим, проклятым, соблазнителем и всё такое.
— Я думаю, ты недооцениваешь себя, дорогой.
Одним отработанным движением Кроули вынимает книгу из рук Азирафаэля и, повернувшись, оседлывает его колени, легко положив руки на плечи ангела.
— Я что, настолько сильно завладел твоими мыслями? — ухмыляется он.
— Моим сердцем, если быть точным.
Кроули стонет, наклоняясь вперед и прижимается к Азирафаэлю ещё плотнее, чтобы с драматическим разочарованием положить свой подбородок ему на макушку.
— Ангел, ты превращаешь искусное обольщение в нечто непростительно сентиментальное и романтичное.
— Как же мне тебя жаль, — лицемерно говорит Азирафаэль, протягивая руку, чтобы крепко прочесать ногтями короткие волосы на задней стороне шеи Кроули. Демон вздрагивает и со вздохом прижимается к телу Азирафаэля.
— А теперь ты используешь против меня конфиденциальную информацию, доверенную тебе по секрету. Какой же ты нехороший и мерзкий ангел!
— Ах да, ну конечно. Потому что кричать: «Да, да, продолжай, я убью тебя, если ты прекратишь!» — это значит говорить что-то по секрету, — сухо замечает Азирафаэль.
Его рука на мгновение замирает, когда он снова вспоминает о том, как боялся оказаться нехорошим ангелом, как думал, что любое прикосновение, любое кратковременное утешение в чем-то, кроме Рая и Её Плана, будет верным билетом в Ад и проклятием. Пожалуй, это даже хорошо, что он отказался от пылающего меча.
Кроули многозначительно ёрзает у него на коленях, но прикосновения Азирафаэля становятся медленнее, кончики пальцев вместо ногтей, и Кроули со вздохом тает, вжимаясь в ангела.
— Ты можешь грустить, если тебе это нужно, Азирафаэль, — говорит Кроули через какое-то время. — Я подожду и всё ещё буду здесь, когда ты закончишь. Ты ведь закончишь через какое-то время, правда? Нельзя же грустить вечно.
— Я знаю. И мне совсем не грустно. Ну, почти. И… Я так много извинялся перед тобой за ту неделю до наводнения. Я не мог ничего сказать, чтобы не споткнуться о собственные ноги.
— Ты был новичком в этом деле. Мы оба были.
— И я не хочу извиняться перед тобой сейчас, — задумчиво продолжает Азирафаэль. — Я не сожалею о том, что мы сделали. И я не жалею о том, что сказал тебе.
— Это было… больно, — немного натянуто произносит Кроули, и Азирафаэль пожимает плечами.
— Некоторые вещи причиняют боль.
— Ублюдочный ангел. Тогда я тоже не буду извиняться за то, что сказал.
— Мне бы этого не хотелось.
А ещё у них есть Фикус. Не путать с фикусами с ресепшена, Фикус — это тот, который каждый день стоит в новом кабинете и в новом горшке, хотя его никто никогда не трогает. Поливать Фикус надо слабым сладким чаем, можно оставлять на земле конфетки или кусочки пончиков, желательно не клубничных. Никто никогда не поливает Фикус кофе после Того Случая. Тот Случай вспоминать не любят, особенно если учесть, что зелёные пятна на потолке в коридоре проступают даже через пять слоёв краски.
Где-то пару раз в год у Фикуса внезапно краснеют листья, а на макушке распускается потрясающей красоты дивно пахнущий цветок. В такие дни кабинет, где стоит Фикус, закрывается, а в дверной косяк и рамы на окнах втыкают железные ножи.
После прихода Ричарда Фикус очень полюбил его стол и посещает его где-то раз в пару недель, а то и чаще. В первый раз Келли еле успел удержать его, когда Ричард потянулся снять появившийся за ночь горшок и переставить его на подоконник.
Потому что никто никогда не трогает Фикус. Даже за горшок.
***
Ричард не понимал.
Ступеньки не были скользкими. Свет в коридоре не гас. Табличка на двери не лгала, и это действительно было помещение номер три, а стеллажи в нём чинно стояли в алфавитном порядке.
— Что за… — растерянно пробормотал он, оглядываясь.
И замер, наткнувшись взглядом на стол в углу.
Сегодня Фикус щеголял горшком, подозрительно похожим на человеческий череп, расписанный индейскими узорами.
— Здравствуй, — машинально сказал Ричард.
Фикус, будучи Фикусом, на приветствие никак не отреагировал.
— Это ты, да?.. — внезапно осознал Ричард и оглядел странно притихший склад.
Фикус равнодушно продолжил быть Фикусом. Ричард невольно улыбнулся — еле заметно, одними уголками губ.
— Спасибо, — он похлопал по карманам и вытащил оттуда предусмотрительно припасённый смородиновый леденец. Развернув, осторожно положил Фикусу под корень, не касаясь ни его самого, ни горшка. И отправился в лабиринт стеллажей искать нужную ему улику.
Когда он вернулся — всего через пару минут, найдя искомое именно там, где оно и должно было быть — Фикус стоял ровно на том же месте, не изменившись ни единым листочком, и источал привычную холодно-отстранённую ауру Фикусовости.
Правда, конфетки в горшке уже не было.
***
— Всем доброе ут… в чём дело? — мгновенно собравшись, отрывисто спросил Ричард, глядя на царящую в отделе суматоху.
— Мы не можем его найти! — откликнулся капитан Шепард, заглядывая в кабинет, и болезненно поморщился, когда Гралх отрицательно покачал головой.
— Кого?
— Фикус! — нервно гаркнул Гралх, распахивая шкаф. — Его нет ни в кабинетах, ни в кладовках, ни на складе, ни в коридоре…
Ричард озадаченно моргнул.
— О. Не переживайте, он сегодня у меня дома.
Казалось, само время замерло в эту секунду. Все затихли, уставившись на Ричарда.
— Что?.. — выдохнул Келли.
Ричард пожал плечами:
— Ну да. Стоял с утра на кухонном столе. Я дал ему чаю и четвертинку «Сникерса» и поехал на работу. Что-то не так?
Гралх закрыл лицо рукой и нервно засмеялся.
— Что-то не так… Фикус у него дома — действительно, что может быть не так?!
— Я разберусь, — решительно сказал Келли.
Капитан Шепард нахмурился:
— Только без глупостей, Келли. Будь осторожнее.
Тот ухмыльнулся — широко, но слегка нервно.
— Ничего, шеф. Не впервой лезть в глотку бестии.
*
На следующий день Фикус снова был в офисе. Он стоял на столе Келли, загораживая монитор, а его горшок был заляпан побуревшими брызгами.
— Я в порядке, — сразу сказал Келли, заходя в кабинет. Покосился на стол и поджал губы. — Ладно, ладно, я понял намёк.
И уже тише добавил:
— Только… не трогай его, хорошо? Пожалуйста.
Фикус, разумеется, не пошевелился.
Келли облизнул пересохшие губы, коротко кивнул и потёр шею.
Он до сих пор не знал, как там появилась несмываемая зелёная полоса, острым росчерком идущая поперёк горла, ведь он не сводил с Фикуса глаз всё время, пока тот был дома у Ричарда.
Впрочем… момента, когда Фикус исчез, как обычно перемещаясь на рассвете, он тоже не помнил.
Королева «Инстаграма» Майя Неверова, полная горестных дум, бесцельно шла по улице. Похоже, её фолловеров уже тошнило от фитоняшных попок, мимишных котиков и селфи в клубах. Рейтинг падал третью неделю подряд, рекламодатели нервничали. Требовалось что-то нестандартное, экзотическое. И вдруг её взгляд уперся в цветастую листовку на столбе, начинавшуюся слоганом «Наше всё — ничего для никого». Текст ниже приглашал состоятельных людей узреть истинного Будду на улице Коммунаров, в здании НИИ квантовой физики.
Это был знак. Майя взяла такси и вскоре была по указанному адресу.
— Здрасьте, тут Будду показывают? — топовая блогерша беспардонно шагнула в дверь, открытую секретаршей.
— Показывают, но только не Будду, а ваше всё — Будде! — усмехнулась та. — Входите, вы сегодня первая.
В приемной Майя первым делом сделала селфи на фоне слога «Ом», нарисованного на стене.
— Здесь и вправду институт квантовой физики?
— Был раньше, но, когда ученые добрались до базового уровня реальности, любые названия стали не важны, поэтому и вывеску не стали снимать.
— А Будда у вас хоть настоящий?
— Он и есть единственно, кто настоящий, это мы по сравнению с ним так, видимость одна.
— А-ха-ха, отлично сказано, надо запомнить! — Майя нацелила на собеседницу айфон.
— Гаджеты придется оставить здесь, к Будде с этим нельзя, — безапелляционно заявила секретарша.
— Как же я без фотки? — Майя изобразила предельное негодование. — Пока я не покажу вашего Будду подписчикам, его как будто и не существует!
— Вы правы, Будда, как и квантовая физика, учит, что мы существуем потому, что за нами наблюдают. Однако верно и то, что познать истину можно только в состоянии квантовой неопределенности, выпутавшись из плена взаимного наблюдения…
— Эй, полегче! — скривила рот Майя. — Оставьте проповеди себе. Если Будда разрешит мне сделать селфи, я могу вернуться за айфоном?
— Да, можете, — вздохнула секретарша. — А пока положите сумочку и телефон вот здесь. Это кольцо с бриллиантом? Тоже снимите. И золотые серьги. Затем проходите в первую дверь по коридору, где табличка «центр квантовых вычислений». И помните, главная причина бытия состоит в том, что ваш ум непрерывно наблюдает сам за собой, схлопывая суперпозицию волновой функции. Однако в присутствии Будды ум совершенно останавливается, так что…
Но Майя уже решительным шагом вышла в коридор. Секретарша тотчас подошла к столику с вещами. Она принялась внимательно рассматривать дорогую сумочку, смартфон, драгоценности. Главное — четко запечатлеть их в зрительной памяти, осознать их наличную и актуальную вещественность. Цепко ухватиться за них умом.
И тут вселенная моргнула.
Итак, это опять случилось. Женщина разглядывала предметы, лежащие на столике. За такие можно выручить хорошие деньги. Один Будда знает, откуда они здесь взялись. Она смахнула их к другим вещам в коробку и убрала под стол.
Раздался звонок. Секретарша открыла дверь.
— Добрый день, мы по объявлению.
— Входите, вы сегодня первые.