Азирафелю показалось, что он лишь на мгновение прикрыл глаза, но, видимо, это было не так. Кроули лежал рядом на животе, подперев голову ладонью, и откровенно любовался Азирафелем. Когда стало понятно, что он проснулся, взгляд Кроули мгновенно стал сосредоточенно серьёзным:
— Ангел, я всё понял!
— Что именно?
— Всё! — Кроули подполз ближе. — Она сказала, что ты можешь делать, что хочешь.
— В смысле?
— Она признала, что у тебя есть собственная воля.
— Кроули, — Азирафель досадливо вздохнул. — Я же уже тебе это объяснял. Мне непонятно, почему Она об этом заговорила, а теперь непонятно, почему ты думаешь, что Она такое одобрила.
— Она не стала тебя наказывать!
— И поручила найти меч… интересно, где?
— Ну, с мечом как раз всё просто — ты легко достаёшь его из палочки, когда рядом какая-нибудь тварь.
Всё-таки Кроули был оптимистом. Азирафель погладил его по руке и улыбнулся:
— Боюсь, это неосуществимо.
— Но почему, ангел?
— Рядом с ней не может быть тварей.
И всё-таки мысли о собственной воле никуда не делись. Азирафель пытался анализировать, сколько раз делал то, что действительно хотел, и как часто при принятии решения руководствовался долгом. И результат каждый раз выходил разным в зависимости от настроения. Кроули, похоже, терзали те же самые раздумья, потому что он, словно специально, задавал крайне неудобные вопросы. Например, что будет делать Азирафель, если поступит приказ от Гавриила уничтожить Землю. Или сражаться против демонов… На получении ответов Кроули не настаивал, но Азирафель всё равно их не знал.
И если приказ об уничтожении Земли выглядел совершенно нереальным, то Армагеддон предполагал как раз то самое сражение против демонов, и здесь сразу становилось не до шуток. Поднять меч на безымянного демона Азирафель, скорее всего, смог бы, но вот стоило представить, как во вражеских рядах промелькнут знакомые рыжие волосы — и воображаемым мечом хотелось перерезать горло… самому себе. Считать ли такое проявлением воли?
Сейчас Азирафель мог сколько угодно ругать себя, но факт оставался фактом — он не спросил у Неё самого главного. И теперь оставалось лишь гадать, включал ли Непостижимый план в себя Последнюю Битву. Знать бы наверняка…
А в замке полным ходом шла подготовка к финальному состязанию турнира. На стадионе под руководством Спраут высаживали живые изгороди, которые совсем скоро должны были образовать лабиринт. Конечно же, Кроули не мог оставаться в стороне и каждую свободную минуту старался проводить там. Правда, у Азирафеля изредка возникали подозрения, что это всего лишь попытка быть деликатным — таким нехитрым способом Кроули давал ему возможность всё хорошенько обдумать. Подтверждений этим гипотезам не находилось, что вовсе не мешало отдавать дань достоинствам Кроули.
Обычно Азирафель предавался размышлениям в тишине библиотеки, где ему никто не мешал — весна действовала на учеников одинаково во всех мирах, и даже самые завзятые любители книг предпочитали проводить время на свежем воздухе. Тем удивительнее было услышать осторожный стук в дверь.
— Входите! — крикнул Азирафель. — Если вам нужно меня увидеть, скажите, и я спущусь.
На самом деле он, конечно же, не собирался спускаться с удобной лесенки, где расположился с чашкой какао и гримуаром по истории магии. Обычно у посетителей хватало здравого смысла, чтобы сообщить о том, что они зайдут в другой раз.
— Нет-нет-нет! Если вам там удобнее, то сидите…
Посетителем оказался Дамблдор, и Азирафель не мог допустить нарушения правил этикета. Одной из многочисленных редакций.
— Я как раз собирался перейти в кабинет. Не составите мне компанию, Альбус?
— С огромным удовольствием.
Пока Азирафель неторопливо спускался, он уже успел придумать не меньше дюжины поводов для визита Дамблдора, и все они не предвещали ничего хорошего.
— Чай, какао, или хотите чего покрепче? — улыбнулся Азирафель.
— Лучше чай и, если не затруднит, с молоком.
Разговор, очевидно, предстоял непростой. В сладостях вкус у Дамблдора был самый непритязательный — никаких сложных десертов он не любил, предпочитая конфеты и разнообразные леденцы. Себе же Азирафель заказал булочку с марципаном, после чего завёл разговор:
— Что-то случилось?
— В школе всегда что-то случается, — хитро улыбнулся Дамблдор. — К примеру, утром наш Аргус хотел запустить с прогулки миссис Норрис, но спросонья, а может, и сослепу не разобрал и поймал Минерву. Разумеется, в кошачьем обличье. Она была очень недовольна, когда он попытался посадить её в корзинку, чтобы не мешала досыпать… только тс-с! Не говорите ему, что вы знаете, он смущается.
— А Минерва?
— Её смутить гораздо сложнее. Сдаётся мне, она изнывала от любопытства… а её в корзинку…
Дамблдор не спешил переходить к сути, и Азирафель решил ему немного помочь:
— Всё это, конечно, в высшей степени забавно, но мне показалось, что у вас есть какое-то дело. Ко мне. Я прав?
— Вы очень наблюдательны, мистер Азирафель, и у меня действительно есть дело. К вам, — Дамблдор снял очки и, подышав на стёкла, принялся протирать их полой мантии. — Даже не знаю, с чего начать.
— Вы меня пугаете.
— Сочту это лёгким кокетством, — улыбнулся Дамблдор. — Так вот, во время недавнего ритуала кое-что произошло.
Азирафель похолодел:
— Что-то пошло не так?
— Не знаю, поймёте ли вы… Помните, мадам Лейстрандж говорила о Магии?
— Да, она об этом говорила, и Сириус над ней посмеялся.
— Пожалуй, Сириусу стоило посмеяться и надо мной тоже.
Из всех смертных, с которыми Азирафелю приходилось иметь дело, интриговать лучше Дамблдора не умел никто. И мало кто обладал настолько острым умом и способностью делать правильные выводы.
— С вами случилось что-то необычное? — предположил Азирафель.
— Можно и так сказать. Очень необычное. У меня состоялся любопытнейший разговор, который, по моим подсчётам, занял не меньше часа, но так как никто не заметил ничего странного, у меня есть лишь два предположения, — улыбка Дамблдора стала безмятежной ровно настолько, насколько был серьёзен его взгляд. — Либо я на какое-то время переносился в другую реальность, либо была остановка времени. И то, и другое, как вы понимаете, крайне непростая задача.
— Вы хотите, чтобы я помог вам с нею разобраться?
— Что вы, мистер Азирафель! Что вы… некоторые вещи лучше просто принять так, как они есть, потому что наших знаний о мире катастрофически не хватает, — несколько мгновений Дамблдор поглаживал губы пальцем, будто удерживая слова, рвущиеся на свободу. — Во время этого разговора речь зашла о вас.
— Обо мне?
— Да. И о вашем друге мистере Кроули.
Такого поворота событий Азирафель точно не ожидал. Что Она могла сказать? Почему именно Дамблдору? И главное — зачем?!
— И что же вы обсуждали, Альбус? Наши отношения?
— Нет, что вы… хотя это вопрос и не менее деликатный. Я давно догадывался о чём-то подобном, поэтому не могу сказать, что сильно удивлён. Может быть, слегка…
— Было бы неплохо, если бы вы всё-таки сказали, что вас так фраппировало.
— Да, это именно то слово, — обрадовался Дамблдор. — Хотя я долгие годы и изучал возможность существования параллельных реальностей, буду честен, я в этом не преуспел. Скорее, даже убедил себя, что это лишь красивый вымысел, объясняющий многое так, как мне бы хотелось. Но потом появились вы. И ваша магия… она совершенно точно не принадлежит нашему миру… она особенная. Впрочем, и вы с мистером Кроули тоже особенные. То, что вам удалось сделать, оно настолько грандиозно, что об этом впору написать несколько сказок.
— Как, например, о белом единороге? — улыбнулся Азирафель.
— Что-то в этом роде. Да, — Дамблдор огладил бороду и взглянул на Азирафеля поверх стёклышек очков. — Я спросил об этом Её, и Она подтвердила.
Азирафель прекрасно знал, что Она и не такое могла, но всё ещё не понимал, зачем Ей это понадобилось.
— И всё же, с кем вы разговаривали?
— С Магией, разумеется, — Дамблдор несколько раз кивнул, подтверждая свои слова. — Беллатрикс не лгала.
— Допустим, — Азирафель потёр ладонью лицо, чувствуя, что зашёл в тупик. — Но что нам это даёт?
— Она сказала мне, что, возможно, вы захотите вернуться к себе… неотложные дела, и всё такое…
По спине побежал холодок, но Азирафель справился с внезапным волнением и невозмутимо подтвердил:
— У нас есть там одно дело. Крайне важное.
Дамблдор выдохнул с видимым облегчением:
— Тогда я, пожалуй, смогу исполнить Её волю.
— И в чём же она заключается?
— Помочь вам в этом непростом деле.