Автобус шёл в Оксфорд, но водитель решил заехать в Лондон, сам не понимая почему. Азирафель знал причину, но не собирался мешать Кроули в этом маленьком чуде — в конце концов, им просто необходимо попасть домой, чтобы немного отдохнуть. Азирафель теперь тоже испытывал некую любовь ко сну, и стоило признать, что проводить время с закрытыми глазами в тёмной комнате, тишину которой нарушало лишь сонное дыханье Кроули, ничуть не хуже, чем в самом лучшем ресторане вкушать плоды вдохновения шеф-повара.
Кроули и сейчас дремал рядом, устроив голову на плече Азирафеля, и было в этом сне что-то столь же непостижимое, как и в Её Великом плане. Как можно казаться одновременно столь уязвимым и сильным? Сильным и нежным? Нежным и безрассудным? Безрассудным и дерзким? Дерзким и уязвимым? Автобус слегка покачивало, но совсем маленькое чудо избавило от тряски, и Азирафелю ничто не мешало думать. Кроме того, он мог в своё удовольствие любоваться отражением Кроули, пытаясь разгадать Пророчество, само упавшее в его руки.
«Когда всё пережито и всё закончено, выбирайте лица мудро, ибо очень скоро играть вам с огнем…» Что это, как не почти прямое указание подумать над выбором облика? Только вот для чего? Не было ни тени сомнения, что их проступок будет должным образом наказан — взгляды и Гавриила, и Вельзевул были слишком многообещающими, чтобы их игнорировать! — но вот что это будет за наказание? Азирафель никогда прежде не задумывался о том, как наказывают ангелов: кроме Падения ему ничего не приходило в голову, но принять это решение могла лишь Она. А вот всякие выговоры и порицания годились только для мелких провинностей, к которым уж точно нельзя было отнести отмену Армагеддона.
Внизу, наверное, с этим было попроще — но Азирафель не собирался будить Кроули для того, чтобы уточнить подробности. В конце концов, на всех кругах Ада все эти годы разрабатывались какие-то мероприятия… Азирафель потёр лицо ладонью, стараясь не потревожить Кроули. И какая только чушь не лезла в голову?! «Мероприятия» — это пытки, а их с Кроули, скорее всего, просто попытаются уничтожить. Максимально неприятным способом.
Азирафель вздохнул и, не удержавшись, погладил Кроули по волосам. Способ, действительно, был максимально неприятный, но он был один. Смогут ли противоборствующие стороны договориться, чтобы наказать предателей? Скорее всего, тоже да, а значит, Внизу это будет казнь в святой воде, а Наверху — в адском пламени. Разумеется, прежде ничего подобного не было… так ведь и таких провинностей не наблюдалось!
И тогда слова пророчества обретали смысл. Им с Кроули предстояло поменяться обликами — как они уже делали это в Хогвартсе — и отправиться к своим. Ничего сложного, в общем-то: Азирафелю не только легко удавалось изобразить Кроули, но и вести вместо него уроки, что уже гораздо сложнее. Жаль, у Кроули такого опыта гораздо меньше, но он зато силён в импровизации.
Волосы Кроули всё ещё пахли дымом, но почему-то этот запах тоже нравился Азирафелю, хотя и вызывал тревогу. Мысль на некоторое время поменяться обликами больше не казалась странной, а наоборот, будоражила воображение. Поверить в то, что их шефы сумеют договориться, было легче лёгкого, стоило лишь вспомнить их совместный выход на авиабазе. Стало быть, и заминки со средствами расправы тоже быть не должно… Кроули зашевелился во сне, устраиваясь удобнее, и сердце Азирафеля защемило от нежности. Нет, потерять его было немыслимо.
Барти тоже спал, обняв подголовник переднего сиденья, и вызывал у Азирафеля почти отцовские чувства. Во всяком случае, именно так он себе представлял эти самые чувства: гордость, теплота, желание защитить и возможность опереться. Надо бы не забыть наделить его наследством, прежде чем отправляться в свои конторы. Всё же риск нежелательных последствий никуда не делся.
— Мейфэр, — объявил водитель, — где вам удобнее выйти?
Азирафель объяснил, а потом с трудом разбудил Барти, радуясь, что Кроули проснулся сам, стоило им только потерять контакт. Водитель дождался, пока они выйдут, а потом сразу же развернул автобус и поехал обратно. Наверное, в Оксфорд, хотя не исключено, что и в Тадфилд. Почему нет?
— Ангел, ты хочешь выпить? — у Кроули не осталось и следа от одолевавшей его в автобусе сонливости. — У меня было чудесное винишко, ты должен оценить.
Однако у Азирафеля были совершенно иные планы на эту ночь. К тому же Барти нуждался в отдыхе, как любой смертный после стольких потрясений.
— Нет, дорогой. Вино подождёт, а этот диван прекрасно подойдёт Барти для сна.
— Но…
— Я тоже нуждаюсь в отдыхе, и мне просто необходимо, чтобы ты составил мне компанию.
— Нгх… — иногда Кроули бывал немногословен.
Когда Барти с видимым удовольствием вытянулся на диване, укрывая ноги клетчатым пледом, Азирафель закрыл в спальню проход, который всё ещё не решался назвать дверью.
— Итак, дорогой, — улыбнулся он.
— Ангел, ты не обязан… — Кроули казался растерянным, а оттого был косноязычен больше обычного. — Если ты думаешь, что это для меня… или, что ещё хуже, хочешь попробовать напоследок… я не обижусь… это будет неправильно…
— Я тебя не понимаю, дорогой.
— Ангел, ну не мог же ты усыпить Барти и затащить меня в спальню, чтобы просто… — Кроули всмотрелся в лицо Азирафеля и едва слышно выругался. — Ты всё мог, ангел…
Азирафель уселся на кровать и погладил тёмно-серый шёлк простыни:
— Мне казалось, что у тебя была какая-то другая ткань, — он улыбнулся и уточнил: — Когда я был здесь прошлый раз.
— Какая разница? — Кроули недовольно поджал губы. — Здесь могло быть всё что угодно… по настроению.
Гладкий шёлк действительно сменился уютной фланелью, и, заметив улыбку Азирафеля, Кроули фыркнул:
— Как тебе легко угодить, ангел. А раз так, то давай спать, в самом-то деле.
— Давай, — согласился Азирафель, чудом преображая одежду в привычную пижаму.
Кроули быстро последовал его примеру и вытянулся рядом, моментально находя ладонь Азирафеля и слегка сжимая её.
— Сегодня был непростой день, ангел… но завтра всё может быть ещё хуже.
— Да, — согласился Азирафель, оставляя для освещения большой комнаты одну свечу. — Поэтому мы с самого утра поменяемся.
— В смысле? — Кроули перевернулся на бок, с интересом разглядывая Азирафеля. — Ты что придумал?
— Понимаешь, мне не давало покоя то пророчество, выпавшее из книги.
— Что-то про ум, обличья и игры с огнём? — усмехнулся Кроули.
— Я не сомневался, что ты умеешь читать, — улыбнулся Азирафель, поглаживая его запястье. — Так вот. Мы поменяемся внешностями, как в Хогвартсе, помнишь?
— И?!
— И отправимся в наши офисы. Только ты Наверх, а я Вниз.
— Но ведь это опасно! Они же нас…
— Вот именно! Меня не возьмёт святая вода, а тебя адское пламя. И всё!
Кроули несколько раз выдохнул, прежде чем заговорить:
— Дурацкий план! И сейчас я тебе расскажу почему.
Кроули не придумал ничего нового, и Азирафелю удалось найти достойный ответ на каждое его возражение. Казнь предателей действительно была наилучшим выходом для сторон, позволяя и избавиться от отступников, и показать остальным опасность самостоятельного выбора решений. И какие-то отсрочки в виде пыток на самом деле никому не нужны.
— Ну, хорошо, мои, и в самом деле, так могут считать, — начал соглашаться Кроули. — В конце концов, я уничтожил Лигура именно святой водой, и как бы было логично… но твои! У вас же там непостижимое милосердие.
— Непостижимое, — согласился Азирафель. — Тем страшнее для остальных будет выглядеть казнь предателя. Я даже думаю, что её не станут слишком уж афишировать, но поползут слухи… которые предпочтут не замечать.
— Но… вдруг они всё-таки выберут пытки? — Кроули вздрогнул, как от озноба. — Ты даже не представляешь изобретательность наших.
— Да что они могут придумать? Вечность в самой глубокой яме? Дорогой, они прекрасно понимают, что если мы останемся живы, то это будет прецедент. А он не нужен никому.
— И поэтому ты предлагаешь…
— С умом выбрать обличья, — улыбнулся Азирафель. — Конечно, я гораздо лучше тебя натренировался, но ты, если постараешься, тоже должен справиться.
— Что значит «если постараешься»?! Да меня в твоём облике никто не опознает! Вообще никто! И никогда!
— Поменьше экспрессии, дорогой, и это может стать правдой.
На лёгкие подначки Кроули вёлся всегда, и поэтому Азирафель не сомневался, что всё у них пройдёт хорошо. Оставалось лишь дождаться утра. По потолку спальни Кроули ползли такие же тени, как и Хогвартсе, а это странным образом успокаивало. И Азирафель сам не заметил, как уснул, продолжая сжимать ладонь Кроули и, кажется, вслух размышляя о непостижимом. Но это не точно.
Утром они застали Барти необычно взволнованным. Он перебирал ворох каких-то бумаг, чудом возникших на кофейном столике рядом с диваном, и, заметив Кроули и Азирафеля, очень обрадовался:
— Вы всё продумали, да?
— Что именно? — насторожился Азирафель.
— Всё про меня… здесь и документы, и билет на автобус на послезавтра, и даже личное дело…
Азирафель поймал взгляд Кроули, полный непонимания, и кое-что встало на свои места:
— Это Адам. Мне кажется, это его последний подарок. Не удивлюсь, если и мой магазин окажется восстановленным, и твоя «Бентли».
На миг во взгляде Кроули мелькнула надежда:
— Похоже на то… надо бы проверить!
— Я думаю, нам стоит сначала всё-таки разобраться с образами.
— Отлично, — согласился Кроули, — а потом проверить. И встретимся после в Сент-Джеймсском парке. Может, даже покормим уток.
— Если этот парк у вас такой же, как у нас, то там должно быть вкусное мороженое, — вмешался Барти.
— Наверняка, — улыбнулся Азирафель, предвкушая. — Можно взглянуть на документы?
Барти протянул ему паспорт, служебное удостоверение, карточку медицинской страховки, где красовались его фотографии. Такая же фотография, только побольше, была на первой странице его личного дела. Казалось, Адам продумал всё.
— И как теперь зовут нашего сына? — поинтересовался Кроули.
Азирафель протянул ему бумаги, предлагая полюбоваться самому:
— Алек Харди. Место рождения: Глазго, Великобритания. Тебе это имя о чём-то говорит?
0
0