Киборг Киборг Irien-69/3015
Дата: Апрель 2191 года
— Вы можете выбрать для своего мальчика любой костюм и девайс из имеющегося гардероба и арсенала. — Администратор был опытным: ему хватило одного взгляда на смущающуюся и наигранно бесцеремонно виснущую на Irien’е дамочку, чтобы правильно прикинуть, что именно можно ей втюхать из обширного ассортимента. — Вот, посмотрите, это наше специальное предложение для костюмированных ролевых игр. А здесь более традиционные, обычные комплекты одежды. На стендах в соседнем помещении вы можете подобрать любые аксессуары и девайсы для ваших развлечений.
Киборг равнодушно следовал за администратором. Человек мог отдать любой приказ, запретить ему любое действие, предложить клиентке поменять куклу на другую.
Надо вести себя по программе, отрабатывать сценарий. «У меня очень хорошая имитация личности, господин!» — от этой фразы во рту горчило, словно от вкуса желчи, которой его нередко тошнило… А еще важно не разочаровать эту женщину, пока они здесь. И не важно, что она выберет… Да пусть хоть все девайсы прихватит… главное, попробовать… попробовать переломить себя, не подчиниться приказу… Киборги не умеют обманывать своих хозяев. Ни постоянных, ни временных. Но он Irien, он умеет играть. Он четыре года играл для людей, выполнял их прихоти… Неужели за все те часы и дни пыток он не заслужил право сыграть по своему сценарию? Так, как хочется именно ему? Поиграть в последний раз….
Irien автоматически улыбался и говорил комплименты, обнимал клиентку. Ни одного лишнего слова, ни одного неконтролируемого взгляда, ни одного случайного движения. Сценарий «Влюбленный мачо», этап «подготовка к свиданию» предлагает тысячу триста двадцать вариантов развития событий. Чутко отслеживая все реакции своей временной хозяйки, киборг мог мгновенно подстроиться под ее настроение, предугадать практически любое желание.
— Обратите внимание, мэм, — тоном экскурсовода обратился администратор к клиентке, — это новое поступление. Натуральная кожа прекрасной выделки, гипоаллергенные красители и фурнитура из хирургического сплава. Не хотите взглянуть, как эта сбруя будет смотреться на вашем мальчике? К ней в комплекте предусмотрены еще и четыре вида масок с кляпами и без. Только представьте, как эти ремни могут обтягивать его тело…
Клиентка едва не шарахнулась от администратора, невольно прижавшись к киборгу.
— Н-нет, пожалуй не стоит, — пролепетала она. — Может быть, лучше взять обычную одежду?
— Да! — с придыханием поддержал ее Irien. — Так будет лучше. Давай представим, как будто у нас с тобой свидание… такая романтическая встреча в парке. Я подарю тебе цветы, покормлю мороженым, — киборг томно мурлыкнул и чувственно облизнул губы. — Спою романс…
Женщина активно закивала головой, соглашаясь с ним.
— Значит, в качестве дополнительного инвентаря берете букет цветов, ведерко с шампанским, фрукты, мороженое и сладости? Гитару брать будете? — Администратор быстро делал пометки в планшете. Продукты, напитки, цветы — расходный материал, а вот музыкальный инструмент должен быть возвращен на базу — это уже подотчетное имущество.
— Да! — счастливо выдохнула клиентка.
— Как понимаю, вам еще потребуется стандартный двуспальный плед и корзинка для пикника, — администратор даже не спрашивал, а утверждал, пропихивая очередные услуги и аксессуары. — Кстати, у нас есть отличные пластиковые розги. Возьмите, не пожалеете. Отличная вещь для ролевых игр на природе.
Женщина наотрез отказалась и от розог, и от других предложенных ей садо-мазо девайсов, как впрочем, и от обычных секс-игрушек, зато согласилась добавить для киборга две банки элитной кормосмеси. Irien едва удержался, чтобы не искривить губы в мимолетной усмешке. Такую еду им не давали, восполнять энергию приходилось бюджетной смесью, с низкой калорийностью. А питание для киберов в изящных чашках персонал, обслуживающий развлекательную зону, охотно включал в счет клиентам, в тройном объеме.
— Приятно провести время, — засиял профессиональной улыбкой администратор.
У центрального шлюза скопилась очередь из желающих сойти с круизника. И хотя персонал на пропускном пункте работал с максимально возможной скоростью, дело грозило затянуться минут на пятнадцать-двадцать, а то и больше. Неожиданно к стоящим в очереди Irien’у и его клиентке подошел высокий темноволосый мужчина и с неприятной ухмылкой уставился на киборга. Женщина, ничего не понимая, переводила взгляд с Irien’а на странного типа. Киборг же замер, кукольно таращась куда-то в пространство.
Альгерд! Нет! Только не он!
Мужчина все с той же поганенькой усмешкой шагнул к Irien’у, обхватил того ладонью за затылок и, приблизившись вплотную, вполголоса сказал:
— А вот и я, мой сладкий мальчик!
— Высказывание не понято, — механически отозвался киборг. — Обратитесь, пожалуйста, к временному владельцу.
— К этой, что ли? — пренебрежительно оттопырив нижнюю губу, процедил Альгерд. — Она твой временный хозяин? Ну, так это действительно временно. — Он хохотнул и сообщил: — Я уже обо всем договорился. Я выкупаю тебя, малыш. С завтрашнего дня ты — мой!
Блокировать непроизвольные сокращения мышц. Включить принудительную стабилизацию гормонального фона. Полный контроль процессора.
— Что вы себе позволяете, сэр! — неожиданно расхрабрившись возмутилась клиентка.
— Ах, да! Идите, развлекайтесь, пока вам это позволено, — снова фыркнул мужчина. — До завтра, малыш!
Он ушел, а киборг еще долго стоял бы, замерев соляным столбом, если бы не подцепившая его под руку клиентка.
— Надо же! Какой хам! — все еще негодовала она.
— Да, моя госпожа, — отмер Irien, — крайне невоспитанный тип.
Пока женщина оформляла им пропуск на выход, киборг думал только об одном: «Бежать! Немедленно! Пусть лучше отключат, уничтожат при попытке к бегству, лишь бы не попасть опять в руки к Альгерду!»
Наконец они вышли из шлюза, и Irien подумал, что сейчас просто задохнется. Горло перехватило, сердцебиение ускорилось, а еще, кажется, даже закружилась голова. И ему с трудом удалось стабилизировать систему. Он просто ошалел от такого обилия света, вкусного воздуха и жизни, которая была вокруг него. На круизнике он видел только клиентов, каюты и кабинеты, где с ним развлекались, крошечную каморку, в которой он и трое его собратьев отдыхали, отлеживались и регенерировали. Если еще могли.
Позволив системе самой выполнять сценарий, киборг с жадностью вдыхал свежий воздух и впитывал все, что видел. Возможно, ему этого больше никогда не удастся. А уж у Альгерда его ждало только одно — мучительный конец после долгих часов, а может быть, и дней пыток, которые тот называл забавой, развлечением.
Женщина слушала комплименты, вернее даже, ловила каждое слово развлекательного киборга. Млела под умелыми руками, подставляясь под каждое мимолетное прикосновение, объятие, поглаживание. Irien работал в автоматическом режиме, понимая, что ему повезло с клиенткой — более опытный в общении с киборгами человек давно бы заподозрил неладное, а эта ничего не замечает.
Парк был в пяти километрах от космопорта. Irien с огромным удовольствием прогулялся бы пешком, но тогда на осуществление побега совсем не останется времени.
— Может быть, стоит заказать карету? Прокатимся со всеми удобствами. Я могу посадить тебя на колени и держать нежно, чтобы тебе было уютно и комфортно. У тебя идеальная улыбка, нежная, как рассвет над лазурным океаном. И, когда она озаряет твое лицо, у меня внутри сердце замирает от счастья.
Клиентка радостно улыбнулась — сейчас она была готова на все. Они взяли карету — странное название для механической повозки с открытым верхом, которая двигалась на гравитационной платформе. Irien чуть расслабился — лицо стало более живым, все равно его клиентка сидела так, что увидеть не могла. А ехать и смотреть как мимо пролетают люди, здания, ветвистые деревья с густой зеленью — это было… счастье.
Людей гуляло мало — и для Irien’а это было хорошо. Меньше жадных, липких и противных взглядов. Меньше эмоций, от которых накатывает тошнота. А клиентка… пусть развлекается, она действительно радуется. Ириен расстелил на берегу озера, раскинувшегося в центре парка, клетчатый плед, расставил контейнеры и корзиночки с блюдами для пикника.
— Мне открыть шампанское?
Женщина чуть заметно пожала плечами. Какая разница, с шампанским или без, ей и так было весело. И она, казалось, помолодела лет на десять. Даже захотелось пробежать по траве босиком, и чтобы этот парень ее догнал, поймал и… И не имеет никакого значения, что газон искусственный, да и парень кибернетический — просто у нее в жизни так еще не было. А в голофильмах такие сцены выглядели очень красиво, романтично и ярко. Irien почувствовал смену эмоциональной палитры, привлек к себе клиентку, нежно коснулся губами щеки, поцеловал в шею.
— Давай поиграем в салочки? — еще один сценарий, все примитивно и давно просчитано. И угадал — заалевшие щеки, участившееся сердцебиение, восторженно заблестевшие глаза сказали все без слов.
Они действительно немного побегали, и с хохотом повалялись по траве. Ириен работал по новому сценарию «романтический пикник» — оказывается, пригодился. Хотя до этого дня он не понимал, зачем у него целый раздел такой ерунды. Люди, которые чаще всего заказывали его на круизнике, не нуждались ни в романтике, ни в таких дурачествах. Да и игры у них были совсем другие, с кровью и болью. А сейчас у него был хороший сеанс, его не ломали, кормили кусочками фруктов — только надо было открывать рот и с вожделением облизывать и стараться прихватить губами сладкие от сока пальцы человека. Если бы он мог выбирать, то согласился бы на такие сценарии, но только при одной мысли об Альгерде тело пробивала ледяная дрожь, которую с трудом удавалось подавлять.
А еще в парке было так хорошо. Irien сидел на берегу, зарываясь пальцами в песок, наслаждаясь теплым ветерком, шевелящим его волосы, и улыбался — искренне и совсем по-человечески.
— Ты голодный? — спросила женщина и поманила его к себе.
— Очень, так бы всю тебя и съел.
Irien поднялся, отряхнул песок с джинсов и ладоней и уселся на плед рядом с клиенткой. Она охотно скармливала киборгу кусочки ананаса, потом маленькие пирожные с воздушным кремом. Под конец очередь дошла и до свежей клубники. Irien обмакнул палец в чашку со взбитыми в пышную пену сливками, которые он выпустил туда из баллончика, и мазнул по губам клиентки.
— А хочешь, я эти сливки буду с тебя слизывать? Тебе понравится.
Но от этой заезженной фишки женщина отказалась.
— Да ну… это же я вся липкая буду.
— Значит, нужно придумать что-то необычное, — мурлыкнул он, поднося к ее губам крупную ягоду в белой шапочке сливок.
Женщина покосилась на нее и, неожиданно покраснев, осторожно откусила. Ей безумно нравился этот пикник и она ждала еще большего.
Хотите вырастить Темную Владычицу? Рецепт прост. Берете одну юную принцессу, одного черного колдуна и одного светлого магистра, добавляете в пропорции страсти, лжи и предательства, приправляете свежими проклятиями и древними тайнами – и… смотрите, как все планы катятся шису под хвост. Ведь вы забыли внести в расчеты главную переменную – любовь.
В тексте есть:
Властные герои, они же манипуляторы 80лвл.
Юная, но сильная и упрямая героиня.
Интриги, тайны, страсти в клочья, истинная любовь, искренняя ненависть, смех богов, слезы демонов.
Кошечка неземной красоты и совершенства.
Книга называлась «Опыты». Картинок в ней не было. Не было в ней ни записок, ни колдовских знаков. Но Максимилиану всё равно хотелось её выбросить. Вот бросить её под кустом и присыпать листьями. И две монеты.
Было бы понятно, если бы эти монеты предназначались ему за труды. Он взялся отнести книгу и получил вознаграждение. Но дама просила передать их господину Геро. Зачем?
Максимилиан запустил руку в карман и вытащил монеты. Серебряные, почерневшие по краям. С королевским профилем. А если он оставит их себе? Скажет, что потерял. Бежал по тропинке и выронил. Нет, нельзя. Господин Геро может рассердиться. Вдруг ему нужны эти монеты? И книга нужна.
Книга и вовсе выглядит безобидно. Своего наставника мальчик отыскал на той самой прямоугольной площадке, огороженной сетями, где «дядюшка Пел» играл в мяч с лекарем. С тех пор как в дормезе Жанет оказалось несколько roquettes и дюжина мячей, эта площадка не пустовала.
В мяч играли все: и Жанет со своей придворной дамой, и красивый дворянин, которого называли графом, и лекарь, и даже господин Геро. Правда, он отказывался, ссылаясь на свою неловкость. Но лекарь-итальянец настоял, заявив, что ему, то есть, господину Геро, это крайне необходимо, так же как утренние прогулки и верховая езда, и что он лично проследит, чтобы его пациент проводил не менее часа на площадке для jeu de paume.
— А почему он назвал твоего отца пациентом? – спросил мальчик Марию, рядом с которой он сидел на низенькой скамеечке.
Он не сразу сообразил, что Мария по малости лет может не понять вопрос. Но она поняла и с важностью ответила:
— Папа, когда путешествовал, сильно плостудился, а дядюшка Липпо его лечил. Поэтому он не смог меня заблать от бабушки, и я убежала.
Выяснилось, что господин Геро, несмотря на свою неловкость, всё же неплохо управляется с roquette, и его частенько выбирали в пару, если затевали игру на четверых.
Мария тогда визжала и подпрыгивала, если её отцу удавалось отбить мяч. Так как желающих посоревноваться в этот ленивый послеобеденный час не нашлось, то отец Марии был занят тем, что обучал игре внука госпожи Бенуа. Мальчик младше Максимилиана, но старше Марии и своей сестры, и был уже достаточно высок и крепок, чтобы удержать биту.
Мария, при попытке повторить замах, теряла равновесие и шлёпалась на песок. Поэтому отец отобрал у неё roquette и предложил чуть-чуть подрасти. Теперь девочка сидела, насупившись, ревниво наблюдая, как чужой мальчик осваивает недоступную ей игру.
У мальчишки тоже не особо получалось, но господин Геро вновь и вновь подбрасывал мяч, чтобы мальчик мог ударить.
«Это он любит – учить» — вдруг вспомнился Максимилиану голос красивой дамы. Холодный голос.
Максимилиан тряхнул головой. Ему было муторно, до тошноты. Будто он съел что-то несвежее. Хотелось умыть лицо. Мальчик сел на скамью у границы игровой площадки. Принесённую им книгу положил рядом. Он почти забыл о ней, об этом даре, оставалась только тошнота.
Он слишком быстро бежал. Когда быстро бежишь или идёшь, колет в левом боку и темнеет в глазах. А он бежал туда и обратно. Вот его и тошнит. Он тихонечко посидит, и все пройдёт.
Господин Геро снова подбросил мяч. Маленький ученик ударил изо всех сил. Roquette была для него велика, и он держал её обеими руками. Удар получился корявый, но по мячу мальчуган попал. Мяч перелетел через сетку, ударился о площадку, невысоко подскочил и покатился. Господин Геро одобрительно кивнул, а мальчишка побежал за мячом, почти окрылённый.
Отец Марии оглянулся и увидел сидящего на скамье Максимилиана. Приветственно махнул рукой.
— Хочешь попробовать? – услышал Максимилиан.
— Я немного умею, — ответил он. – Мы с мальчишками играли на пустыре Пре-О-Клер. У старого Бурдена при его гостинице был зал для игры. И много старых roquettes. И ещё я видел, как там господа играют. Там даже дамы играли.
— Тогда уступаю. Место учителя за тобой, — улыбнулся господин Геро. – Я, говоря по правде, игрок никудышный. Сам едва по мячу попадаю, а вот взялся учить.
Он подошел к Максимилиану и протянул ему свою roquette. Будь на его месте кто другой, лекарь или толстяк Перл, Максимилиан прикинулся бы глухим. Скорчил бы рожу и убежал. Делать ему нечего, сопляка учить! Но господину Геро он отказать не мог.
И про тошноту забыл, прилив гордости почувствовал. Мальчуган уже вернулся с мячом. Был он круглолицый, розовощекий, с торчащими ушами.
— Эй, лопоухий, становись по ту сторону, — скомандовал Максимилиан.
Мальчуган послушался. Максимилиан повертел мяч на ладони, затем небрежно поиграл с roquette, несколько раз подбросил мяч и поймал. Сначала он намеревался ударить со всей силой, чтобы мяч улетел в кусты, за ограду, и чтоб сопливец побежал за ним и долго ползал в ежевичных зарослях, исколол бы себе руки и свою румяную физиономию. Максимилиан уже подбросил мяч для подачи, уже замахнулся, но вдруг передумал.
Чего потешаться над маленьким? Да и господин Геро на него смотрит. Ударил по мячу осторожно, так, чтобы кругляш довольно высоко взлетел над сеткой и медленно пошел вниз, чтобы малец успел оттопырить свою roquette и попытаться отбить.
Мяч действительно летел очень медленно. Лопоухий успел подбежать, но сделал это с большим опозданием и только задел мяч ребром биты. Мяч отскочил и попал в сетку.
— Косорукий! – крикнул Максимилиан. – Давай, беги и бросай мне.
Мальчуган догнал мяч и рукой перекинул на сторону Максимилиана. Тот успел подскочить и подставить roquette. Желая похвастаться ловкостью и умением, несколько раз подбросил мяч, перевернул roquette, опять поиграл, перебросил в другую руку, крутанулся, пока мяч был в полёте, потом поставил roquette на ребро.
Круглолицый мальчуган наблюдал за ним с нескрываемым восторгом. Максимилиан делал вид, что не замечает этого детского восхищения, сохраняя полнейшую невозмутимость.
Так и не коснувшись мяча рукой, он подбросил его чуть выше, чтобы ударом отправить на противоположную сторону, но при замахе чуть повернул голову и краем глаза заметил господина Геро. Тот сидел на скамье и держал в руках книгу. Ту самую, которую принес Максимилиан.
Ничего необычного. Максимилиан не прятал книгу. Он пришел с ней на площадку jeu de paume. Он оставил книгу, когда господин Геро протянул ему свою roquette. И всё же Максимилиан не ударил по мячу. Что-то было не так. Мяч упал и покатился. Мальчик побежал через площадку.
Лицо господин Геро изменилось. И сам он… тоже изменился.
Он держал в руках книгу и смотрел на неё. Он не шевелился. И лицо его… У живых таких лиц не бывает. Такие лица бывают у статуй. Или у мертвецов.
Максимилиан видел мертвецов. Он видел бездыханные тела, лежавшие на улице, видел их застывшие, бескровные лица, видел их остекленевшие глаза. У господина Геро было такое же бескровное лицо, и глаза, будто ослепшие.
У Максимилиана заколотилось сердце. Он боялся приблизиться к этой неподвижной фигуре. Он остановился в двух шагах. Спина стала мокрой.
— Сударь, — несмело позвал мальчик.
Может быть, надо бежать за помощью? Может быть, ему плохо? С молодыми это тоже случается. У них останавливается сердце. Или разрывается. Он должен бежать, звать господина Липпо!
Кларисса следила за выражением лица смертного, рассеянно перебирая в пальцах пряди волос.
В голосе Порса явственно слышалась дрожь крайнего волнения. Он был предельно откровенен с ней в эту минуту.
Слыша его голос, Кларисса, как наяву, видела раскинувшуюся на полконтинента державу, вобравшую в себя десяток вольных королевств прошлого и подмявшую под себя всех своих ближайших соседей, разбросавшую щупальца колоний по отдаленным частям света и не думающую останавливаться в своем росте до тех пор, пока не займет все пространство пригодной для обитания человека суши и не получит власть над просторами вод и небес.
Описывая жизнь в этом огромном государстве, Порс повествовал о многомиллионном народе, трудившемся в едином порыве с неистовым прилежанием на благо своей родины и единодушно поддерживавшем стремление императора безмерно расширить ее границы.
Она слушала, чуть покачивая головой в такт плавному течению его речи, а перед внутренним взором ее проходили те человеческие империи, свидетелем рождения, расцвета и неизбежного краха которых она была за свою жизнь — жизнь столь долгую, что казалась она бесконечной.
Сколько было их? И сколько еще будет?
Ведь маленьким человечкам так свойственно состязаться с богами. А для того, чтобы коснуться неба, нужен высокий постамент на надежном фундаменте.
Такой, как империя.
Или башня высотой до небес.
Но ничто из того, что было создано людьми за всю историю человечества, не может спорить с богами вечно.
Кларисса слушала и грезила наяву.
Грезы ее полны были упругого биения крыльев, чувства полета и гордости противостояния буре.
И огня, сжигающего ее жизнь, ее прошлое, всех, кого она знала и любила.
Всех, кроме нее самой.
Одна.
Всю эту вечность она оставалась одна, несмотря на вереницу человеческих и нелюдских лиц, которые прошли мимо за долгие годы одиночества, ненадолго задерживаясь рядом с ней в попытке скрасить ее тоску.
Она помнила всех их.
И все они все еще были тут – на острове и в ее сердце.
А Порс все не умолкал, и в какой-то момент она начала задавать вопросы.
***
— Я прибыл в Империю Востока на корабле беженцев и был с распростертыми объятиями принят в стане врага, имея при себе некий саквояж, в двойном дне которого были укрыты кое-какие секреты военных инженеров Запада, что добавило весомости моим уверениям в лояльности к имперскому режиму. Мне приходилось проявлять всю возможную осторожность для достижения успеха моей миссии. От меня не ждали молниеносных результатов, и вся операция была рассчитана на десятилетия.
Порс почувствовал, что голос подводит его, но нашел в себе силы продолжить.
— Влившись в жизнь своей новой «родины», не брезгуя никакой работой в мастерских, проектировочных конторах и заводских цехах, я постепенно обратил на себя внимание людей, близких к правящему кругу и Императору. Это заняло не один год, но результат стоил потраченного времени. К тому времени я обзавелся семьей. У меня была прекрасная жена, подарившая мне сына…
— Что с ними сейчас? – прервала его Кларисса, впервые показав, что следит за его рассказом не из одной лишь вежливости.
— Вне сомнения, мертвы, — ответил Порс голосом, лишенным эмоций. — Я имел дом в предместье, членство в аэроклубе и авторитет в своей ячейке проимперской партии. Я получил высокий пост на государственной службе и возглавил комитет, контролирующий работы по созданию воздушного флота, а также самостоятельно занимался проектированием воздушных кораблей для будущей небесной армады.
— Вы своими собственными руками ковали меч, который должен пронзить сердце вашей родины? – приподняла бровь хозяйка.
— Подобный исход был просчитанным риском. Цель оправдывала средства, использованные для ее достижения. Возможно, на родине меня ждет трибунал и каторга за пособничество врагу, но я готов к этому, и годами живу с этой мыслью. Невозможно бояться вечно.
Зато теперь я могу сказать, что знаю все о воздушном флоте врага моей родины и очень многое – о его сухопутных войсках и флоте морском. Мне известны и во многом именно мною и спроектированы уязвимые места воздушных левиафанов Империи; плодами моих многолетних усилий стали неявные пока недостатки в конструкции небесных кораблей. Мне известны в силу высоты моего поста основные положения военной доктрины Империи. И мне известны сроки готовящегося удара.
Я знаю, когда начнется война.
Именно это знание я несу сейчас…домой.
Слово это далось ему с явным трудом. Он отвык думать о своей стране иначе, как о противнике Империи. Будь проклята жизнь, прожитая взаймы!
– Мне пришлось в спешном порядке сворачивать свою деятельность, ибо оказалось, что ни я, ни моя страна не располагаем тем временем, на которое была рассчитана моя миссия, и за которое моя страна должна была вывести на новый уровень свою промышленность и укрепить свою оборону, чтобы быть способной сопротивляться могущественному врагу.
— Вы настолько отсталы? – удивилась Кларисса.
— Мы юная нация, и мы осваиваем новый материк. Нам приходится выживать. Мы быстро учимся, но нам предстоит выучить еще многое. Наша монархия – самая конституционная из всех, существующих на сегодняшний день. Наш лидер харизматичен, но он не тиран. Будучи самой прогрессивной из наций в современном мире в плане политического устройства, мы безнадежно отстаем в технологическом плане, и это, вкупе с чрезвычайными природными богатствами Западного Континента, который человечество начало осваивать лишь пару столетий назад, делает мою страну лакомым кусочком для захватнических планов Империи Востока. На будущий год в землях Империи предсказаны засуха и неурожай, а значит, следует ждать голода и бунтов, потому Император вынужден ускорить воплощение в жизнь своей стратегии. Удар будет молниеносным, и приготовления к нему сохраняются в тайне до последнего момента. Мой демарш должен был изрядно спутать планы имперских военачальников, но, боюсь, это лишь ускорит неизбежное.
— Но вы решились на побег?
— Границы Империи закрыты вот уже год – страна на военном положении. Шифры ненадежны, и никто в мире еще не изобрел способа мгновенно связываться с адресатом. Исчезнув в одночасье и завладев аэро, воздушным судном, в прибрежной зоне, я решился на отчаянный ночной рывок сквозь противовоздушные заслоны. Побег мой не остался незамеченным. Перехватчики Императора настигли меня спустя сутки погони. И вот я здесь. И теперь я сам, моя судьба и судьба моей страны и моего народа находятся исключительно в ваших руках, госпожа. Ваше слово способно изменить мир.
Порс умолк. Внешнее спокойствие давалось ему очень дорого. Ожили мысли и чувства, которые он сознательно загнал в дальний угол своего сознания, чтобы не чувствовать душевную боль каждую минуту каждого дня.
С трудом оторвав взгляд от поверхности стола, он бездумно взглянул в выходящее замковый двор окно. За окном неяркие отсветы привычно серого дня играли на сложной конструкции из ограненых стекол и линз, венчающей шпиль главной башни замка.
Долгую минуту Порс рассматривал башню, с каждой секундой – все более осмысленно.
Его глаза постепенно наполняло узнавание.
Потом на смену ему пришло понимание.
Наконец он перевел глаза на хозяйку.
Та смотрела на него в упор.
— Бедный маленький человечек, — только и сказала она.
Скорбь в ее глазах была неподдельной.
***
На следующее утро Порс очнулся от тяжелого сна, вызванного успокаивающим настоем, который его заставили выпить накануне служители замка. Он почти не помнил собственной вспышки бессильной ярости, последовавшей за окончанием аудиенции. Чувство стыда быстро прошло, сменившись безразличием. Все, чем он жил и к чему стремился, пошло прахом. Отказ госпожи отпустить его сделал его дальнейшее существование бессмысленным, лишив самой воли к жизни.
Не притронувшись к завтраку, он вышел во двор – и с удивлением обнаружил, что ворота замка открыты, и за их распахнутыми створками его ждет в своем кресле Кларисса. Ее волосы и одежды развевал утренний бриз.
— Прекрасный день для прогулки, смертный! — весело крикнула она.
Рядом с ней слуга придерживал за седло некий предмет, в котором Порс безошибочно опознал грубо, но добротно изготовленный бицикл с цепной передачей, явно предназначавшийся ему.
Порс приблизился к хозяйке, и она жестом предложила ему занять место в седле двухколески. Не дожидаясь его, она легко коснулась колес пальцами и покатила прочь по вымощенной грубыми плитами светлого камня дороге по направлению к отдаленным холмам. Порсу ничего не оставалось делать, кроме как последовать за ней.
Колеса бицикла постукивали на стыках плит, ноги вошли в нужный ритм, поочередно толкая вперед-вниз шатуны, цепь с шуршанием бежала по шестерням передаточного механизма, рогатый руль так и просился в руки, делая управление простым, удобным и безопасным.
Через некоторое время Порс понял, что получает удовольствие от прогулки.
Кларисса без видимых усилий держалась чуть впереди, и спицы в колесах ее громоздкого кресла слились в сверкающие прозрачные круги.
Не стремясь обгонять хозяйку, Порс любовался открывшимся ему наконец пейзажем вне замковых стен.
Остров был невелик, и представлял собой всхолмленную равнину, невысоко поднимающуюся над океаном и круто обрывающуюся в него утесами скал. В центре острова над окрестностями возвышался холм, поросший вереском и карликовой березкой. Древние камни, образующие несколько концентрических колец с порталами прямоугольных арок, венчали его вершину. Дорога, слегка извиваясь, вела к ним.
Подъем дался Порсу нелегко. Кларисса рассмеялась, глядя на его побагровевшее лицо, но он, не смутившись, улыбнулся в ответ. Ее дыхание не сбилось, и испарина не покрывала высокого лба.
Порс слез с двухколески и осмотрелся вокруг.
Вертикально стоящие камни превышали его рост по меньшей мере втрое. Плиты, перекрывавшие порталы, нависали над множеством менгиров, радиальными лучами расходившимися от центра сооружения вниз по склонам холма.
В центре кромлеха находилась сложенная из гигантских плит кубическая камера, стены которой покрывали сглаженные ветром и полускрытые лишайником барельефы.
Кларисса молча наблюдала за тем, как он обошел каменные кольца по периметру, осмотрел камеру в центре и вышел на противоположный склон холма.
Перед ним открылась равнина, на которой возвышались курганы.
Курганов было много. Паутинно-тонкие нити тропок соединяли их меж собой, грубые камни окружали каждый из них прерывистыми оградами. Часть камней была обтесана в виде кельтских крестов, часть имела явно антропоморфные очертания, часть была просто поставленными на попа плитами гранита и известняка. Встречались мраморные фигуры и бюсты в античном стиле, изъеденные временем до полной неразличимости черт лиц изваяний.
Некрополь.
Место вечного упокоения.
Последний приют всех тех, чья нога некогда коснулась земли этого острова.
Не было нужды спрашивать хозяйку о цели, с которой она привела его в это место. Все было очевидно.
Место казалось неухоженным и запущенным лишь на первый взгляд. Присмотревшись, Порс заметил аккуратные букеты цветов, возложенные к каждому из курганов. Цветы были свежими.
Розы. Алые и белые, как снег.
Как морская пена.
Как крылья чайки.
Крылья.
Порс бросил быстрый взгляд на хозяйку. Кларисса, казалось, потеряла к нему интерес и смотрела сейчас на бег волн по густо-синей равнине моря и была похожа на грустную белую птицу, заключенную в грубую клетку инвалидного кресла. Глаза ее были печальны.
Еще не время. Порс спрятал поглубже посетившую его мысль, от которой учащенно забилось сердце.
Позже.
Кларисса обернулась к нему.
— Вон там, — указала она на один из курганов, — лежит тот, кого звали Одиссей. Воспетый вашими поэтами, он так и не вернулся на Итаку. Он остался здесь. Навсегда. Возвращение же его – выдумка слепого старика. На самом же деле история Одиссея для остального мира закончилась после его встречи с Калипсо. Здесь. На этом острове.
Глаза Порса расширились в удивлении. Но он молча ждал продолжения.
— Под тем курганом, — переместилась указующая длань, — в своем драккаре покоится Эрик Огневолосый, стремившийся на запад в поисках Зеленых Земель и лучшей жизни для своего народа, а нашедший лишь этот остров, одиночество, забвение…. И смерть.
— И еще он повстречал здесь женщину, верно? – внезапно охрипшим голосом спросил Порс.
Ее улыбка была красноречивее любого из ответов.
— Мерлин, — Воздух над курганом, на который указывал изящный пальчик Клариссы, дрожал, словно разогретый неведомым жаром. – Спит там вечным сном в сотканной из воздуха колонне после встречи с девицей по имени Нимуэ. Он был невыносим, и не было никаких сил ждать, когда он тихо упокоится от старости. Возможно, когда-нибудь и наступит день, когда я разбужу старого брюзгу. Я тоскую по нему. Я тоскую по всем им.
Кларисса все говорила и говорила. Нескончаемый поток имен, знакомых и незнакомых, все лился и лился с ее губ. Сотни и тысячи имен.
На покрытой курганами равнине перед потрясенным Порсом лежала вся человеческая история. Мифы и легенды обрели здесь свой покой.
И для него здесь тоже найдется место. И на его курган снова и снова будет ложиться букет роз, алых и белых, еще долгие годы после того, как падет его страна под натиском имперских легионов, и после того, как падет и будет разорвана на куски хищными молодыми государствами сама Империя, и после того, как род человеческий исчезнет с лица земли, уступив место под остывающим солнцем сильным и юным новым расам.
— А здесь, в окружении своих подвигов, своих друзей, врагов и возлюбленных, изваянных в камне, покоится Король Былого и Грядущего, и с ним покоится в ожидании своего часа дарованный ему некогда Девой Озера меч по имени Экскалибур, вернувшийся в место, породившее его много лет назад. Меч ожидает нового героя, способного изменить мир, и Дева хранит его покой.
— Моргана.
— Да, смертный.
— И остров этот носит имя…
— Да. Ты угадал, смертный. Авалон.
Авалон.
С вершины холма замок на фоне иссиня-черных, с белыми барашками пены, волн, в окружении бесконечного хоровода чаек выглядел очень мирно. И странно – еще более странно, чем обычно. Непривычный ракурс изменил восприятие Порса, и ему наконец открылась истинная суть этого загадочного сооружения.
Все стало на свои места.
— Маяк, — одними губами, скорее себе, нежели чтобы быть услышанным, сказал Порс. И не удивился, услышав в ответ над самым ухом негромкое:
— И снова верно, смертный. Маяк. Совершенно особенный маяк.
— Сколько же ему лет? – спросил Порс.
— Не счесть, — рассмеялась Кларисса и, коснувшись колес, покатила, все быстрее и быстрее, вниз по склону холма, мимо вересковых пустошей и цветущих рододендронов, по древним плитам римской дороги.
Молчаливой тенью за ней следовал Порс, погруженный в свои мысли.
Тропики, лето, солнце! — что ещё нужно для полноценного отдыха? Море, много мороженого, фрукты и любящий муж! Или наоборот – сначала муж, а потом всё остальное. Но… он киборг. И в первые дни это немного уменьшало радость Нины от внезапного отпуска.
Поскольку Платон арендовал весь островок с коттеджем, владельцу пансионата было всё равно, сколько человек и киборгов в нём поселится — лишь бы был порядок, и потому он без проблем передал Нине электронный ключ от коттеджа, ключи от катера и двух скутеров и пожелал хорошо отдохнуть.
Восемь дней отпуска пролетели незаметно и слишком быстро — Нина и киборги купались по утрам, днём летали в ближайший городок гулять по паркам, вечерами танцевали под звёздами. Платон ходил по дому полуодетым — в распахнутой цветастой рубашке и шортах до колена.
В первый же день он заявил, что на дворе тепло и солнечно, да и скрывать своё тело от жены глупо. Нина только рассмеялась:
— Как скажешь… только при посторонних не ходи раздетым. И… подбери, пожалуйста, Мышке платье и туфли полегче и посветлее. А то она в этой униформе совсем тоскливо выглядит. И купальник позакрытее, чтобы рубцы не видны были. И косметику… и волосы ей чуть поярче подкрасить можно.
Он тут же ответил:
— Тогда и Хельги нужна одежда полегче. Мышка из купленного на рынке сошьёт и себе, и ему. Косметику подберу, не вопрос. И… давай, она будет уже не Мышка, а… Алевтина. Ей это имя более подходит.
— Аля… хорошее имя. Мышка, смена имени. Запиши имя Алевтина. И вариант имени — Аля. Запомни и отзывайся.
— Смена идентификационного обозначения произведена успешно. — отчиталась мэрька.
В тот же день Платон заказал в местном прокате швейную машинку для Али-Мышки, подобрал в сети и выкупил для неё косметику и краску для волос. Через час мэрька в новом светлом платье, новых босоножках, с новой причёской собирала на стол ужин и выглядела удивлённо-счастливой.
И в тот же вечер он начал учить жену танцевать в свете четырёх искусственных костров на берегу.
Арендованный коттедж находился на неровном овальном островке размером восемь на десять метров с широким мелким пляжем, десятком тоненьких пальм и пристанью для катера, и был достаточно просторным для одного человека и трёх киборгов: огромная гостиная, большая спальня с двуспальной кроватью и пилоном, три спальни поменьше с диванами и просторная кухня. Платон тут же занял большую спальню, заявив, что спать будет только с женой – и Нина к своему удивлению согласилась. Хельги и Аля получили по комнатке поменьше.
DEX и мэрька сопровождали Нину с Платоном повсюду – Хельги как личный телохранитель Нины, а Алю просто не хотелось оставлять одну на островке. Каждый день был как праздник — поздний завтрак с пирожными и фруктами, купание в море, затем все вместе на двух скутерах или на флайере летели в ближайший городок и там долго бродили по местным паркам, осматривали достопримечательности и голографировались, а потом сидели в кафе и ели мороженое. Нина в первом же магазинчике купила для Хельги небольшую голокамеру-«мыльницу» и он снимал всё подряд и особенно часто снимал Алю, которой его внимание явно нравилось.
По возвращении на островок Нина с Платоном снова купались, Хельги рыбачил рядом, а Аля шила хозяйке новое платье из заказанной и оплаченной Платоном ткани, потом готовила выловленную Хельги рыбу и после лёгкого ужина Нина с киборгами выходила на берег, и при свете костров Платон учил её танцевать румбу и сальсу.
Нина так уставала, что ни на что другое уже не оставалось сил — после танцев она принимала душ, падала на кровать и мгновенно засыпала. Платон ложился с другой стороны кровати, но её не трогал, а бесшумно подключался к сети и принимал отчёты с Жемчужного, Славного, Утреннего и Домашнего островов. После этого он ставил себе таймер на четыре часа и засыпал. Проснувшись на рассвете, Платон снова выходил в И-нет — и изучал по найденным учебникам школьную программу и вузовские учебники по курсу «Экономика сельского хозяйства», готовясь к поступлению.
Наступало утро – и снова он не давал ей ни минуты покоя: то купание, то кофе с мороженым, то прогулки по морю на катере, то полёты на скутерах, то примерка новых платьев в бутиках городка, то танцы.
Хельги был счастлив — ему хозяйка доверила управлять катером и разрешила летать на скутере, сопровождая её и её Irien’а! Ему и раньше это нравилось, а теперь ещё и рыбу ловить разрешено и купаться тоже. И собирать на берегу ракушки дарить их подружке разрешено тоже!
Чтобы не было проблем с местными экологами, Нина специально позвонила владельцу пансионата и спросила, можно ли собирать на берегу ракушки и можно ли доставать их в море: «…не будет ли это нарушением экосистемы?». В ответ она получила разрешение на сбор ракушек на берегу («…эти хоть все соберите и заберите, приливом ещё принесёт»), но со дна моря доставать живых моллюсков в раковинах было нежелательно.
И уже на второй день Хельги собрал на берегу с десяток небольших ракушек и подарил Але. Мэрька помнила, что раньше ей было приказано все его подарки отдавать хозяйке Карине, и потому подала эти подарки хозяйке Нине. Но Нина не стала выбрасывать подарок! Только сказала:
— Можешь взять и хранить их у себя. Чтобы помнить это море и этот отпуск. Надо только обработать раковины… если в них есть остатки моллюсков, то они будут пахнуть. И нужна какая-нибудь коробка для хранения… или шкатулка.
— Вообще не проблема! — радостно воскликнул Платон, — сейчас найду программку по обработке раковин и закажу всё необходимое для этого, и ещё коробку и салфетки, чтобы упаковать ракушки.
Программа нашлась и встала на Алю не хуже родных, большую пластиковую коробку дрон доставил уже через полчаса, и явно довольная мэрька с разрешения Нины пошла с ракушками в отведённую ей комнату. Сам факт того, что подарок можно оставить у себя, шокировал мэрьку настолько, что она забыла прятать эмоции и замыкаться – появляющиеся в голове мысли были пугающими и приятными одновременно! Пугалась она от того, что может думать сама, а приятность была в том, что хозяйке это явно нравилось – и ещё в том, что это нравилось этому огромному DEX’у.
Для Хельги Платон заказал стилизованный морской костюм с фуражкой и купальный костюм с синими горизонтальными полосами, закрывающий почти всё тело. DEX в этом костюме выглядел немного комично, но Нина понимала причину покупки именно этого костюма — жуткий шрам от горла до паха у Хельги никуда не делся, да и других шрамов на теле «семёрки» было предостаточно – и потому не вмешивалась в процесс заказа, только оплачивала покупки, если их привозил курьер. Покупки, доставляемые дроном, оплачивал Платон.
Irien вёл себя более чем прилично и к Нине не приставал, но с каждым днём на нём было всё меньше и меньше одежды – из-под незастёгнутой рубашки исчезла футболка, а шорты становились короче.
В последний вечер он подарил ей новое длинное платье для румбы – белое с красными вставками – и туфли к нему, сам надел чёрный с красными вставками костюм – и пригласил её в кафе, где танцевали румбу. После угощения пирожными с апельсиново-вишнёвым соком Платон вывел её на танцпол. Сначала Нине было жутко неловко, так как они были единственной парой в зале с такой разницей в возрасте, но он шептал ей на ухо, какая она красивая и как у неё всё отлично получается, она краснела и смущалась, но двигалась всё лучше и свободнее. И ей это нравилось. В коттедж они вернулись почти в полночь, она после душа отправилась в спальню, он пошёл в душ после неё.
В спальню он вошёл в уже в другом костюме для танца (золотисто-красная рубашка и чёрные брюки), на полминуты замер у двери, затем шагнул к пилону, тут же включилась тихая музыка — и Платон стал очень медленно танцевать и… раздеваться. Это было рискованно – но он успел достаточно узнать свою хозяйку, ставшую женой и не боялся, что она его сломает – и потому он просто увеличил выработку феромонов. Нина застыла, любуясь им – настолько это было красиво. Очень красиво! Она завороженно смотрела на него, пока он не остался в одних трусах. И только тогда она словно очнулась:
— Стоп! Замри! Что ты делаешь? Зачем? Ты же обещал, что у нас не будет секса! Отвечай!
— У нас действительно не будет секса! — обиженно ответил замерший киборг, — в русском языке нет такого слова… «секс»! То есть, слово не наше. По сути своей секс — это движение неодушевлённых тел. А мы очень даже живые!
— А какие слова есть? — растерянно спросила она.
— В русском языке есть слово… — киборг заговорил медленно, словно смакуя каждый звук, — «дивование». Есть слово «любование». Есть слово «милование». Именно это у нас будет! И ещё единение, и слияние, и соитие… я обещал, и я сдержу слово. Секса у нас не будет. Будет подношение моего тела моей Ладе… ты моя богиня, ты моя Лада… а ведь ты позволишь мне любоваться твоим телом?
— А ты мой Сварог? Так получается? Теперь я должна… сделать подношение тебе, как Сварогу… себя? Что же мы сотворим в таком случае?
— Сотворим… со-творим… со-творение… это создание чего-то вместе. Мы со-творим Радость. Счастье. Спокойствие. Семью. Общину… Любовь у нас уже есть… мы будем творить свою семью с Любовью… и мы всегда будем вместе… ты согласна?
— Если так… то… да. Иди ко мне… ложись уже.
***
Утром она проснулась поздно, совершенно счастливая и довольная. Платон мгновенно возник рядом с чашкой кофе и булочками. Нина рассмеялась:
— Сначала умыться надо! А уж потом завтракать… спасибо, родной! Какой же ты у меня славный!
— Я с тобой! Но сначала всё же кофе!
После душа было мороженое и фрукты, и снова кофе – и последнее купание в тёплом море. Коттедж надо было освободить к трём часам пополудни, и времени, чтобы поплескаться в воде, было достаточно. Аля заходила в воду только по пояс, зато Хельги нырял так глубоко, как только мог, голографируя всё подряд на память. Потом он продолжил собирать на берегу все подряд ракушки для Али. Платон дал ему несколько пакетов под его добычу, и DEX за неполный час завалил ракушками оба стоящих на берегу шезлонга.
Нина чуть не приказала всё выбросить – ракушек за время отпуска уже набралось столько, что с трудом помещалось в пяти больших коробках, но Платон тихо её остановил:
— Возьмём с собой… это разрешено… украсим дом ракушками. Аля может из них сувениры делать, она уже умеет их обрабатывать.
Через полчаса Платон загрузил флайер коробками с уже упакованными раковинами и на автопилоте отправил флайер домой, велев Раджу по сети осторожно разгрузить коробки и отправить флайер обратно, затем быстро и аккуратно собрал чемоданы.
Без пяти минут три явился менеджер пансионата, осмотрел коттедж, получил ключи и чаевые, попрощался и исчез. А Нина с киборгами полетела домой.
***
Пока Нина с Платоном отдыхали на курорте, в ОЗК работа кипела: люди массово сдавали киборгов бывшим дексистам за совершенно мизерную компенсацию или письменное обещание обмена на нового киборга, в фирме Бориса сданную технику тестировали, при необходимости оперировали — и отвозили в “Надежду”, где киборгов регистрировали. И отправляли на Жемчужный остров, так как разместить всех в здании «Надежды» было просто некуда.
Одновременно стали появляться киборги, прилетевшие на транспортниках с других планет. Далеко не все транспортники честно выполнили не заверенные документально договорённости — но и доставленных киборгов было столько, что Карина стала сразу отправлять их в контору заповедника.
Там оставляли у себя только DEX’ов, остальных отвозя на острова.
Кроме этого, облетевший почти весь сектор Борис привёз (или прислал через своих агентов) в ОЗК почти сотню еле живых киборгов. Всех ли он отдал на острова или часть оставил у себя для изучения, он сообщать не стал.
В результате количество киборгов на архипелаге увеличилось почти втрое. И потому завхоз заповедника привёз ещё два стандартных жилых армейских модуля на двадцать четыре места каждый и стандартный медицинский модуль, в котором было шесть двухместных палат, два санузла, аптека, операционная и реанимационная палаты и просторная комната отдыха для врачей. Саня и Зита сразу переселились в этот модуль, превратив комнату отдыха в небольшую квартиру. Модуль заполнился привезенными пациентами за пару дней, и Фрида выделила пару девушек-Irien’ок для работы медсёстрами и санитарками, и пару парней DEX’ов охранниками.
Все три новых модуля были установлены немного в стороне от основного жилого комплекса и были соединены между собой галереями.
Сданного Вороном жемчуга хватило и на создание генплана будущего поселка, и на расчистку островов от лишнего кустарника.
Выздоравливающих киборгов Фрол с помощью волхва сразу отправлял или на заготовку кормов, или на сбор грибов и ягод, или на рыбалку. Фрида руководила обработкой и переработкой собранного и выловленного.
Прилетевшая Нина была удивлена переменами и количеством киборгов — всех надо было кормить и обеспечить работой. Летом работы хватит на всех, но чем занять их зимой? Вязанием и шитьём? Изготовлением сувениров? Так в городе не столько туристов, чтобы всё связанное и сшитое купить. Да и посевные площади увеличить придётся… чтобы прокормить столько работников… для этого придётся вырубать не только кусты, но и часть деревьев, а это уже — терраформирование.
Можно, конечно, увеличить вылов рыбы и сбор ягод-грибов и всё оставить у себя… но на что тогда покупать одежду и обувь? И учебники, и лекарства… и нужна школа… и магазин свой нужен…
Одни проблемы… но и не принимать киборгов нельзя. Может, и хорошо, что почти все DEX’ы были оставлены в заповеднике — бывшие в армии киборги с психологическими травмами были бы очень большой проблемой. А с другой стороны – нужны охранники, рыболовы и охотники… — часть привезенных DEX’ов всё же надо оставить на островах.
Но… дом скоро будет готов, два флигеля вместят до трёх десятков киборгов, плюс имеющиеся модули и возможность прикупить ещё пару модулей… вместить можно около сотни киборгов… и несколько людей. Так что всё не так уж безнадежно.
А значит, вся жизнь без остатка, которая у неё ещё есть – это вот этот путь по заснеженному лесу. Ах, как было бы хорошо, если б благородный чеор куда-нибудь сгинул. Провалился под землю, исчез, сдох… но ждать чуда бессмысленно. Так что нужно просто идти. Идти и наслаждаться этими последними своими днями. Даже если болит стёртая нога, а несчастный кулёк разваливается под пальцами, и драгоценные ягоды готовы просыпаться в снег.
Идти вперёд, не оглядываясь. Потому что там, за спиной, у неё больше нет дома.
Монахини её предали. Хотя нужно быть справедливой: она сама решила согласиться на брак с ифленцем. А они… они просто промолчали. Позволили этому случиться.
«Они не виноваты, – уговаривала она себя, одними губами. – Они же не знали… они не хотели мне зла… это я сама. Но за что они со мной так?»…
И с каждым шагом убедить себя в том, что монахини не ведали, какую судьбу уготовили одной из своих оречённых, становилось всё труднее.
Днём стало немного теплей, так что Темери, выбрав момент, просто стянула с головы капор, да и увязала в него их единственную еду. Так надёжней, и нести проще. Длинные лямки позволили превратить головной убор во что-то вроде кружевной сумки. Всё равно капор был мокрый и совершенно не согревал.
Влажные волосы рассыпались по плечам.
Солнечные лучи легко пробивались сквозь кроны светлого соснового леса, по такому легко идти, и Темери – всё-таки невозможно всё время бояться и думать о плохом – немного успокоилась, даже стала представлять, что просто идёт на какую-нибудь зимнюю ярмарку в далёкую деревню.
Просто спутник в этот раз ей достался не из приятных. Но это ничего, это только до деревни. И вообще не важно. Можно ведь просто не смотреть в его сторону. Просто улыбаться солнцу, сосновому воздуху, запаху снега и хвои.
Всё было спокойно. Как вдруг ифленец поймал её за плечо и заставил пригнуться:
– Тихо!
Темери, не успев даже подумать, что делает, стряхнула его руку. Но всё же пригнулась, постаравшись укрыться за единственной поблизости невысокой ёлочкой.
Чеор та Хенвил через мгновение оказался рядом.
– Лошади. Слушайте!
И вправду, где-то неподалёку по твёрдому дорожному покрытию цокали лошадиные подковы. Темери попыталась определить, сколько слышит лошадей, но не смогла. Не одна, это ясно. Но вот сколько…
– Дорога рядом, – шепнул ифленец. – Или мост. Оставайтесь здесь, я попробую посмотреть.
И ушёл, не дожидаясь ответа. Да она отвечать и не собиралась.
Темери очистила от снега сухую коряжину и села на неё в ожидании. Хоть она и не признавалась, а ноги уже гудели от усталости – всё-таки за минувшие сутки поспать так и не удалось, да и отдых был слишком коротким. Стёртая пятка сейчас, во время остановки, беспощадно болела. Ей казалось, что если снять сапог, то снова надеть его она не сможет.
Чеор та Хенвил вернулся быстро. Она даже не успела толком перевести дух.
– Мост рядом. – Говорил он ровно, но Темери всё равно уловила в голосе ифленца нешуточную тревогу. – Там нас, похоже, ждут, но с другого берега. Они думают, мы идём по дороге. Так что попробуем уйти дальше, за поворот, и там её пересечь. Устали?
– Я могу идти.
Ифленец усмехнулся, кивнул удовлетворённо.
Темери не собиралась жаловаться, даже если будет умирать от усталости.
Дорога, как назло, сразу за мостом тянулась прямо на запад и была ярко освещена солнцем, уходящим к закату, так что до первого поворота пришлось идти довольно далеко. Притом шли они, пробираясь сквозь подлесок в стороне от дороги. Было тяжело, но оно того стоило. За прошедшее время они увидели ещё несколько всадников.
Когда, наконец, дорога заложила петлю, ифленец снова ненадолго дал ей отдохнуть от своего общества – проверял, свободен ли путь. А вернувшись, поторопил:
– Похоже, выставили патруль. Это не разбойники, не похожи. И оружие у них неплохое. Надо спешить…
Что же, торопиться – значит, торопиться.
Но они не успели.
Спасло то, что всадники были увлечены беседой и не слишком хорошо выполняли свои обязанности.
Беседа «патруля» добрых новостей не принесла, говорили они как раз о беглецах.
Тот, что постарше, в тяжёлом кожаном плаще, отороченном лисьим мехом, успокаивал младшего:
– Да дня не пройдёт, найдём их. Всё уже продумано, бежать им некуда, кроме как сюда…
– А если они на броды пойдут? Или вовсе к Побережью?
– Дурак ты, Лури, подумай башкой, какое Побережье?! Там такие болота, что если сунутся, то только нам работы убавят…
– А если…
– Некуда им идти. А если нас каким-то образом чудесным обойдут, так пойдут куда?
– В деревню, – разулыбался молодой. – Как есть, или в Рыбачий Омут, или к большаку. Так мы, что ли, зря здесь-то ждём? Может, надо было всем сразу в засаду сесть, да и…
– Лури, с такой башкой как у тебя – только коров пасти…
Всадники скрылись за поворотом.
Ифленец проводил их взглядом, а потом бросил пытливый взгляд на Темершану. И вдруг спросил:
– Чему вы улыбаетесь? У нас всё меньше шансов выбраться живыми.
– Вот именно, – тихо ответила она. – Я ничего не теряю…
Чеор та Хенвил вдруг резко провёл руками по голове, от чего его светлые прямые волосы встопорщились лохматым ежом.
– Послушайте. Я не собираюсь причинять вам вред. Мой брат тоже. Так какого морского жуфа вы ведёте себя так, словно я тащу вас на казнь?
Темери опустила взгляд. На казнь? Что же. Это очень точное определение.
Но на самом деле ему не нужны объяснения. Ему нужно лишь подтверждение, что она и дальше будет послушно выполнять все приказы и не станет устраивать никаких сюрпризов.
– Я не буду намеренно пытаться себя убить… или выдать вас. – Как ни старалась, а с голосом справиться не удалось. Слова прозвучали хрипло и неубедительно.
Чеор та Хенвил несколько мгновений ещё вглядывался в её лицо, так словно хотел прочитать мысли или ударить. Но потом всё же первым отвёл взгляд.
– Идёмте! – словно кнутом щёлкнул.
Дорогу перебежали чуть не бегом. Там негде было спрятаться – чистый бор. Только внизу – сухие стволы и кочки. Прыгать через них было тяжело. Пару раз она чуть не упала, но всё же старалась бежать так, чтобы у ифленца не было шанса помочь.
Выдохнуть смогли, лишь перевалив за пологий холм, от которого уж точно дорога была не видна. Правда, их следы остались хорошо различимыми на снегу. Темери подумала, что по следам их и найдут, но вслух говорить не стала – молчание вошло в привычку.
Помочь могло разве только то, что солнце село уже низко, приближались сумерки.
Темери ждала, какое решение примет ифленец. Он медлил, словно взвешивая какие-то одному ему ведомые варианты. Потом всё же решил:
– Идём к деревне. Попробую добыть нам лошадей.
За холмом местность снова понизилась. А потом начались овраги, так что через какое-то время стало ясно, что двигаются они слишком медленно. Темери быстро потеряла представление о направлении. Стало очень темно – до восхода луны ещё несколько часов. И хотя чеор та Хенвил прокладывал путь уверенно, словно умел видеть в темноте, Темери начала отставать – у неё-то ночного зрения не было.
В довершение, порывами откуда-то начал налетать сырой холодный ветер, так что она пожалела, что пожертвовала капор под ягоды. Может, он хоть немного защитил бы от непогоды.
Еще шагов через двадцать ифленец попытался вести её за руку: поймал за предплечье, потянул за собой. Темери невольно дёрнулась, вырываясь, и села на заснеженную кочку. Тут же вскочила, конечно – верней, попыталась вскочить, но у неё вышло не сразу. Усталость взяла своё.
Ифленец урок усвоил – ждал в шаге, пока она сама неуклюже поднимется, стряхнёт с себя тонкий лёгкий снег. Сказал, словно сдерживая злость:
– Надо пройти ещё немного. Впереди несколько больших ёлок, попробуем укрыться под ними.
Она вгляделась в силуэты ночных деревьев и поняла, о чём он. Три густые лесные красавицы застыли на склоне оврага в нескольких десятках шагов перед ними.
Сжала челюсти покрепче, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула – готова ли? Готова. Не такое уж это большое расстояние. За день прошли куда больше…
Под ёлками ветра не было. Но и с мечтой присесть хоть на что-нибудь пришлось расстаться – на этот склон даже взобраться-то трудно, а земля под елью, хоть и присыпана хвоей, а всё равно очень холодная.
– Прислонитесь к стволу, – велел ифленец. – Спиной. Вот так.
Ветви у ёлки начинались довольно высоко. Темери легко поместилась под ними, а вот чеору та Хенвилу пришлось наклониться. Он даже выломал несколько нижних веток, чтобы было удобно стоять. Ветер сюда не долетал, и от этого, казалось, было теплее.
– Как ваша нога? Вы хромаете.
– Я. Смогу. Идти, – раздельно повторила Темершана вслух то, что уже давно повторяла про себя.
– Я понял.
Может, ей показалось, но на сей раз в голосе благородного чеора сквозила не то улыбка, не то лёгкое одобрение.
– Я понял, вы сильная. Вы со всем можете справиться сами. Я не имел в виду ничего дурного, и не собираюсь тащить вас на руках. Это и неудобно и… вы же мне не позволите.
Темери кивнула, подтверждая. В темноте она не видела лица чеора та Хенвила. И отчего-то никак не могла сообразить, что он имеет в виду. Что скрывается за его шутовской заботой.
Так и не дождавшись ответа, он распорядился:
– Оставайтесь здесь. Попробую найти нам укрытие на ночь.
Будто так и привык разговаривать со всеми – отдавая короткие приказы. Которые должны неукоснительно выполняться. Впрочем, устала она настолько, что даже захоти сейчас убежать от ифленца, не справилась бы.
Вернулся он с плохими новостями.
– Внизу ручей, там укрыться не получится. Так что попробуем устроиться здесь…
Он куда-то снова ушёл. Темери слышала тихий равномерный стук, но ей было всё равно. До смерти хотелось сесть, но внизу только острый корень, кусты и покатый склон. Ног она почти не чувствовала, но отлепиться от елового ствола – прав оказался ифленец, – была не в состоянии. Хоть какая-то опора!
Через время стук прекратился. Темери услышала:
– Чеора та Сиверс, идите сюда. Осторожней!
— Ла-а-арсон!!!
Кто доверил Джейку мегафон? Убить с особым цинизмом! Выхожу из вагончика.
— Ларсон! Твой эпизод.
— Зачем так орать?
Выслушиваю последние инструкции. Трюк прост как детский лепет. Придирчиво изучаю хмурое небо, сбрасываю халат и сажусь рядом с каскадёром в спортивный «ягуар».
— Ларсон, сними часы с руки, — предупреждает оператор, взглянув через объектив.
Мотор, хлопушка, трюк начался. Мы догоняем автобус. Каскадёр должен проникнуть в салон через выбитое стекло. Он бросает руль, одной ногой встает на борт автомобиля, второй — на рулевое колесо. Я передвигаюсь на его место. Притираю «ягуар» к борту автобуса, и каскадёр влезает в окно. Трюк снят. На экране будет казаться, что водитель рулил правой пяткой.
Набрасываю халат, возвращаюсь в личный вагончик. Располагаюсь в шезлонге, пристроив ноги на гримерный столик.
— Твой крем от солнца и полдник, — в вагон врывается Сара, мой адвокат, агент, промоутер, секретарь, визажист, массажист, мальчик на побегушках и просто славная девчонка без комплексов.
— К черту крем, — забираю у неё бутылку из-под кетчупа, свинчиваю пробку и делаю крупный глоток. — Ух, забористая жидкость! Тёпленькая!
— Ла-а-арсон!!!
Сара морщится, а я завинчиваю пробку, взъерошиваю ей волосы и выхожу из вагончика. На этот раз снимаем комедийный эпизод. У механика-растяпы падают инструменты, срывается домкрат, а потом он гонится за укатившимся колесом. Я помогаю упасть инструментам, вышибаю домкрат, и качу колесо вокруг машины. Пустяковый трюк, но режиссеру что-то не нравится, снимаем три дубля.
— Снято! Все молодцы, сволочи, а ты, Ларсон, просто каналья!
Это комплимент. Сара подает мне халат, идем в вагончик.
— На натуре съёмок больше нет, но есть три эпизода в павильонах, — информирует она.
Удачный день. Всего пять эпизодов. Если работа пойдет как надо, уложимся до четырёх часов.
На этот раз — чёрная мистическая комедия.
— Свечи гаснут, — командует режиссер. Хожу по комнате и задуваю свечи.
— Красный свет! Больше красного света! Блюдце взлетает…
Послушно поднимаю блюдце над столом.
— Клавдия испугана. Испугана, а не удивлена. Я сказал — испугана!!! — рычит режиссер. Я чуть нагибаюсь, чтоб поймать её взгляд, ласкаю пальцами подбородок, шею и широко улыбаюсь. Глаза Клавдии округляются, и она визжит. Не по сценарию, но очень натурально.
В следующем эпизоде снимаем сон ребёнка. Мальчик летает во сне по всему дому. Поднимаю ребёнка над головой и брожу за камерой мягкой кошачьей походкой. Помощник оператора строит мальчику уморительные рожицы, чтоб вызвать улыбку. Вот кого снимать надо!
— Снято!
Опускаю малыша, набрасываю халат. Сара сверяется с блокнотиком и говорит, где снимают последний эпизод. Он совсем простой. Я должен пройти по песку и оставить следы. Когда плёнку проявят, следы будут возникать как бы сами собой. Нас, вампиров, плёнка не фиксирует. Даже зеркала не отражают. Для кино я — человек-невидимка. На каждом эпизоде я экономлю студии от сотни до нескольких тысяч монет. И неплохо зарабатываю.
Раздражает только одно: в любой массовке, при любой погоде, и летом, и зимой я должен работать в кадре голым. Абсолютно голым.
Азирафель был уверен, что Кроули мог с лёгкостью организовать всё что угодно. Особенно шоу. Поэтому стоило ли удивляться, что после его «презентации» даже скупая на эмоции Вектор принялась горячо доказывать, в какую точку стоило перенести большой экран, чтобы все зрители могли получить удовольствие. А Макгонагалл так и вовсе азартно заспорила с Флитвиком, чьим студентам можно доверить перестройку трибун. Дамблдор благодушно взирал на бушующие страсти и, потирая руки, соглашался, что конкурс сценариев, несомненно, будет большим благом для студентов, и даже успокоил Хуч, пообещав включить в этот конкурс работы профессоров. Разумеется, по желанию.
В общем, подготовка ко второму испытанию Турнира набирала обороты, а Азирафелю попал на рассмотрение первый сценарий. Конечно же, авторства Блэка.
— Кроули, ты серьёзно настаиваешь, чтобы я это оценивал? — Азирафель поправил очки, глядя на испещренный замечаниями пергамент.
— А ты хочешь, чтобы я один мучился?
— Мне казалось, что ты развлекался.
— Не без этого, — Кроули самодовольно усмехнулся. — Но мои мучения были безграничны. Особенно после абзаца, где играет трагическая музыка, и выплывают восемь лебедей.
— Лебеди-то ему чем не угодили?
— Ангел, Блэк на полном серьёзе считает, что это красиво, — Кроули мечтательно запрокинул голову и процитировал на память: — «Начинает шествие лебедей пара из белого и чёрного, они связаны лентой в цветах школ-участниц». У Блэка есть стиль.
— Тебе просто нравится веселиться!
— В этом-то весь смысл. Хотя я бы настаивал на утках.
— Они не столь грандиозны, — поморщился Азирафель. — А выплывающая из «пучин» русалка в парике и бусах?
— Парик меня тоже смутил, — признался Кроули. — Но, может, у Блэка какие-то особые предпочтения по цвету волос? Надо будет у него уточнить.
— Обязательно! И как он собирается научить кальмара жонглировать факелами?
— Это-то как раз не проблема. Но у Блэка нет чувства времени! Он включил этот пункт сразу после начала состязания, а для факелов будет слишком светло.
— А полёты над озером на мётлах с подожжённым оперением? — Азирафель подчеркнул этот пункт трижды. — Это же опасно!
— Зато стильно. Блэк предлагает окрасить огонь. И ставит этот номер на самый вечер.
— Нет, Кроули, это чёрт знает что такое.
— Возможно. Но зато теперь ты можешь сравнивать сценарии.
— Именно. И выбирать максимально непохожий.
— Нет! Взять отсюда идеи!
Кроули хлопнул ладонями по столу, отчего карабкавшийся в вазочку с печеньем пушистик грохнулся на стол и сердито пискнул.
— Поговори у меня! — пригрозил ему Кроули. — Кстати, ангел, как ты его назвал?
— Блэка?
— Пушистика. Тот Пушок, а этот?
Азирафелю было слегка неловко признавать, что второго пушистика он мысленно называл «подарок Кроули», иногда сокращая до имени дарителя.
— Пока безымянный.
— Это непорядок. У всех есть имена… даже у уток.
— Придумай ты, — предложил Азирафель.
Кроули казался поражённым:
— Я?! Ты хоть знаешь, как я могу его назвать?
— Догадываюсь, — улыбнулся Азирафель. — Но ведь это ты его завёл, а значит, тебе и называть.
— Но я не могу…
— Можешь.
Кроули внимательно оглядел Азирафеля, будто ожидая понять, в чём подвох, и попытался потыкать пальцем безымянного пушистика. В ответ тот с воинственным писком выпрыгнул из вазочки, опрокинув свечу, пламя которой тут же перекинулось на пергамент со сценарием.
— Хастур! Я тебя сейчас!..
Пока Азирафель тушил маленький пожар, Кроули пытался поймать юркого пушистика. В конце концов, он высыпал печенье из вазочки и накрыл ею зверька, торжествуя, будто поймал едва ли не единорога. Азирафель разгладил обгоревший пергамент, понимая, что безумному творению Блэка огонь пошёл только на пользу, полностью уничтожив пассаж о том, как «публика неистовствовала», встречая марширующих чемпионов в ластах.
— Значит, Хастур?
— Я предупреждал, — мгновенно ощетинился Кроули. — Мне нельзя такое доверять.
Азирафель лишь улыбнулся:
— Хастур так Хастур. Неплохое имя, если подумать.
— Ангел, ты просто не представляешь, о ком это говоришь.
— Знаешь, Кроули, смертные обычно говорят, что человек красит имя. Мне кажется, что к пушистикам это тоже относится.
— Ангел, но только не это… — Кроули поморщился, будто съел лимон. — Вспомни, что я говорил тебе про имянаречение адской гончей.
— Внизу придают слишком большое значение таким глупостям.
— А Наверху слишком беспечны.
— Везде свои недостатки, — улыбнулся Азирафель, — будем снисходительны.
— Нет! — от возмущения Кроули едва не шипел. — Не будем! В этом-то и смысл! Никакого снисхождения! Никакой пощады! Никакого прощения!
Азирафель осторожно взял его за руку и погладил запястье, успокаивая. В чём-то Кроули был прав, и всё-таки разница между непостижимостью и предначертанностью была. А ещё была огромная разница в том, как Кроули реагировал на прикосновения тогда ночью и сейчас: он напряжённо замер, позабыв о споре, и несколько мгновений не шелохнулся, а потом попытался освободиться.
— Ты прав, ангел… как всегда, — пробормотал он. — Хочешь Хастура, будет тебе Хастур. А если ты вдруг пожелаешь назвать филина Люцифером, то я возражать не стану.
— Неплохое имя, — согласился Азирафель, с неохотой отпуская Кроули. — Ему подходит. И стильно.
Кроули скрылся в спальне, обещая всё обдумать, и, чтобы избежать соблазна взглянуть, как он спит, Азирафель отправился в библиотеку. Не то чтобы ему там что-то понадобилось, просто захотелось прогуляться, а на улице было слишком морозно. В это время суток библиотека не пользовалась большой популярностью, и Азирафель рассчитывал приятно скоротать вечер, разбираясь с пророчествами. Кое-какая картина у него уже сложилась, и теперь хотелось бы разобраться в деталях.
Вечер обещал быть приятным, Азирафель отпил какао и уже потянулся к вазочке с десертами, когда раздался стук в дверь.
— Да-да, входите.
— Можно?
— Конечно, Гарри, — улыбнулся Азирафель, — вы как раз вовремя. Попробуйте бриоши с кремом патисьер, они очень нежные.
— Спасибо! — Поттер плюхнулся в кресло напротив и умудрился с одного укуса испачкать кремом не только пальцы и губы, но и нос. — Вкусно.
— Какао или чай?
— Какао… оно так вкусно пахнет.
Поттер не спешил начинать разговор, и Азирафель его не торопил. Зачем? Лишние вопросы неизбежно разрушали гармонию беседы.
— Я это… — Поттер покусал губу и решился: — спросить хотел. Совет. Дружеский.
— Конечно, Гарри, — улыбнулся Азирафель. — Угощайтесь печеньем.
— Угу. Сириус сказал, что вы точно знаете, что с этим делать.
— Мистер Блэк чересчур превозносит мои возможности.
— Что вы! Это он ещё преуменьшает. Так вот… — Поттер задумчиво потёр шею, а потом взлохматил волосы на затылке. — Тут ведь какое дело…
Азирафель терпеливо ждал.
— Ничего, если я с вами буду говорить про Турнир? Сириус сказал добавлять к вопросам слово «гипотетически», и тогда у вас не будет никаких проблем.
Азирафель заверил, что именно это слово чудесным образом избавляет от всех проблем, и тогда Поттер, наконец, выдохнул.
— Чисто гипотетически, состязание будет в воде. Может даже на дне.
— Справедливое умозаключение.
— Ага. Так вот, как человек сможет находиться на дне, если он толком не умеет плавать, а бассейн в ваннах старост очень мелкий и плохо подходит для тренировок? Гипотетически. А ещё я выучил заклятье головного пузыря, но оно почему-то пропускает воду, и я начинаю тонуть.
Азирафель прекрасно помнил, что как только стало известно о задании, они с Барти решили, что наилучшим выходом для Поттера станет использование жаброслей, которые изменяют тело, позволяя не только дышать под водой, но и передвигаться там не хуже русалок. И как раз эту книгу Азирафель и подсунул незадачливому чемпиону, когда тот спрашивал про загадку яйца. На странице с описанием свойств жаброслей была сделана закладка, и зелёными чернилами трижды подчёркнуто предложение о подводном дыхании.
— Гарри, а вы прочитали ту книгу, что я вам давал?
— Какую? — Поттер густо покраснел. — С обложкой, обвёрнутой газетой?
— Да.
— Я её потерял, — Поттер развёл руками. — Как сквозь землю провалилась. У вас ещё одна такая есть?
— Нет, — Азирафель был поборником честности.
Азирафель слегка потянулся, расправляя плечи. От долгого пребывания в одной позе тело затекло и требовало внимания. Однако стоило ему лишь попытаться освободить руку из захвата пальцев Барти, слишком сильных, несмотря на кажущееся изящество, как тот сжал его запястье с таким трагическим выражением лица, что сделалось не по себе. Хорошо, конечно, что Барти сумел высказать всё, что у него накопилось, и просто отлично, что это принесло ему облегчение, но Азирафель всё равно не мог принять никакого решения. Единственное, в чём не приходилось сомневаться, было участие в судьбе Барти. Только поэтому Азирафель не стал возражать, когда измотанный рассказом бедолага уснул, вцепившись в его руку, да и потом, когда он сначала устроил голову на его плече, а после просто сполз ему на колени.
Азирафель не был сторонником столь тесных контактов и переживал новый опыт с любопытством первооткрывателя. Одно дело касаться кого-то другого в танце или случайно, и совсем другое — такое вот интимное взаимодействие. Похоже, что Азирафель начал различать некоторые нюансы.
Барти тяжело вздохнул, подтягивая колени к животу, но не проснулся, и Азирафель осторожно погладил его по голове, сравнивая ощущения с пережитыми накануне. Прикосновения к Кроули вызывали бурю эмоций, заставляя сжиматься сердце и сбивая дыханье. Барти был очень на него похож, но, перебирая его волосы, Азирафель чувствовал лишь сострадание и желание облегчить боль.
— А у тебя интересная работа, ангел, — Кроули появился, как обычно, неожиданно и бесшумно. — И коньяк мой выпили…
— Тш-ш… разбудишь, — Азирафель прижал палец к губам. — И я пил какао.
— Значит, помогаешь пережить моему отпрыску семейную драму? — Кроули всё-таки понизил голос. — Не слишком ли он сильно реагирует? Вроде бы в его возрасте надо быть поспокойнее.
— Он разочаровался в жизни.
— Неудивительно. Я уже говорил, что он идиот?
— Пару раз.
— Зря ты это делаешь, ангел, — Кроули поморщился.
— Что именно?
— Приучаешь его к себе. Ты подумал, что с ним будет, когда мы вернёмся? Он же не захочет жить.
— Он и сейчас не хочет, Кроули.
— Я и говорю — идиот, — Кроули опустил очки на кончик носа и с подозрением прищурился: — Только не говори, что ты планируешь…
— Не скажу, — Азирафель негромко хмыкнул и решил сменить тему: — Как прошла твоя встреча со Скитер?
— Ничего от них не скрыть, — проворчал Кроули. — Мы с ней поняли друг друга.
— Это-то как раз и понятно. Вы обсуждали шоу?
— А что ещё?! — Кроули неодобрительно взглянул на спящего Барти. — Можно, я превращу его в кота?
— Нет, — улыбнулся Азирафель. — Ты придумал, как это всё будет работать?
— А чего там думать? Берём четырёх репортёров, парочку комментаторов с хорошо подвешенным языком…
— Мне кажется, я догадываюсь, кого ты имеешь в виду.
— Тебе правильно кажется. Самое сложное — привезти и установить экран на стадионе, но это я беру на себя.
— А деньги? Ты ведь не собираешься…
— Ни в коем случае! Для этого у нас есть Попечительский совет и лично Малфой. Ему эта щедрость тоже пойдёт на пользу. Рита подготовит пару репортажей сначала с места подготовки события, затем с самого Турнира.
— Рита?
— Скитер, — Кроули широко улыбнулся. — Мы с ней сотрудничаем настолько тесно, что некоторые вольности неизбежны.
Наверное, раньше Азирафель принял бы его слова за чистую монету, а сейчас вдруг понял, что они — всего лишь элемент игры, в правилах которой можно было разобраться. И даже сделать свой ход.
— Мне стоит превратить её в кошку? — Азирафель погладил Барти по волосам, с интересом ожидая реакции Кроули.
— Так далеко мы с ней ещё не заходили, — Кроули явно хотел добавить что-то ещё, но вовремя прикусил язык. — Я собирался писать сценарий.
— А ты когда-нибудь делал это раньше?
— Разумеется, нет, но я прекрасно представляю, как это делается. Не забывай, кто из нас придумал канал на шотландском языке.
— Одно дело — уронить идею на благодатную почву, и совсем другое…
— Понятно. Придётся привлекать Блэка.
— Его-то за что?
— Он заслужил. Я понял, что всем будет только лучше, если занять его чем-то полезным. Хотя я сильно подозреваю, что его хватит лишь на то, чтобы нарисовать член и написать какое-нибудь ругательство.
— Почему бы тебе не посадить за написание сценария братьев Уизли?
Кроули задумчиво снял очки, дужкой почесав ухо:
— Ты — гений!
Азирафель скромно улыбнулся и опустил взгляд, а Кроули воодушевился:
— Мы устроим конкурс сценариев! Небольшое соревнование привнесёт элемент неожиданности. А ещё подстегнёт творческий дух. Так-так-так… ты будешь в жюри.
— Почему я? Я в этом не сильно разбираюсь…
— У кого из нас книжный магазин?
— Это же совсем другое, — попытался возразить Азирафель.
— То же самое! Ты будешь оценивать рукописи. Какая тебе разница, о чём они?!
Определённо, это была шутка, потому что Кроули не мог всерьёз так считать. Только вот оценить юмор по достоинству у Азирафеля не получалось. Похоже, в эту игру Кроули его пока переигрывал, так что оставалось сдаться. С достоинством.
— Ну, хорошо. Я прочту сценарии и скажу, что с ними не так.
— Договорились!
Только вот почему-то Азирафеля терзало смутное подозрение, что всё не так просто. И это подозрение окончательно окрепло на собрании в кабинете Дамблдора. Но было уже поздно! А ведь всё начиналось вполне обыденно. Хуч снова завела разговор о свободном времени профессоров, её вяло поддержал Снейп, а Макгонагалл горячо вступилась за администрацию. Пожалуй, только Спраут выделялась из этой слаженной труппы мечтательной улыбкой, да круги под глазами Филча свидетельствовали о возможности интересного досуга прямо в стенах замка. И тогда Хуч воззвала к хаосу:
— Сибилла! А ты знаешь, что в Хогсмиде запретили продажу алкоголя?
— Как?! — Трелони взмахнула всеми своими шалями, а её бусы тревожно зазвенели. — Почему?
— Об этом надо спросить нашего Альбуса, — пожала плечами Хуч. — Он что-то говорил о здоровье профессоров.
— Альбус?! Как вы могли?! — губы Трелони задрожали. — Сейчас зима, в замке того и гляди разразится эпидемия простуды, профессор Снейп вместо того, чтобы варить зелья, любезничает с Филчем…
— Со мной?! — завхоз даже всплеснул руками от возмущения. — Я никогда…
— Пить надо меньше! — подхватил Снейп.
— Я лично видела… вот этими вот глазами…
— У вас слабое зрение! — отрезал Снейп. — Вам надо сменить очки.
— Но он пытался вас поцеловать! — не унималась Трелони, тыча пальцем в Снейпа.
— Что? — фальцетом возмутился Филч.
— Он не мог, — подхватила Спраут. — Он был со мной!
— Что и требовалось доказать, — Снейп картинно развёл руками. — Слабое зрение и алкоголь сыграли с вами, милая Сибилла, злую шутку. Я сварю вам антипростудное…
Зарождающийся скандал пресёк Дамблдор, ударив в гонг.
— Коллеги, у нас с вами есть более важные вопросы для обсуждения.
— Поурочные планы? — ехидно поинтересовалась Хуч.
— Что вы, Роланда. У нас сейчас будет доклад.
— Что у нас будет? — Помфри, которая обычно предпочитала помалкивать, округлила глаза. — Филиус, это вы придумали? Сознавайтесь!
— Клянусь, Поппи, в свободное от уроков время я занимался только делами хора. Мы разучивали песнь влюблённых жаб.
— Я не хотела этого знать, — Хуч свернула пергамент и уже собиралась швырнуть им во Флитвика, но передумала. — Филиус, вам пора подумать о личной жизни.
Дамблдор вновь постучал молоточком по гонгу.
— Не ссорьтесь, коллеги. Доклад у нас подготовил мистер Кроули, а значит, это точно будет интересно.
— Благодарю вас, Альбус.
В этот раз Кроули вспомнил про палочку, хотя, конечно, размахивал он ей не очень убедительно. Зато хватило всего пары взмахов, чтобы в кабинете появился экран, какое-то подобие видеокамеры с ручкой, а шторы медленно задвигались, как в кинотеатре перед началом фильма, только здесь они не открывали экран, а создавали приятный полумрак.
— Что это будет? — встревожилась Спраут.
Кроули широко улыбнулся и объявил:
— Презентация!
Ричард погрузился в изучение инструкций, по которым ему следовало сдать тесты. Насколько он знал, Эйдану Келли предстояло выполнить то же самое — что было довольно бессмысленно, учитывая сложные отношения этого фейри с какой бы то ни было техникой. Даже холодильник ему открывал кто-нибудь из сотрудников, иначе он рисковал прищемить себе пальцы. Грязную одежду Келли сдавал в прачечную, а полом в его доме занимался моющий робот-пылесос, лично запрограммированный Норвудом. С ноутбуком Эйдан более-менее поладил — после того как Лис наклеила на него одной ей известные символы и разрисовала ими же мышку. А сейчас он, как и его напарник, старательно изучал инструкции по электробезопасности и пытался сдать тесты, которые обязаны были сдать все сотрудники.
Ричард нажал последнее «Отправить» и только после этого обратил внимание на еле уловимый стон, который раздался со стороны Келли. Ричард прислушался — тихий звук повторился. Повернув голову, он увидел, как напарник пытается размять пальцами шею. Судя по ещё одному стону — безуспешно.
— Келли, ты в порядке?
— Нет! Шея затекла. Чёрт, как вы, люди, целыми днями просиживаете за этими штуковинами?! — он кивнул на ноутбук.
— Шея затекла? — удивлённо переспросил Ричард. — Разве у фейри такое бывает?
— Когда они долго выглядят как люди среди людей — то бывает, — проворчал Келли. — Ладно, сейчас разомну, — он потряс в воздухе правой рукой, чтобы расслабить её, и снова потянулся к шее.
— Позволь мне, — попросил Ричард. — Только знаешь, что? Ляг на диван, так мне будет удобнее. И сними толстовку. А футболку оставь.
— Ты уверен, что знаешь, как надо? — недоверчиво спросил Келли, впрочем, послушно растягиваясь на диване. — Я же не человек.
— Я аккуратно, — пообещал Ричард. Келли пошевелился, устраиваясь поудобнее, и из-под футболки, прикрывающей спину, показался край чёрных кружевных трусов, которые смастерил для него напарник. — В школе я не только шитьём занимался, но и отходил на курсы массажа. Одной мисс Виктории было недостаточно для внеклассного компонента. Только не засни, хорошо?
Келли пожал плечами — уж чего-чего, а спать ему сейчас совсем не хотелось.
— Сначала может быть немного больно, — предупредил Ричард.
Келли зажмурился и стиснул зубы, готовясь стоически претерпеть манипуляции, которые над ним будет производить напарник. Но ничего страшного не случилось. Пальцы Ричарда осторожно массировали напряжённые мышцы, в результате чего те постепенно расслаблялись. Келли чувствовал, как от шеи к плечам разливается приятное тепло… Слова напарника «это называется воротниковая зона» долетели как будто издалека…
— А обещал, что спать не будешь, — вздохнул Ричард и покачал головой: похоже, массаж на фейри, долго находящегося среди людей, действует так же расслабляюще, как и на человека. Но это явно не на долго: ближайшая поездка в Холмы на юбилей к очередной тётушке вернёт Келли к его истинной натуре. Укрыв напарника толстовкой, Ричард сел за его ноутбук, чтобы сдать тесты. Всё равно правила по электробезопасности ему придётся показывать Келли лично — любопытный фейри не успокоится, пока не увидит всё своими глазами.