26 день холодных вод, Риль Суардис
Дайм шер Дюбрайн
Несколько секунд Дайм смотрел вслед Бастерхази и пытался поверить собственным глазам. Темный оставил его в своем убежище, защищенном не хуже императорской сокровищницы. Одного. И ушел с таким видом, словно ему на День-между-годами подарили живого единорога, о котором он все свои десять лет мечтал.
Дивны дела Близнецов!
Если бы не срочная необходимость оградить Шуалейду от августейшего братца и Саламандры, Дайм непременно поискал ту таинственную книгу, которую Роне спер у Паука, чем Паук неоднократно хвастал Светлейшему. Но старые тайны могут подождать, а Шуалейда – нет.
Первым делом Дайм подозвал Тюфа и, не обращая внимания на его попытки прикинуться безмозглой тварью, объяснил задачу.
– Ты должен напугать любого, кто к тебе подойдет, и отожрать как можно больше. Даже если это будет светлый шер. Уяснил?
– Тюф понял, Тюф послушный! Тюфа не будут бить?
– Будут. Если попадешься, огненная шера тебя развеет. Но ее, если сумеешь, можешь съесть целиком. Разрешаю.
– Ай-ай-ай! Тюф не голодный, Тюф не хочет кусочек сладкого, вкусного огня! – проскрипел скелет гоблина и прикрыл лапами глазницы, но тут же облизнулся раздвоенным призрачно-зеленым языком.
– Не будешь слушаться, я тебя в музей Магадемии отдам, чтобы сотни студентов тебя разбирали на части, упокаивали и поднимали заново, и так лет двести.
– Ай-ай-ай! Тюф хороший, Тюфа нельзя студентам!
Ухватив попытавшегося спрятаться в пол гоблинского шамана за куцый хвост, Дайм его слегка потряс для прояснения усохших мозгов.
– Мне надоело с тобой шутить, кучка ты гнилых костей. Или слушаешься, или…
– Слушаюсь! Добрый шер, светлый шер, не бей Тюфа! А точно можно съесть огненную шеру?
– Точно можно. Только ее, запомнил?
Скелет гоблина закивал, голодно скалясь и сверкая синим из пустых глазниц. Выглядело изумительно, Люкрес обязательно оценит милую братскую шутку.
– Итак. Смотри модель и повторяй.
Из гоблинского шамана вышла отличная приманка. Тварь так быстро и точно повторила образ, что можно было не сомневаться: этот способ охоты на глупых вкусных шеров твари отлично знаком. Не будь Дайм офицером МБ, за свой век поймавшим не одну сотню хитрых и хищных существ, сам бы принял морок за настоящую Шуалейду. Гоблин даже ее ауру изобразил.
До пустых покоев Зефриды, ныне – комнат Шуалейды, Дайм довел гоблина сам, не столько из недоверия, сколько из простого человеческого любопытства. Разумеется, под самой плотной пеленой невидимости, чтобы его не заметило даже око Рахмана. Он бы с удовольствием заглянул и в покои братца Люкреса, но если там Диен – рисковать не стоит. С императора станется послать с Диеном приказ убираться к шисам лысым из Валанты, и ослушаться Дайм не сможет.
Он и так лавирует на грани фола, не уставая благодарить Светлейшего за такое своевременное задание и еще более своевременный отпуск самого Светлейшего. Ведь связаться с Даймом, пока он «на секретном задании», можно только через непосредственное начальство, которое умотало отдыхать куда-то в Ургаш. Чем потом придется расплачиваться за выкрутасы и проваленное поручение императора, Дайм даже предполагать не хотел. Если выживет, уже будет хорошо.
Задвинув в дальний угол пораженческие мысли, Дайм помог Тюфу создать в пустых покоях видимость присутствия и самой Шу, и ее верной подруги. Оставив Тюфа обживать спальню и мысленно попросив Светлую отвести от этих комнат ни в чем не повинных обитателей дворца и прислать в чем-нибудь виновных, Дайм наведался к покоям Каетано.
По галерее около покоев принца степенно прогуливались герцог Альгредо и канцлер Сальепус, обсуждая что-то ужасно важное, что никак нельзя было обсуждать в другом месте. Четыре парящих под потолком Ока Рахмана наблюдали за умиротворением и благодатью, слюдянисто взблескивая фасеточным покрытием. Одно из них даже повернулось было в сторону Дайма, но не распознало под пеленой невидимости.
Почувствовать Шуалейду даже Дайму оказалось непросто, она хорошо спряталась. Дайму очень хотелось позвать ее, наконец-то поговорить откровенно. Но, во-первых, не под Оком Рахмана и не в присутствии Каетано. А во-вторых, если она начнет волноваться, пелена с нее слетит, и отвлекающий маневр с дохлым гоблином пойдет гоблину же под хвост. Так что Дайм лишь поставил под дверь корзинку с ветками цветущей фейской груши и коротенькой запиской:
«Добрых снов, любовь моя. Увидимся завтра на балу.
Твой светлый шер».
И коротко постучал в дверь.
На стук тут же высунулся капитан Герашан. Все четыре Ока Рахмана тут же повернулись, зафиксировали невесть откуда взявшиеся цветы и капитана МБ. Герашан же вытянулся во фрунт и отдал честь ближайшему:
– Служу империи!
Око Рахмана зафиксировало и это, и обернувшихся на шум Альгредо и Сальепуса. Которые сделали вид, что ровным счетом ничего интересного не произошло.
Дайм покинул галерею с улыбкой во все лицо. Приятно видеть слаженную работу собственного ведомства с местной СБ! А координацию с полпредом Конвента можно вообще в учебники вносить, как образцово-показательную.
Именно эта координация и навела Дайма на еще одну гениальную мысль из серии «раз терять уже нечего, повеселимся». Для ее осуществления требовалась помощь Бастерхази – и его Дайм нашел аккурат рядом с засадой на Люкреса, вешающим еще одно Око Рахмана перед дверью.
– Сразу видно профессионала, – кивнул Бастерхази на совершенно невинно выглядящую дверь в пустые комнаты.
Эта дверь так и манила, так и звала! Причем ни малейших признаков манка обнаружить на ней не представлялось возможным.
– У тебя отличная коллекция… – Дайм дождался, пока Бастерхази активирует Око и продолжил: – Это не у вас ли сбежал лич, мой темный шер?
– Лич? – Глаза Бастерхази чуть не полезли на лоб. – Разумеется, нет! Содержать личей в городе незаконно и не гигиенично. Они воняют.
– Вот и я подумал, не может полпред Конвента нарушать закон, а других сильных некромантов в Суарде нет. Так что наверняка жалобщикам просто померещилось спьяну. Ведь если бы в Королевском парке завелся лич, вы бы знали об этом, мой темный шер?
– Хм… если лич свежий… Говорите, в МБ поступали жалобы?
– Вот буквально на днях с кухни пропал поваренок вместе с копченым окороком и бочонком пива. Повар утверждает, что тут не обошлось без нечисти.
– Окорок, пиво и поваренок… хм… все признаки нечисти налицо. Определенно, нам следует проверить окрестности. Как удачно, что я уже оповестил его высочество о необходимости немедленно покинуть зону повышенной магической опасности.
– Под роспись?
– Разумеется. Посмотрите сами, полковник. – Бастерхази продемонстрировал Оку Рахмана подписанные гербовые бумажки. – Мой долг – заботиться о безопасности императорской семьи. Кристаллы с записью уже отправлены магопочтой в столицу.
Дайм тоже просмотрел бумажки, заодно еще раз проверив подлинность росписи братца Люкреса и шеры Лью.
– Благодарю, мой темный шер. Идемте скорее, если где-то завелся лич – мы обязаны его найти и обезвредить.
Едва удержавшись, чтобы по примеру капитана Герашана не отдать честь Оку Рахмана и гаркнуть «служу империи», Дайм с серьезнейшим видом покинул галерею и позволил себе подмигнуть темному шеру лишь на полпути к башне Рассвета.
– Думаю, у нас есть около часа до романтического вечера, – сказал Бастерхази, когда они с Даймом вышли из дворца через башню Рассвета. – И что же за лич завелся в Риль Суардисе, мой светлый шер?
– А сейчас узнаем. Нам на городское кладбище.
– Ну хоть не в Лощину Памяти, – хмыкнул Бастерхази.
– Что интересного сказал его высочество на рекомендацию выметаться из Суарда?
– Что их высочество еще припомнят мне эту наглость. Но сам понимаешь, под запись их высочество были изумительно вежливы. И не пустили меня дальше порога.
– А ты пытался? – поднял бровь Дайм.
– Разумеется! Я же явился вынюхивать и пакостить, а бумажки были лишь прикрытием. Иначе бы их высочество ни за что не подписал смертный приговор Саламандре и полное отпущение грехов нам с тобой.
– Твое коварство меня восхищает, мой темный шер.
Бастерхази важно раскланялся, прижимая руку к сердцу. Ни дать ни взять, оперный злодей после выходной арии. Для полноты образа к черно-алому плащу не хватало лишь лопаты – раскапывать могилы. О чем Дайм и сообщил Бастерхази с должной долей восторга.
– Так кто у нас самовыкопался и ворует у честного повара окорока?
– А с кем ты справишься за полчаса, мой темный шер?
– Дюбрайн, я не в том возрасте, чтобы брать меня на слабо!
– Как жаль. Мне казалось, ты молод душой, о мой замшелый пень!
Бастерхази довольно засмеялся и пихнул Дайма плечом. Дайм толкнул его в ответ. Пожалуй, если бы не важное дело, они бы с наслаждением устроили дружескую потасовку прямо тут, среди пышной кладбищенской зелени. И не только потасовку. Дайм с удивлением осознал, что успел соскучиться по Бастерхази за каких-то три дня. И что он будет с этим делать, если Зефрида права? А ведь она права. Близость Линзы продула Бастерхази чердак насквозь. Придумать единение и инициацию Линзы втроем – это надо быть самонадеянней Ману Одноглазого.
Впрочем, есть еще шанс, что Бастерхази опомнится и передумает. Маленький шанс. И Дайм сделает все возможное, чтобы Роне этим шансом воспользовался.
– Ага, вот и наш лич. – Дайм остановился под кривым вязом, покрытым клочьями серого лишайника. – Посмотришь – и сразу видишь, здесь неупокоился гадостный человечишко.
– Ты с ума сошел, мой светлый шер. Трогать шера второй категории, погибшего насильственной смертью?
– Только не говори, что тебе не хватит получаса, чтобы его поднять, мой темный шер.
– Мне-то хватит, а вот кто его потом упокаивать будет?
– Ну даже не знаю… ты не видел поблизости офицера Магбезопасности? Если нет – городу конец.
– Выпендрежник.
– От скромника слышу.
Фыркнув, Бастерхази жестом велел Дайму отойти. А потом буднично, словно поднимал личей каждую ночь, позвал:
– Идите-ка сюда, шер Кельмах. Пора искупить вашу глупость добрым делом во славу Двуединых.
0
0