Ещё до того, как Кроули вскинул руки, щёлкая пальцами, Азирафель почувствовал, что произойдет, но даже не подумал возразить. Шутка зашла слишком далеко, и с её последствиями следовало разобраться быстро. И радикально. Чем как раз и занялся Кроули.
— Итак, — он сурово оглядел притихших обитателей портретов. — Я хочу знать, кто это сделал? Потому что живых свидетелей ангел бы непременно заметил. Я слушаю.
Пауза была недолгой.
— Это был сэр Кэдоган… конечно, это не моё дело…
Азирафелю никак не удавалось разглядеть смельчака среди прочих обитателей портретов, зато у Кроули такой проблемы не было:
— Это ваше дело! — он безошибочно определил, откуда раздался голос, и, хищно усмехнувшись, прочитал надпись на раме: — Финеас Найджелус Блэк.
— К вашим услугам.
— Это ваше дело, потому что именно ваш потомок подрывает устои школы! — Кроули ткнул пальцем в раму. — Это именно ваш потомок устроил шоу с переодеваниями и массовым соблазнением.
— Мой! — старший Блэк кивнул с заметной гордостью.
— Так вот, вынужден вас разочаровать. На его нехитрые прелести клюнул пока один только Снейп.
— Ну, наконец-то!
— Что значит «наконец»? Вы его видели? — Кроули оглянулся. — Снейп — это вон тот носатый, который сидит рядом с ангелом.
— Это давняя история, мистер Кроули… — начал было Блэк.
— Понятно! — Кроули довольно потёр руки и ещё раз взглянул на Снейпа: — Ангел, ты только посмотри. Чем он вообще может привлечь?! А тем не менее… Малфой, Блэк… и ты ещё со своим гавотом.
Всё-таки Кроули слегка зациклился на Снейпе. И дался ему тот гавот! В котором, на минуточку, ещё и Дамблдор участвовал.
— Не отвлекайся, Кроули, нам надо закончить педагогический совет.
— Нет, ангел! Это тебе надо закончить педагогический совет, а я пока поговорю с сэром Кэдоганом.
— Только не переусердствуй.
— Что с ним будет? Он же уже умер, правда, господа? — Кроули медленно снял очки и ещё раз оглядел портреты: — Не забывайте об этом!
Когда за ним захлопнулась дверь, Азирафель встал и прошёлся по кабинету, сосредотачиваясь. Он не слишком любил такие грубые воздействия, но иного выхода сейчас не видел. Если бы Дамблдор затеял этот разговор приватно, то всё было бы гораздо проще. Но директор не искал простых путей, а может быть, что было вполне вероятно, успел что-то заподозрить. Азирафель сначала внушил Дамблдору, что сэр Кэдоган не мог ничего видеть, потому что как покинул замок несколько лет назад, вместе с отправленной на реставрацию картиной, так и не вернулся. Потом хотел было объявить, что все только вошли в кабинет и ждут начала собрания, но, вспомнив о мародёрстве Спраут, объяснил ей, что в своей комнате всякий может заниматься чем ему угодно, если это никак не влияет на окружающих. Даже если это Филч. Особенно Филч. Журнал Азирафель отправил завхозу под подушку, решив, что это отличное место для такой вещи. После этого опустил руки, обращаясь ко всем:
— Итак, дорогие коллеги, сейчас вы все проснётесь, как после самого лучшего сна. Как раз к самому началу собрания, которое ещё не начиналось.
Азирафель сделал вид, что только что вошёл, и уселся на свободное место рядом со Снейпом, чтобы не нарушать гармонии. Дамблдор задумчиво оглядел коллег и уже собрался ударить в гонг, как появился Кроули.
— Немного задержался, — пояснил он и добавил: — У Дэнхема пробки.
Шутку, похоже, понял лишь Снейп, но и тот не оценил, тоскливо поглядывая на стопку бумаг, в которой Дамблдор начал что-то искать. Кажется, Азирафель немного перестарался, и директор что-то почувствовал. Или же, наоборот, забыл, что хотел сказать.
— Итак, — Дамблдор прокашлялся. — Скоро День всех влюблённых, и нам надо встретить его во всеоружии.
— Вы нам разрешите отбиваться? — хмыкнул Снейп.
— К вам, Северус, и без того никто не рискнёт приблизиться, — мягко укорил Дамблдор. — Аргус, вы что-то хотели сказать?
— Я… хотел! — Филч встал и поправил сюртук. — Человек я, конечно, простой, но это вовсе не означает…
— Нельзя ли побыстрее? — нахмурилась Хуч. — Говорите уже о своих нарушителях, потому что после Альбус обещал объявить про увольнительные.
— Нельзя!
Филч напомнил Азирафелю вожака овечьего стада на марше: голова наклонена чуть вперёд, глаза прищурены, а во взгляде решимость идти до самого конца. Похоже, ему удалось удивить даже привыкшего к разному Дамблдора, который хоть и стукнул в гонг, но очень осторожно, явно опасаясь спугнуть.
— Аргус, вы хотели поговорить про отработки?
— К чёрту отработки! У меня артрит, язва и очаговая алопеция…
— Что это? — округлила глаза Хуч. — Это заразно?
— Нет, — отрезал Филч, — это плешивость. Так вот, Помона, если уж ты сумела разглядеть за всем этим что-то хорошее, то теперь только от тебя зависит, что со всем этим делать!
Спраут покраснела и, сняв шляпу, положила её на колени. Молча.
— Это значит «да»? — не унимался Филч.
Спраут, кажется, перестала дышать, рассматривая сжимающего кулаки Филча. Азирафелю показалось, что стих даже шум ветра за окном, не говоря уже об ошеломлённых коллегах.
— Да? — переспросил Филч.
Спраут медленно кивнула и, надев шляпу, принялась поправлять юбку, словно не зная, куда деть руки.
Лучше всех выразила всеобщий шок Хуч, которая с присвистом выдохнула:
— Охренеть!
Это точно было не дежавю, но нечто весьма и весьма похожее. Азирафель поймал удивлённый взгляд Кроули и пожал плечами, давая понять, что он тут точно ни при чём. Пока коллеги пытались осознать произошедшее, Дамблдор задумчиво теребил мочку уха, глядя перед собой невидящим взглядом. Похоже, он тоже ни о чём не догадывался. Первой пришла в чувство Трелони, которая вдруг разрыдалась и, заламывая руки, заголосила:
— Ты помнишь, что я предсказывала тебе, Помона? Долго и счастливо… это оно… — она шумно высморкалась в угол шали и всхлипнула: — Желаю счастья!
— Лучше бы пожелала «долго», — сварливо пробормотала Хуч. — Сколько тот Филч ещё протянет?
Но, похоже, её услышал лишь Дамблдор. Азирафель заметил, как он зажмурился и отвернулся, явно скрывая слёзы, которые, впрочем, постарался выдать за слёзы счастья. Дамблдор разразился прочувственной речью о том, что скоро весна, что никогда не поздно, и что любовь — самое лучше, что может произойти с человеком. Только вот Азирафель не мог избавиться от ощущения, что Дамблдор пытался убедить в этом самого себя. И получалось у него не то чтобы очень хорошо.
Конечно же, на этом собрание и закончилось, потому что обсуждать дела насущные оказалось в кои-то веки интереснее, чем планировать праздник, до которого оставалась ещё целая неделя. Дамблдор просто назначил ещё одно собрание на завтра, а сегодня всех распустил. Хотя, по меткому утверждению Снейпа, как раз все распустились сами.
— Я тут совершенно ни при чём, — поспешил заверить Азирафель сразу же, как только за ними закрылась дверь гостиной.
— Не сомневаюсь, — произошедшее явно улучшило настроение Кроули. — На такое коварство ты точно не способен.
— Коварство? — опешил Азирафель.
— Ну да. А как ещё это назвать? Теперь Хуч добьётся от Дамблдора не только увольнительных! — Кроули был так доволен, будто приложил к этому руку. — Может быть, тогда он перестанет слушать кого попало.
— Кстати, а куда ты дел этого сэра?
— Сэра? Скажешь тоже! Он думал, что нарисованные доспехи дают ему какие-то преимущества. Ха! Будто больше никто не таскался в этих железках и не поймёт, как именно гремит закованный в латы идиот.
Азирафель заподозрил неладное.
— Кроули, не отвлекайся. Куда ты его дел?
— Повесил в гостиной.
Чем дольше Азирафель смотрел на это воплощение невинной честности, тем больше сомнений его терзало.
— В какой именно гостиной, Кроули?
— В моей.
— Но там же Лорд!
— И что теперь? Не всё же бедолаге шипеть?
— Но… — у Азирафеля не находилось слов. — Туда же приходит Барти!
— И на здоровье. Я всё ещё не вижу в этом проблемы.
— Кроули, скажи прямо, ты собираешься сжечь портрет?
— Вот только не надо принимать меня за испанскую инквизицию, — обиженно фыркнул Кроули. — Я никого не жёг и не собираюсь начинать.
— Но… он же потом расскажет всё Дамблдору!
— Знаешь, ангел, когда мы здесь закончим свои дела, он может рассказывать всё что угодно, ему всё равно никто не поверит.
Кроули, несмотря ни на что, оставался оптимистом.
0
0