– Доктор Воен, неужели ренты, которую я тебе пожаловал, не хватило на покупку хотя бы телеги? – ворчал Глаголен, сидя в седле не такой уж плохой лошади, по меркам Войты. – Про карету я не говорю – но телега-то, телега!
– Глаголен, я был уверен, что вы любите ездить верхом. И потом, я предполагал, что вам захочется уехать из Славлены как можно быстрее. Мне, во всяком случае, хотелось именно этого.
Войта в самом деле спешил, и, давая лошади передохнуть, еле сдерживался, чтобы не пустить ее вскачь – не мог долго ехать шагом. Да, он выспался перед дорогой, но во сне видел Ладну, слышал предсмертные крики детей и не мог проснуться, чтобы избавиться от кошмара.
– Я старый больной человек, у меня и без того развивалась подагра, а несколько дней, проведенных в сырости, на каменном полу, не прибавили мне здоровья.
Он сидел в седле прямо и ехал верхом с видимой легкостью, как рысью, так и вскачь.
– А я, значит, не расстарался хорошенько для своего благодетеля? – фыркнул Войта.
– И лошадь эта годится только на мясо… – продолжал ворчать Глаголен.
– Может, вам и в моей одежде ехать зазорно? Так поезжайте в исподнем, все сразу догадаются, какой вы богатый и знатный господин. Что же до лошади, то я предложил бы вам идти до замка пешком, но боюсь явиться туда раньше вас.
– Ехать на этой кляче до замка я не собираюсь – в Храсте осталась моя карета. Ночевать мы там не будем, сразу поедем дальше.
Последние слова Глаголена напугали Войту. До назначенного в письме срока оставалось четыре дня, но если Глаголен считает нужным поспешить, значит Ладне и детям все еще угрожает смерть…
Они помолчали.
– Глаголен, расскажите, если вас не затруднит, как вам удалось силой и угрозами заставить меня создать теорию предельного сложения несущих? Когда меня спросили об этом, я ничего толкового придумать не смог. А мне говорили, что ваш рассказ был подробным и красочным.
Нет, препирательства с Глаголеном не помогали отвлечься от мыслей о семье.
Тот усмехнулся.
– О, да! Я с радостью поведал твоим друзьям-чудотворам свои многолетние чаянья. В подробностях и красках рассказал, что бы я с тобой сделал за твое глупое упрямство и вздорный характер.
– И что же заставляло вас столько лет держать свои чаянья при себе?
– Обычно я стараюсь не совершать бессмысленных действий. А наказывать тебя или принуждать – действие совершенно бессмысленное. Но твои друзья об этом не знают, потому и поверили в мой рассказ. Между прочим, Достославлен пытался убедить меня, что ты на коленях умолял его спасти твоих детей, но я сразу понял, что дело в найденных мною пуговицах.
При этом Глаголен покосился на Войту, будто хотел о чем-то спросить.
– Глаголен, вы можете представить, как я кого-то о чем-то умоляю на коленях? – усмехнулся Войта.
Глаголен снова повернул голову, и лицо его на миг исказилось болезненной гримасой, он покивал каким-то своим мыслям и сказал с прежней непринужденностью:
– Разумеется, нет! Такого подвига твоя жена и дети никогда от тебя не дождутся.
0
0