— Сделка, — слышит Кларисса хриплый голос у себя за спиной. В горле говорящего клокочет вода болот.
Она медленно разворачивает кресло, оторвавшись от созерцания танца птиц над гребнями волн. Видит его, одышливо опирающегося на парапет. Движения его неумелы и скованны. Он так еще и не привык к своему новому телу. Огромные глаза с россыпью золотых крапин вокруг узких зрачков вращаются независимо друг от друга. Похоже, он и видит-то ее с трудом. Бледный язык явно помимо его воли выстреливает между тонких губ широченного рта, облизывая подсыхающие роговицы глаз.
Тот, кого совсем недавно звали Порс, стоит перед нею в нечеловеческом полуприседе. Вся его скособоченная фигура выражает страдание.
— Доброе утро, смертный, — приветствует его Кларисса. – Вы уже завтракали?
Лишь несколько секунд спустя она узнает в ужасном хрипе, рвущемся из его горла, смех.
— Когда я думаю о еде, то начинаю замечать, как привлекательно выглядят мухи, и сколь аппетитно шевеление червей в выгребной яме. Благодарю, госпожа. Я не голоден.
Он спокоен и отрешен, замечает Кларисса. Отчаяние покинуло его, унеся с собой тоску и страх. Он смирился со своим новым обликом, как смирился со своим положением вечного пленника.
Кларисса чувствует привычное удовлетворение.
Но его следующие слова изумляют ее.
— Я предлагаю вам сделку, моя госпожа.
Она смеется долго и искренне.
— Что может предложить мне смертный? – отсмеявшись, спрашивает она. Люди поистине удивительны и забавны. Ей будет их не хватать, когда эпохи спустя человечество канет наконец в темные воды Леты.
— Крылья, — просто говорит Порс.
Кларисса чувствует, как все ее естество рушится в пропасть, лишенную дна.
Как?! Как смеет он?..
И — как он узнал?!
Он спокойно наблюдает, как на ее лице изумление сменяется негодованием, негодование — гневом, на смену которому приходит наконец…
Надежда.
И он понимает, что победил.
***
Наблюдая сквозь окно за суетой слуг вокруг мастерских, Кларисса ловила себя на мысли, что более всего желала бы, чтобы гордеца, осмелившегося бросить ей вызов и вынудившего пойти у себя на поводу, заключив нелепое в самой своей сути соглашение, постигла неудача. Тогда она смогла бы поквитаться с ним за унижение, которому он неосознанно подверг ее, посулив то единственное, чего она была лишена во всем блеске своего всемогущества.
И в очередной раз она отдала должное удивительной проницательности смертного, сумевшего разгадать ее тайну, безошибочно определив единственное уязвимое место в стене из запретов и нечеловеческой силы воли, которой она оградила себя от боли, охватывающей ее каждый раз, когда она смотрела на парящих в поднебесье птиц.
Тысячи лет смирения и покоя пошли прахом в один день.Она остро чувствовала сейчас, насколько тесен для нее этот жалкий островок, к которому привязали ее судьба, увечье и воля богов.
Слуга замер перед ней в почтительном поклоне. Она подняла на него глаза.
— Смертный говорит, что ему нужно снять с вас мерку, моя госпожа, — в его голосе испуг мешался с негодованием. А ведь ему даже мысль о том, что какой-то смертный будет касаться ее тела, должна казаться кощунственной, подумала она.
— Зови его, — усмехнулась Кларисса.
***
Сжимая в руках мерную ленту, Порс выжидающе смотрел на хозяйку замка. Пальцы его рук жили собственной жизнью, сплетаясь и расплетаясь независимо от его воли. Казавшиеся неуклюжими, при должном навыке владения ими эти гибкие зеленоватые отростки превращались в инструмент куда более совершенный, чем человеческие пальцы.
Развернув кресло так, чтобы Порс видел ее спину, Кларисса сделала неуловимое движение плечами. Одежды белопенным каскадом соскользнули с ее плеч.
Спина Клариссы, некогда стройная и способная свести с ума мужчину совершенством своих линий, теперь была одним сплошным огромным рубцом. Стянутая бледными жгутами шрамов плоть бугрилась уродливыми узлами и наростами под пергаментно-тонкой, до предела натянутой кожей, сквозь которую выпирали острыми гранями неправильно сросшиеся кости. Подобные следы могло оставить лишь пламя ужасающей разрушительной силы, когда-то коснувшееся этого совершенного в прошлом тела, изломав кости его и опалив его плоть.
Пламя Гнева Господня.
Обрубки сгоревших крыльев прорывали израненную плоть на уровне лопаток, словно голые ветви дерева. Среди иссохшего пергамента кожи тут и там желтела кость.
Скользнув взглядом вдоль искривленного позвоночника, Порс вздрогнул и отвел глаза.
Ноги Клариссы…
То, что он считал увечьем, видя всю тщательность усилий, с которыми Кларисса прятала от чужого взгляда свое странное тело, на самом деле было лишь особенностью ее анатомии.
Ангел оказался гарпией.
— Как я вам, смертный? – пряча за насмешливым тоном тайную боль, спросила Кларисса, обернувшись к нему. – Занятная шутка богов, да?
— Вовсе нет, — отозвался он, не в силах оторвать глаз от двух рядов мешками обвисших грудей с тяжелыми темными сосцами по обе стороны от острого, как нос быстроходного парусника, киля грудины. Сейчас, лишенная одежды, Кларисса выглядела не более человеком, чем он сам.
— Зачем вам…это? – Порс указал на кресло. – Небеса лишили вас возможности летать, но не ходить.
— Ходьба всегда причиняла мне боль, смертный. О, с каким наслаждением я лишилась бы ног, а не крыльев! Отняв крылья, боги наказали меня еще и тем, что заставили землю и камни жечь мои ноги при каждом шаге. Я почти сошла с ума от бесконечной боли, когда, наконец, один умелец соорудил это. Он спас мой рассудок…почти целиком.
Ее улыбка выглядела сейчас особенно жалкой.
— У вас прекрасные мастера, моя госпожа, — заметил Порс.
— Но до сей поры среди них не было ни одного, кто знал бы о полете столько, сколько известно вам. А мое колдовство не действует на меня саму. Богам было прекрасно известно, как лучше всего меня наказать.
— За что? – спросил Порс, начиная свои измерения.
— За гордыню, зовущую подниматься все выше, — ответила гарпия.
***
Месяц спустя Порс вновь предстал перед хозяйкой замка.
— Все готово, моя госпожа, — поклонившись, сказал он. – В силе ли наш договор? Я выполнил свою его часть.
— Вы сомневаетесь в моей честности, смертный? — нахмурилась Кларисса, чувствуя, как трепещет в груди сердце.
— Но ведь это честность Морганы, хозяйки Авалона, — обезоруживающе улыбнулся в ответ Порс, растянув свои жабьи губы.
— Верно, — Пальцы Клариссы в замешательстве выбили короткую дробь на ободе колеса. – Вы проницательны, как никто, Порс.
— Что-то не так? – обеспокоился Порс.
— Уточним условия нашей сделки, смертный. Я обязалась вернуть вам ваш изначальный облик и свободу в обмен на то, что вы попытаетесь вернуть мне способность летать.
— Все так, моя госпожа.
— Вы должны понимать, что это было для меня больше игрой, развлечением, нежели действительно договором. Столь немногое на этом острове способно развлечь меня.
— Я и не думал в этом сомневаться, госпожа. Но свою часть соглашения выполнил честно.
Кларисса вспыхнула.
— Мне ничего не стоит завладеть плодом твоих усилий и без того, чтобы исполнять глупые условия, которые мне осмелился выставлять жалкий человечек! — загремел ее голос, и кресло, придвинувшись вплотную, нависло над Порсом, угрожая раздавить его.
Он не шелохнулся.
— Какую именно часть нашего договора вы не в состоянии выполнить, Кларисса? – мягко спросил он.
Она сказала. И объяснила, почему.
Помолчав, он снова поднял на нее глаза.
— Пусть будет так, — и Кларисса с удивлением обнаружила в глубине его лягушачьих глаз совершенно человеческую радость. Уже уходя, он спросил:
— Где и когда бы вы предпочли испытать мое…творение, госпожа?
Чувствуя, как сердце выпрыгивает из груди, Кларисса сказала ему и это.
Лестница виток за витком поднималась внутри главной башни замка. Сначала Порс еще пытался считать оставшиеся внизу ярусы башни, но скоро уже сбился со счета. Ступени все карабкались вверх, а рядом с ними сложные леса поддерживали спиральный пандус, по которому без видимых усилий, катила вверх Кларисса. Десяток слуг поднимали следом за ними обернутые промасленной тканью части конструкции.
Подъем все не кончался.
— Насколько высока эта башня на самом деле, моя госпожа?
— Когда-то ее именовали Вавилонским столпом, — ответила Кларисса. – Своей вершиной она касалась небес. История ее разрушения известна каждому. Прах ее строителей слагает этот остров. Но она и теперь все еще высока.
Долгое время спустя лестница за очередным поворотом открылась вдруг на кольцевую галерею, огражденную изящными перилами, над которой нависали тяжелые линзы огромного фонаря. Галерея парила среди небесной лазури, словно лишенная опоры. Далеко внизу, полускрытый белоснежным пологом облаков и полотнищами тумана, катил свои воды океан.
Щурясь от солнца, ослепительно-яркого на этой высоте, пытаясь наполнить легкие ледяным разреженным воздухом, Порс озирался по сторонам, чувствуя, как его естество наполняется чистейшим восторгом.
Даже управляя аэро, он не испытывал ничего подобного.
— Почему вы никогда не поднимаетесь сюда, госпожа моя? – спросил он.
— Здесь слишком близко небо, — ответила Кларисса. – И слишком сильна боль.
Замолчав и отвернувшись, она рывком освободилась от одежд, и слуги с необычайной расторопностью принялись закреплять на ее деформированном теле ремни и растяжки.
0
0