Гришаня вернулся на закате.
Лугов, как всегда, курил снаружи. Фильтр маски наглухо обезвреживал табачный дым, но привычка была сильнее логики. Смотрел вдаль, на багровеющее небо над развалинами. Вполглаза следил, чтоб из руин не вылезла какая вредоносная дичина. Дичина не вылезла. Вылез Гришаня.
Подошел к ногам. Сел, деликатно обернув хвостом лапки. Мурчал тихонько, постреливал глазами сквозь прищеленные веки. Лугов докурил и пошел внутрь. Гришаня – следом. Затанцевал у ног, толкаясь в колени лобастой башкой. Умилительно щурил глаза, морда рыжая. Ясное дело – оголодал. На ушах свежие дыры, поперек физиономии пара длинных царапин. Брюхо в алом бисере капель вдоль жестоких расчёсов. Лугов ощупал гришанино пузо – нет, кишки целы.
Лугов задраил внешнюю дверь, запустил шлюзование. Гришаня терпеливо ждал. На рыжей, в полоску, шерсти густо выпал иней. Сработала автоматика, выравнивая давление. С коротким шипом ушла в сторону внутренняя дверь. Гришаня двинул внутрь, заплясал у холодильника, ожидая, пока Лугов стащит с себя гофрированную мембрану скафа. Иней на рыжей шубе мгновенно растаял, и шерсть усеивал бисер мелких капель. Гришаня привычно встряхнулся, окутавшись облачком брызг. Глянул через плечо: ну, долго ещё?
– И что теперь? – спросил его Лугов. – Кормить тебя, скотина?
Конечно, показал всем телом Гришаня. Разумеется, кормить. Ведь я молодец.
В доказательство Гришаня, противно закашлявшись, отрыгнул на пол дюжину смертоносцев – мелких, похожих на бескрылых москитов. Смертоносцы были изрядно попорчены гришаниным пищеварением, но было понятно, что Гришаня ест свой паёк не зря. Лугов аккуратно смёл смертоносцев в совок щеткой на длинной ручке и ссыпал в дезактиватор.
Из морозилки достал заледенелый блок энергопайка, активировал и положил перед Гришаней. Тот довольно заурчал и вгрызся клыками в желе накопителя. По шерсти затанцевали голубоватые искры разрядов, глаза полыхнули электрическим огнём. Если особо не приглядываться, казалось, что Гришаня дышит. Приглядываться не хотелось. Лугов налил себе кофе из синтезатора и отошел к окну.
Снаружи по руинам форпоста в перекрёстных лучах света трёх лун мельтешили тени местного зверья. На тёмное небо густо сыпануло звёздами, и Лугов привычно отыскал среди них ту, единственную, которая интересовала его весь последний год – с той самой поры, как он остался один.
В пятно света перед окном вышли из теней Расмуссен, Агайя и Леночка, каждый со своим смертоносцем в виске. Стояли недвижно. Смотрели на Лугова варёными яйцами глаз. Звали наружу, как всегда. Потом просили впустить. Лугов читал по губам. Динамики не включал уже давно – слышать их голоса было невыносимо. Жальче всех было Леночку. Лугов шепнул ей: «Спокойной ночи». Потом опустил щиты.
Подошел Гришаня, ткнулся в ладонь ледяным носом, уколол искрой пальцы. Заглянул в глаза: всё ли в порядке?
– Нормально, рыжий, – сказал Лугов. – Всего-то год остался. Проживём.
Проживём, отозвался кот.
0
0