– Доктор Воен! – покрякивал отец за столом. – А? Старая? Доктор Воен! Как звучит-то! Я говорил, что мой сын всем ученым мрачунам утрет нос! И Очены теперь пусть перед нами не гордятся, их Айда, небось, только магистр.
Слушая отца, Войта постепенно отбрасывал сомнения и даже сожаления о недоделанной магнитофорной махине.
– Вот как, оказывается, все было-то! – разъяснял отец, видимо, матери. – Богатый мрачун даже землю Войте пожаловал за научные труды! А они чего нам наплели, а? Гордиться надо, что славленский парень, чудотвор, в большие ученые вышел, прославил и Славлену, и школу чудотворов на всю Северскую землю, что даже мрачуны за ним заслуги признали!
И с решением вернуться отец тоже был согласен. Слух об убийстве чудотворов в Храсте взбудоражил Славлену, поговаривали даже о войне, но тут отец, вояка опытный, только махнул рукой:
– Какая война? Разговоры одни. Чтобы идти на Храст, надо армию иметь, а не гарнизон. Вот сорок лет назад натанцы Храст осаждали, и что? Семидесятитысячное войско, пять тыщ конницы, две тыщи чудотворов – и все коту под хвост! Как зима пришла, зады им приморозила, так и покатились в свою Натанию. По дороге больше людей потеряли, чем при осаде.
Мать же интересовалась здоровьем внуков, и особенно расспрашивала о Румяне – любимой младшей внучке. Войта о дочери ничего толком сказать не мог, кроме того, что Глаголен приставил к ней воспитательницу из Годдендропа, обучавшую ее хорошим манерам, домоводству, вышиванию и музыке. Мать всплескивала руками и восхищалась:
– Ах, моя заюшка! Как знатная госпожа будет! Как царевна!
– Не будет, – разочаровал ее Войта. – Ладна и дети вернутся в Славлену.
– Послушай, – заволновался вдруг отец, – а этот твой богатый мрачун не причинит Ладне и детям вреда? Ну, тебе в отместку? За то что ты ушел? Не станет тебе через них угрожать?
– Нет, не станет.
В этом Войта был совершенно уверен.
А вскоре после обеда явился нарочный из городской управы и сообщил, что Войту просят к градоначальнику – рассказать о подлом убийстве чудотворов в зале совета, ведь он оказался единственным, кто видел это своими глазами. Очена, Достославлена и чудотворов из «Ржаной пампушки», бежавших в Славлену, позвали тоже.
У градоначальника собралась не только вся городская верхушка, но и ректорат школы экстатических практик – всего человек двадцать, не меньше.
Достославлен произнес пылкую речь о подлости мрачунов.
Войту не расспрашивали о его судьбе и не намекали на подозрения в предательстве, будто его возвращение в Славлену само собой разумелось. Ученые из школы задали несколько вопросов о магнитодинамике, но не напирали на ее герметичность, хотя по вопросам было ясно, насколько труды Войты ценны для чудотворов – не только Глаголен понимал, что магнитодинамика это ключи для овладения миром.
Начальник городской стражи после рассказа Войты сразу насторожился и даже переспросил:
– И никто из мрачунов не ударил по стрелкам?
– Ни один, – кивнул Войта.
– Это странно.
– Что же в этом странного? – удивился градоначальник.
– Представьте, если сейчас в этом зале неожиданно начнется стрельба из лука, что сделаете вы сами, прежде чем лечь на пол?
Войта оглядел полутемную комнату, поименованную «залом» – пятнадцать на двадцать локтей, стрелок бы и лука поднять не успел…
– Ну да, – улыбнулся градоначальник. – Я, конечно, сначала ударю в стрелка.
– Только для самозащиты, – закончил за него начальник стражи. – Может, кто-нибудь из присутствующих и растеряется, но, мне кажется, половина из нас сначала нанесет удар, и только потом задумается. Мрачуны ничем от нас не отличаются, а в зале совета было множество мрачунов. И никто из них по стрелкам не ударил.
– Потому что мрачуны знали об убийстве заранее! – торжественно заключил Достославлен. – У них не было причин опасаться за свои жизни!
А Войта подумал, что мрачунов в зале было слишком много, чтобы все они состояли в заговоре.
Видно, за сутки Достославлен успел хорошенько поразмыслить о том, как он нашел виноватых мрачунов, потому что рассказ его был по меньшей мере связным.
– Мой осведомитель из дома ректора Северского университета передал мне разговор, который состоялся в этом доме после завершения пресловутого приема, поздней ночью. Господа мрачуны праздновали победу и радовались, как ловко сумели расправиться с выскочками из Славлены; говорили, что теперь представители школы экстатических практик не осмелятся выдвигать свои труды на соискание ученых степеней. У меня есть список мрачунов, присутствовавших при разговоре, их всего трое. Еще я записал имена упомянутых ими участников заговора. Разумеется, ни времени, ни сил на то, чтобы покарать всех негодяев, у меня не было. Но двоих мне удалось вытащить из теплых постелей и привезти сюда. Не без помощи отряда наемников-чудотворов, перешедших на нашу сторону после случившегося.
– А имена непосредственных исполнителей, стрелков, тебе неизвестны? – спросил начальник стражи.
– Нет, господа ученые мрачуны считали стрелков слишком мелкими сошками, чтобы помнить их имена. Но, очевидно, это тоже были мрачуны, так как только они неуязвимы для чудотворов. Я думаю, если мы допросим пленных мрачунов, они смогут припомнить имена непосредственных исполнителей. Тем более, один из пленных, по моим сведениям, как раз и занимался наймом стрелков.
Градоначальник кашлянул.
– Я слышал, оба мрачуна – довольно состоятельные люди, один из них – владелец замка и обширных земель. Возможно, с нашей стороны было бы правильней получить с них выкуп, Славлене нужны и деньги, и земли.
Достославлен вспыхнул праведным гневом.
– Они убили наших товарищей! Они совершили величайшую подлость в истории Обитаемого мира! И за это поплатятся лишь жалким выкупом?
– Ну, не величайшую, – усмехнулся градоначальник, – истории известны и убитые парламентеры, и отравленные на пирах миротворцы. Война – это искусство обмана. Резня в Видах была ничуть не меньшей подлостью, когда стерки призвали эланцев сложить оружие и побрататься, а ночью перерезали названных братьев, как овец.
– Но после резни в Видах Афран пошел на Стерцию войной! – воскликнул Достославлен.
– И проиграл ее, замечу… – пробормотал себе в усы начальник стражи.
– Мы, очевидно, на Храст войной не пойдем, – улыбнулся градоначальник Достославлену.
– Если в Славлене узнают о пленных мрачунах, выкупом они не отделаются, – заметил друг Литипы-стерка из школы экстатических практик. – Толпа разнесет тюремную башню крепости, если вы попробуете отпустить заговорщиков. Ни деньги, ни земли не стоят доверия горожан.
– Не лучше ли повернуть совершенное мрачунами нам на пользу? – вступил в разговор доктор Йерген, ректор школы экстатических практик. – Громкое судебное разбирательство принесет больше выгоды, нежели выкуп. Один отряд наемников уже перешел на нашу сторону, а сколько еще чудотворов не захочет служить мрачунам, когда узнает об их подлости? Огласка – вот наша главная цель.
Войта снова подумал о принципах беспринципности – холодные слова ректора Йергена прозвучали еще более цинично, чем пылкие речи Достославлена. Никто не потребовал никаких доказательств вины этих двоих мрачунов – всех вполне устроило голословное обвинение, как для получения выкупа, так и для судебного разбирательства. И понятно было, что обоим мрачунам лучше побыстрей сознаться в содеянном, чтобы избавиться от лишних мучений.
Ни Очен, ни Войта, ни, тем более, бежавшие из Храста чудотворы, не входили в городской совет, однако никто не попросил их выйти, чтобы принять важное стратегическое решение за закрытыми дверьми. И решение было принято: следующим утром показать пленных мрачунов толпе (лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать) и начать громкое разбирательство, разумеется с признанием мрачунов, заочными приговорами убийцам, оставшимся в Храсте, и требованиями выдать их Славлене (которые, очевидно, не будут выполнены).
0
0