Жемчужная дымка приглушала свет полуденного солнца. Небо, пронзительно-синее с утра, выцвело и стало бледно-голубым. Пожелтевшие лиственницы казались медовыми, безлюдные дорожки старого парка были запорошены их мягкой хвоей.
С севера наползали серые тучи, и осень вздохнула порывом холодного ветра.
Зябко вздрогнув, Он заботливо коснулся её плеч.
— Ты не замерзла?
Она молчала. В молчании угадывалась нежность и не понятная Ему, необъяснимая тоска.
— Я люблю тебя, — прошептал Он, целуя Её теплую щеку. На щеке лежало пятнышко солнечного света.
Свет и тепло уходящего лета. Последняя, прощальная ласка.
На волосы Ей упала хвоинка, следом ещё — лиственницы одаривали своим золотом землю, замшелые каменные скамьи, на которых давно никто не сидел, и двоих влюблённых. Мягкие иглы лежали на Её небрежно сколотых, готовых рассыпаться белых локонах. Локоны были тёплые и, казалось, светились. Летний свет и тепло таились в Её волосах, в печальном лице, во всём Её теле — в изящной шее, округлых плечах, в тонких пальцах… Пальцы просвечивали, когда на них падало яркое солнце, и Он любил касаться их и поглаживать.
На небе солнце пряталось в дымку, а наплывающие серые тучи съедали жемчужную голубизну.
— Я буду любить тебя всегда, — шепнул он, целуя прохладную кожу под маленьким ушком, на которое спадал завиток белых волос. — Всегда! — повторил он, точно поклялся. — Даже после смерти.
Грустная улыбка тронула Её губы. Или же ему почудилось, и Она вовсе не улыбнулась, а лишь подумала: «Что ты знаешь о смерти?» Он всю жизнь с легкостью угадывал Её мысли. А потом Она молча ответила: «Я тоже тебя люблю».
Он вздрогнул — то ли от стылого вздоха внезапной, неожиданной осени, то ли от предчувствия беды.
Тучи подбирались к солнцу, дымка сгущалась. Лиственницы потускнели и беззвучно роняли хвою — скорбные прощальные дары.
— Ты не уйдёшь? — спросил Он тревожно.
«Это ты уйдёшь от меня», — отозвалась Она. Спадающий на ухо белый завиток остывал, но бледная щека помнила солнечный луч, ещё недавно даривший жизнь и тепло.
— Я тебя не покину!
Она молчала. И размышляла о том, что Он нарушит слово. Как Она может так о Нем думать?
— Как ты можешь? — упрекнул Он печально, целуя милую ямку под горлом, пытаясь согреть остывшую кожу.
«Я знаю».
Откуда Ей знать? Ведь лиственницы еще никогда так щедро не сыпали подарки… Какая Она красивая с этими иглами на волосах!
— Ты самая красивая, — шепнул Он восхищённо. – Единственная моя.
Порыв студёного ветра смёл наземь несколько драгоценных золотых игл. Он обнял любимую, прижался, пытаясь укрыть от дыхания неизвестной беды. Как защитить Её от того, что несёт с собой ветер?
— А я? — спросил Он, чтобы не молчать. — Я у тебя — единственный? — Глупый вопрос. Кроме них, здесь больше нет ни души. И всё же Он повторил:
— Единственный? Скажи мне.
«Нет», — поколебавшись, призналась Она.
— Как это — нет? — Он не поверил и отшатнулся. Это невозможно, немыслимо! — Нет?!
Налетевший ветер злобно бросил Ей в лицо пригоршню игл.
Он ощутил, что Ей больно. И холодно. Её кожа сделалась ледяной. Она виновато попросила: «Прости», — и Он не колеблясь простил… неверность? Или нечто иное?
«Ты ничего не знаешь о смерти», — подумала Она торопливо, и Он вынужден был согласиться.
Что такое смерть? Её измена?
— Я всё равно тебя люблю, — сказал Он, и Его слова были правдой. — И я тебя не оставлю.
Она не возразила, но Он понял, что любимая Ему не верит. И Она почему-то права. Он обнял её, как мог крепко, целуя лицо, плечи, руки; Он целовал Её и клялся в любви, и дрожал от сырого студёного ветра, и в его острых сухих поцелуях уже не было летнего тепла, но ещё теплилась жизнь и любовь. Её неподвижное лицо было холодным, тонкие пальцы не просвечивали под солнцем… белые-белые пальцы. Она дрогла под ветром, и Он неожиданно понял, что не в Его силах укрыть Её и согреть объятиями. Быть может, это и есть смерть — когда не можешь уберечь любимую?
«Я любила тебя… всю твою жизнь», — подумала Она с горькой нежностью.
— Ты будешь любить после смерти? — прошептал Он, замерзая.
«Я буду помнить».
— Спасибо…
Серые тучи закрыли солнце, сыпанули первые в этом году, крупные и жесткие снежинки. Потемневшие, в бурых пятнах, побитые осенними дождями и заморозками листья плюща шелестели и бессильно скребли по белому мрамору, а оплетшие каменную фигурку лозы безнадежно пытались удержать тепло ушедшего лета.
0
0