Смеётся. А я меж тем отслеживаю, что болтаем мы с ней, как закадычные приятели, хотя вообще первый раз сошлись — здоровались только, и то не всегда.
— Пятый пункт, — смеётся эта шкода. — Никаких романтических и сексуальных отношений. Давить согруппников запрещается.
Тут я дар речи и потерял. Во дает! А Каспер знай себе надрывается: дави её! Давить!!! Пятый пункт! Смерть!!!
— Ну… — начинаю я, ещё и понятия не имея, как буду заканчивать.
— Ну-уууу!!! — заулюлюкал Каспер, — Ну! Ну! По кочану, по кочанууу!!! — и эхо многократное в голове только знай, скачет-беснуется.
— … ну ты…
— По кочану! По кочану!!!
— … и загнула. — Уф, закончил фразу наконец. Семь потов сошло. А чую, что явно не то брякнул, дебил. Чую, что опошляю опасную, скользкую шутку. И опять-таки чую, что краснею как дурак. На её лицо тень набежала, и я поспешно продолжаю, а как продолжать, понятия не имею: — пятый пункт…
— Дебил! Дебил! По кочану!!!
— … нам вообще…
— Пятый пункт! Пятый пункт! Дебил!!!
— … вообще запрещает… за руки держаться. Так что
— уже всё. Анафема.
Она снова расцвела, рассмеялась. Может даже чуть облегчённей, чем следовало.
— Руки у тебя тёплые, — говорит. И пошла себе. А я как у сосенки стоял, так по ней и стёк. Уф, ну и денёк. Чего ещё выдумают…
Выяснилось вскоре, что с выдумками у них тут всё в порядке, не придерёшься. Через полчасика подводят нас к здоровенной сосне. А высоко в ветвях у неё — трамплинчик. И трапеция цирковая метрах в трёх от него подвешена.
Охохонюшки, думаю. Здравствуй, дерево.
Каспера рядом нет, да оно и понятно — высоты я не боюсь, делать ему тут пока нечего. Поискал его — ну да, опять около Маринки вьётся. Что-то я на неё часто поглядывать стал, она даже, по-моему, просекла, только виду не подает.
Ну, как водится, очередной инструктаж. Выбрали жертву и давай на неё страховочные ремни навешивать.
Помощник споро работает, делово. Там подёрнет, тут подтянет, здесь защёлкнет. Альпинисты, не иначе. Совсем мне неинтересно стало, всё равно что с кочки на кочку прыгать. А потом думаю: это не на страх упражнение, не на доверие — а на что? На трапецию, небось. На достижение цели. А какие у меня цели, у голодранца? Деньги, машина? Маринка? А, пущай будет Маринка.
Самые смелые к дереву потянулись, и я среди них пристроился. Кучкуемся в сторонке, нервно похихикиваем да вверх поглядываем. Дошла до меня очередь, взялся за лесенку. Тут инструктор подходит и вполголоса говорит: представь, что это не трапеция висит, а мечта твоя. Самая заветная, недостижимая.
Полез я наверх, а сам глазами хлопаю. Мечта, блин! Какая у меня мечта? Да гада этого летучего придушить, какая же ещё?! Тогда у меня вообще всё будет! А гад этот ржёт, повизгивает. Ага, говорит, мечтай, дурик. Та трапеция, чтоб меня придушить, у Луны висит. Допрыгивай, мечтатель. А что тут ответишь… Залезаю на верхотуру — мать честная! Страшно! Вцепился в страховку. И тут же окрик снизу: страховку не трогать!
Отпускаю страховку, встаю на край площадки. Внизу все затихли, головы задрали, смотрят. Колобки. Головы, потом сразу руки, потом сразу ступни — ну колобки же? Умора. Ты на трапецию глянь, хихикает Каспер. Противненько так, гаденько хихикает. Смотрю. Вот это номер — она скользящая, оказывается, и её ещё на пару метров отодвинули. Кердык. Теперь и правда: что до неё, что до Луны — одинаково. Одинаково недостижимо. Стою, переминаюсь с ноги на ногу. А что переминаться — прыгать надо.
— Поддержка готова?
— Готова! — кричат.
— Прыгаю.
— Прыгай!
Ну я ещё попереминался чуток, да как сигану! Аки козёл горный. Как неудобно прыгать с места, кто бы знал… Дотянулся. Чиркнул по мечте пальцами и вниз полетел. Поймали меня, бережно, как младенца. На землю опустили. А я всё в себя прийти не могу: дотянулся ведь. До Луны допрыгнул. Я ж тебя достал, сволочь.
— Руки коротки, — буркнула сволочь.
А я смотрю — скукожился мой Каспер, сволочь родимая, боевой окрас теряет. Уже не Фредди Крюгер, а просто сморщенный, угрюмый старикашка. Несчастный даже. Чует, небось, что и правда придушу в любой момент. Оробел, небожатка. Эх, не ту мечту я выбрал — ради мечты и придушить не грех, а так у меня мечта какая-то проходная получается. Ну ничего. Главное не забыть, как до недостижимого дотянулся. И на пропасть внизу наплевал. Главное: не забыть.
А группа наша медленно прыгает. Лезут неохотно. Переминаются втрое дольше, чем я. Подходят к краю, отходят. Решаются, передумывают. У меня аж шея затекла наверх глядеть да подбадривать. Но прыгают. Жмутся, трясутся, но прыгают.
Женя наш одним из последних полез. Лицо сизое-сизое, с зеленцой. Во, бедолага. Он оказывается, высоты боится — кто бы мог подумать. Залез, в страховку вцепился, стоит, качается. И не с места, хоть тресни. Вот с ним мы попотели. Но Женя парень не промах. Как сиганёт тоже, от его тарзановского вопля аж галки с деревьев сорвались; — цап! Поймал, качается. Как мы заорали! А он всё висит. Отпускай, кричим — куда там…
Вот вам и Женя. Либо у него мечта покруче моей — да и наверняка, — либо он своего Каспера как клопа придавить может, ногтиком. В любой момент. А Каспер у него явно не чета моему — Годзила летающая. А Жеке все нипочем — мужик!
Посмотрел я на своего годзиленыша и многообещающе ухмыльнулся.
Отпрыгали мы, пошли обедать. Отдыхать, лясы точить. Впечатления, достижения, озарения — всё, как обычно. Хохмим мало: чуем, что детские аттракционы закончились, сейчас такой треш попрет, что мало не покажется. Моськи у всех серьёзные, решительные. Готовимся душить своих Касперов в зародыше — не на жизнь, а на смерть. Кто в думки впал: сидит, медитирует. Кто жрет в три горла или смолит одну за другой, напряжение скидывает, кто вообще к еде не притрагивается. Лишь Ленка с инструкторами безмятежно перешучивается. Ветераны, блин.
Повели.
Привели. Примерно такой же трамплин, только ниже и шире. И без трапеции. Мы с Маринкой переглянулись и снова на трамплин уставились. Боимся и предполагать, что это может быть.
Опять ремни, страховка, инструктаж: вам, говорят, с этой площадки нужно упасть спиной вперёд. Задание простенькое, мол, вы уже это утром проделывали.
Ага, говорим, знаем мы ваше «простенькое».
И правда. Все на этой площадочке встряли. Я один из первых залез. Встал как полагается: полступни на площадке, пятки над пустотой. Руки в стороны.
— Поддержка готова?
— Готова.
— Падаю.
— Падай.
А мне не упасть. Только качнусь назад — тело само сокращается обратно. Каспер нос к носу подлетел, ухмыляется:
Ну что, душитель — влип?
Снова он страшный, снова он сильный. Злой и наглый. А я понять не могу. Да, утром я с метровой высоты падал, а тут бездна — так я же её не вижу! Закрой глаза, представь, что до земли метр и падай. Нет. Ни в какую!
Это уже не мозги, думаю. Не головной мозг, а спинной. Подсознательный, или какой он там… Инстинкты первобытные. Рефлексы. Тут хоть что делай, ни в жисть не упадёшь. Спинной мозг не даст.
Поддержка готова?..
Да хоть и готова, а толку? Стою, и Касперу в глаза смотрю. В них тоже бездна.
Глаза в небо, руки в стороны, крестом. Падаю? Падай. Да падай уже! Не упасть. А если…
Начинаю задирать голову. Смотрю всё выше и выше. Дерево кончилось, небо началось. Перевёрнутое. Я еще выше подбородок задираю.
И тут мир кувыркнулся. А поддержка-то готова? Готова. Здесь она всегда готова. Поймали мягко, опускают. А я вдруг картинку вспомнил. У нашей поддержки на футболках. Падающий дядька. Руки в стороны, спиной вперёд. И Каспер обиженный, где-то за гранью видимости.
— Ты меня обманул.
— Обманул. Это тоже вариант. Привыкай.
Кто из нас кого имеет, в конце концов? Улетел мой оскорблённый Каспер гордо вдаль. Но ведь вернётся. Всегда возвращается, змей.
Я вдруг очухиваюсь и понимаю, что чертову прорву времени смотрю на Маринку. А она на меня. Я уже отпадал, а она только готовится. Серьёзно на меня смотрит, изучает. Что это она у меня на лице углядела?
Подхожу к ней, улыбаюсь, подмигиваю.
— Всё будет хорошо. Я в тебя верю. Могу опять подержать за руки.
Молчит. Смотрит. Да что смотрит-то?.. Наконец отмирает:
— Падаю, — говорит. И чуть виновато улыбается. А я торможу какие-то мгновения, судорожно соображая, о чем это она. Но думаю, что понимаю правильно.
— Падай, — киваю. — Поддержка готова.
— А пятый пункт?
— А мы подождём.
Помолчали. Еле глаза отвели друг от друга. Маринка наверх посмотрела:
— Странно, — говорит, — психологически это невозможно, а люди падают.
— Про «невозможно» будет следующее упражнение, — подозрительно щурится Ленка. Во, блин, как ниндзя подкралась. — Время, время. Вперёд и вверх, Степанова, не задерживай.
Полезла Маринка на площадку. Как Мюнхгаузен в конце известного фильма. Вообще, площадка наша на эшафот смахивает, только эшафот не для людей, а для касперов наших. Очередная высшая мера для вечных Кощеев. Приговор-то и выносим, и исполняем, а они бессмертные. Так что главное — не забывать.
А то опять сгнобят. За ними не заржавеет.
0
0