Элли проснулась задолго до будильника и, прислушиваясь к сонному сопению Фреда, попыталась понять, в какой момент её жизнь так круто изменилась. Когда она предложила помочь Харди с перевязками? Или когда ехала к нему в больницу в день операции? Или вообще, когда согласилась на переезд в Глазго, не выбирая и принимая всё, что он ей предложил? А сам Харди в какой момент задумался об этом? Представлял он, надо же!
Зеркало отразило совершенно беззаботную улыбку, и Элли пришлось напомнить себе, что день предстоит не самый простой. Для начала им нужно завершить дело Торна, после чего собраться в Бродчерч на слушанье дела Джо Миллера, которого впервые за последнее время удалось вспомнить без приступа ненависти и как-то отстранённо. Словно не с ним она прожила пятнадцать лет, и к слову, не самых плохих, иначе не было бы так больно.
Том с подозрением косился на неё весь завтрак, но ничего так и не спросил, делая вид, что ни о чём не догадался. Хотя, с другой стороны, мог и не догадаться — подростки слишком сосредоточены на своих переживаниях. Но поговорить с ним стоило.
— Мам, что мне сказать Эндрю?
Принцип отказа от работы с близкими родственниками становился понятнее именно в такие моменты. И всё же Элли не собиралась приукрашивать правду:
— Это не Лиза.
— А кто тогда?
И хоть некоторые вещи не слишком подходили для обсуждения с подростками, Элли постаралась всё объяснить:
— Лиза — не единственная женщина в жизни мистера Торна.
— Ну да, есть ещё мать Эндрю…
— Кроме матери.
Том прикусил губу и отвернулся, обдумывая услышанное, а потом остановился, прежде чем сердито выдохнуть:
— Это примерно, как ты и Харди?
Элли не собиралась ничего скрывать:
— Не совсем, но суть ты уловил правильно.
— А как же папа?! — глаза Тома заблестели от слёз.
— После того, что он сделал, я не собираюсь жить с ним. Никогда.
— Но… ещё же ничего не доказано! — Том сжал кулаки, пытаясь сдержаться.
— Доказано, — говорить об этом Элли было непросто, но совершенно точно необходимо. — Послезавтра мы поедем на слушанье его дела. Ты сам во всём убедишься.
— А вдруг ты ошибаешься?
— Нет, Том. Чудес не бывает.
— А раньше ты говорила другое! — Том сердито поправил сумку на плече и, развернувшись, зашагал к школе. Не оглядываясь.
Элли оставалось лишь вздохнуть и поспешить домой, чтобы передать Фреда няне. Она прекрасно понимала, что Тому нужно время для принятия происходящего, и не собиралась его торопить.
Харди ничем не напоминал человека, усомнившегося хоть в чём-то, и Элли сразу стало гораздо спокойнее на душе. Они приветствовали друг друга чуть теплее, чем обычно, и в качестве особых знаков внимания обменялись понимающими взглядами. Благодарный поцелуй за перевязку вполне можно было считать приятным бонусом, как и почти невесомые объятья перед выходом из дома. А когда Харди сел в машину, он осторожно взял Элли за руку, стиснув пальцы в лёгком пожатии:
— Напишите мне, как пройдёт разговор с помощником Торна.
— Обязательно.
Похоже, это была одна из самых удачных бесед Элли. Она прекрасно помнила, с какой лёгкостью Харди вывел на разговор Ханну, и взяла на вооружение его метод. Наверное, поэтому не прошло и получаса, как она отправила на номер Харди короткое сообщение: «Да», не сомневаясь, что он всё поймёт правильно.
Элли поспешила домой, чтобы отпустить няню, которой осталась должна уже больше трёх часов. Том уже вернулся из школы и едва дождался, когда они останутся наедине.
— Мам, ты говорила, что Лиза ни при чём, а её утром увезли на допрос и до сих пор не отпустили.
— Отпустят, это дело времени.
— Ты за неё?
— Нет, Том. Я за истину, которая не всегда выглядит красиво и вовсе не обязана нравиться всем.
— Ты говорила, что мы едем на слушанье дела папы.
— Да.
— Когда?
— Завтра.
— А ты позвонила учительнице, что у меня семейные обстоятельства?
К своему стыду, Элли напрочь забыла о таких формальностях, но тут же исправила свою оплошность. Том даже не попытался скрыть радости — наверное, в этом возрасте такое нормально. Когда день наконец-то закончился и Фред уснул, Элли отправилась к Харди. Думала ли она когда-нибудь, что перевязки могут приносить столько удовольствия? Хорошо, что нет, иначе, наверное, не решилась бы предложить подобное — и многое бы потеряла.
***
Элли не стала заезжать в Бродчерч — для них лучше было остановиться в гостинице и привлекать к себе как можно меньше внимания. Королевский суд Уэссекса располагался на соседней улице, и Элли не сомневалась, что завтра они не опоздают к началу слушанья.
— Мам, а меня пустят в зал?
— Скорее всего.
— А куда мы тогда денем Фреда? Ему же точно нельзя…
— С Фредом посидит тётя Люси.
Том заметно нервничал, но старался этого не показывать. Он даже достал учебник и попытался заниматься, но Элли прекрасно видела, что за последний час он всего дважды перевернул страницу. Она уже собиралась посоветовать ему прогуляться, как вдруг он пристально взглянул на неё:
— А ты пойдёшь к нему в номер?
И хоть Элли прекрасно поняла, о ком речь, она всё-таки переспросила:
— К кому?
— К твоему Харди. Вам же надо поговорить.
Ехидная усмешка сына не оставляла сомнений в том, какой смысл он вкладывал в свои слова, но отрицать и прятаться Элли не собиралась:
— Пойду. Чуть позже.
— Когда Фред уснёт?
— Нет, когда его заберёт к себе тётя Люси.
— Понятно.
Больше у Тома не нашлось слов, и это было очень кстати. За Фредом приехал Оливер, и, оставив скучающего сына в номере, Элли спустилась в бар гостиницы. Харди появился через три минуты после её звонка.
— Ваша тяга к алкоголю нуждается в детальном изучении, — усмехнулся он и жестом попросил официанта наполнить бокал и себе. — Но я готов составить вам компанию. Особенно когда есть отличный повод.
— Завтрашнее слушанье?
— Миллер, завтра в зале суда не будет ничего особенного, а вот дело Торна мы с вами завершили весьма успешно.
— Это единственный повод? — Элли взглянула на него поверх бокала с вином.
— Разумеется, нет. Нам стоит отметить ещё и ваши медицинские достижения. Могу без лишней скромности сказать, что вы вернули меня к жизни — не каждому пациенту так везёт с реабилитацией.
— Сэр, мне кажется, или вы со мной флиртуете?
— Вам не кажется, — во взгляде Харди плескалось веселье. — После пары бокалов я коварно планирую заманить вас в свой номер.
— Интересно, зачем?
— На перевязку. Хочется, знаете ли, увидеть вас в роли медсестры.
Элли рассмеялась, чувствуя, как отступает напряжение, копившееся в ожидании слушанья.
— А вам обязательно ждать эту пару бокалов?
— Мне казалось, что вы просто любите поесть.
— Харди, вы отстали от жизни. Ужин нам вполне могут доставить в номер.
— Неужели? — он выглядел озадаченным. — Ну, я-то ладно… а вам откуда известны такие подробности?
Элли могла ответить, что сталкивалась с этим во время расследований, как наверняка и сам Харди, но поддержала игру:
— У меня очень разговорчивая сестра.
В номер они ввалились, уже целуясь, как озабоченные подростки, и первый час даже не вспоминали про смену повязки. Такой свободной и беззаботной Элли чувствовала себя только в юности, и ей это очень нравилось. Немного отвлекали звонки, причём особенно усердствовал Оливер, который, не дозвонившись Элли, принялся донимать Харди. И ему пришлось не только ответить, но и согласиться на интервью «Эху» перед самым заседанием суда.
К себе Элли вернулась далеко за полночь, когда Том уже спал. Почему-то ей казалось важным, чтобы утром он увидел её на месте. Да и в суд им лучше идти вместе, раз уж Харди нашёл себе дело. К её удивлению, Том ничего не сказал о времени её возвращения — будто так и надо! — зато, когда настало время заходить в зал суда, уселся на скамейку в холле.
— Мам, я не пойду туда.
— Почему?
— Я не хочу это видеть.
— Твоё право.
«Слушанье дела Миллера в первом зале», — голос в динамике казался немного усталым. Элли повертела головой, пытаясь отыскать Харди, и удивилась, когда он выглянул из зала суда и призывно помахал рукой. Элли ободряюще стиснула плечо Тома и поспешила войти.
Все уже были на месте, и у Элли заныло сердце от полного ненависти взгляда Бет Латимер. А ведь они с ней были хорошими соседями и дружили. Проклятый Джо! Харди тоже замечал эти нюансы, и Элли была ему благодарна, когда он взял её за руку и попытался закрыть собой от скамьи зрителей. Тем временем помощник судьи объявила:
— Всем встать. Начинается слушанье по делу Джозефа Миллера.
Элли замерла, глядя, как открылась дверь, и полицейский ввел в зал человека, с которым она прожила в браке так долго, что перестала в нём сомневаться. Она стиснула пальцы Харди, невольно прижимаясь к его плечу и чувствуя подступающую дурноту.
— Вы Джозеф Майкл Миллер?
— Да, — он кивнул.
— Джозеф Майкл Миллер, согласно Уголовному кодексу вы обвиняетесь в убийстве, а именно: в том, что восемнадцатого июля две тысячи тринадцатого года вы убили Дэниэла Латимера, жившего по улице Спринг Роуз, четыре, в Бродчерче, Дорсет. Каково ваше заявление? Виновны или нет?
Джо медленно повернул голову, отыскивая взглядом Элли. Когда-то они были близки настолько, что, казалось, понимали друг друга с полуслова и полувзгляда. Казалось… Элли почувствовала, как у неё заболели пальцы, которыми она цеплялась за руку Харди, и у неё даже мелькнула мысль, что у него останутся синяки. Но, чёрт возьми, как же ей была нужна эта поддержка! А Харди не просто терпел эти неудобства — он прижался к её плечу, и Элли поняла, что он тоже сверлит взглядом Джо Миллера. Это дало силы с достоинством выдержать взгляд пока-ещё-мужа, да и тот, похоже, всё понял. На какое-то мгновение он замер, а потом вдруг зажмурился, становясь похожим на растерянного ребёнка.
— Виновны или нет? — настаивал судья.
На какой-то миг Элли вдруг показалось, что Джо откажется от всего, но он только тяжело вздохнул и глухо выдохнул:
— Да. Виновен.
Всё было кончено. Всё. Но кто бы стал утверждать, что ничего не начиналось взамен? Элли Миллер умела во всём находить хорошее. Даже в плохой погоде и потерянной связке ключей. А в Алеке Харди под маской хама, брюзги и мизантропа она умудрилась разглядеть того самого человека, с которым хотелось жить. Желательно долго и точно счастливо. Она разжала хватку и погладила его побелевшие пальцы, прошептав:
— Прости меня, Алек.
— Не за что… — он слегка запнулся и выдохнул: — Элли.