В шестом «а» шёл первый после каникул урок русского языка.
Вера Петровна изучала летние сочинения.
Из двадцати семи учеников не написали всего трое — Вика Котова, Петя Ларионов и Савва Явич.
Вера Петровна взяла верхнюю тетрадь из стопки.
Поглядела, покачала головой. Затем вторую — едва уловимо поморщилась. Отложила. Третью.
— «Я провёл каникулы суперски! Чего и вам желаю!» Это даже не смешно, Кравцов!
Класс засмеялся.
— Цай! На твоём месте… У тебя тут тоже пять строк всего. Иди читай сам.
— Вера Петровна, вы ведь не говорили, что нужно больше. А пусть Маша прочтёт! Можно?
— Отчего же, — легко согласилась Вера Петровна, складывая очки. — А Виктор потом нам тоже чьё-нибудь почитает. Так даже лучше.
Маша раскрыла тетрадку. Молча пошевелила губами. Глаза у неё округлились.
— Вера Петровна! Я не могу такое читать! Зачем ты, Витя? Неужели тебе не стыдно?
Вера Петровна нахмурилась и приняла из подрагивающих Машиных пальцев работу Цая.
Вновь нацепила очки. Впилась взглядом в страницу. И словно окаменела. Потом осторожно положила тетрадку на стол, сказала непонятно: «Огонь, мерцающий в сосуде…» и ощупью, как слепая, пошла к двери.
Вадик Донцов с первой парты сразу схватил тетрадь и стал жадно читать Витькино сочинение, но тут же и хлопнул страницей о страницу и, скрутив тетрадь в трубочку, крепко зажал в ладони:
— Виктóр, мерзавец, признавайся, откуда у тебя эти сведения? У меня отец из-за тебя с работы вылетит!
— Дай! Дай! — стали кричать одноклассники, и у парты Вадика тотчас образовалась свалка.
Тетрадь вырвала Маринка Вербицкая.
— Охохохонюшки! Всё тайное становится явным! А ты говорил, между прочим, что никто и не узнает, — обратилась она почему-то к старосте класса Олегу Крылову. — А что ты на это скажешь?
Олег потянулся, быстро взглянул и облегчённо выдохнул:
— Он же пишет, что ничего не видел. Что как раз в эту минуту отвернулся и смотрел в другую сторону.
Через плечо Олега заглянула его соседка — Аня Пичугина.
— Ой, Витька! Как здорово! А ты и правда на север ездил? Этим летом?
Вернулась Вера Петровна.
Она была бледна. Губы у неё дрожали.
— Витя, — сказала она. — Ты это сам написал? Как тебе удалось?
— Я очень старался, — сказал Цай и стыдливо потупил взор. — Весь август потратил. Три ручки изгрыз, пока писал.
Он положил измятую тетрадку перед собой и старательно разгладил её ладонями.
Савва покосился на кривовато накорябанные строки и вдруг громогласно заржал:
— Тю! Чтобы «Спартак» пропёр «Манчестер»? Да ещё на чужом поле? Да ни в жизть не поверю! Чушь и чушь!
0
0