Делу время, а потехе – час.
Сафинар не подвела. А как она могла поступить иначе? Мусульманские женщины отрицают всяческую возможность ослушаться мужа. Пророк не велит.
Не успела постель остыть, а она уже смоталась на такси в Южную бухту и принесла важные новости.
Подводный човен «Запорожье» оказался на месте. По случаю очередных ремонтных работ команды на борту не было, что немалым образом облегчало работу диверсантов.
Сафинар сняла мужу и его товарищу шаланду для прогулки по ночному морю. Собственно, шаландой эту старую шлюпку и подобием паруса называл только хозяин, но средство передвижения было найдено.
— Не знаю, чего тебе на дорогу приготовить, — вздохнула жена.
—Не знаешь – приготовь чебуреки! – сказал Мустафа.
Поздним вечером Мустафа и Рустем двинулись в путь. На автомобиле они добрались до бухты, где ждала шлюпка.
— Если ты помнишь, я все-таки председатель меджлиса, — безразлично сказал в пространство перед собой Мустафа.
Рустем поплевал на ладони и взялся за весла.
Весла они предусмотрительно обвязали тряпками, плеска от них не было, правда, грести Рустему было намного тяжелее. Мустафа сидел, подставляя морщинистое лицо солоноватому морскому ветерку. О чем думал председатель меджлиса, задумчиво глядя, как его товарищ горбит плечи, гоня шлюпку к заветной бухте?
Об оставленной дома жене?
Об умершей в младенчестве внучке?
О сыне, сидящем в российских казематах?
О Норике Ширине иле Юре Османове, рядом с которыми он не хотел выглядеть маленькой тявкающей собачкой?
Мустафа думал о своей не слишком удачливой жизни — за свои политические взгляды и антисоветскую деятельность Мустафа был исключён из вуза и семь раз представал перед судом. Всего он провёл в местах лишения свободы пятнадцать лет. Некоторые утверждали, что он судим за изнасилование. Нет, он не был судим за такое гнусное преступление. Опущен был в первую судимость в Ташкенте, да! Оттуда у него появилась привычка открывать сигареты с торца, чтобы все видели, чья это пачка. Привычка, от которой трудно избавиться. Сколько он потом выкарабкивался, полз, лез, заводил и рвал союзы, пока не возглавил меджлис, пока не стал украинским депутатом. И вот, когда фортуна показала ему свое сияющее лицо, когда начал налаживаться бизнес в Турции, когда татарский Крым оказался у его ног, пришли эти вежливые русские солдаты и все испортили!
Наверно, и он в чем-то был виноват.
Ведь позвонил ему сам Путин, имел с ним получасовую беседу, а в результате можно было сохранить авторитет, остаться у власти в меджлисе, а главное – оставаться в Крыму, крепить бизнес. Нет, отказал диктатору, бросился к Эрдогану, умоляя его отправить военный флот к берегам полуострова. И что это ему дало? Эрдоган отделался орденом, назвали именем Мустафы парк в Анкере, улицы в турецких городах, библиотеку университета в Караккале, но по поводу отправки флота к берегам Крыма Эрдоган просто пожал плечами – зачем будить северного медведя?
А сколько времени и сил было потрачено на эвакуацию крымских татар во Львов? Во время событий по возврату Крыма в состав России именно ему пришлось курировать переброску трех тысяч боевиков с полуострова на Западную Украину. А сейчас он отвечал за переброску террористов ИГИЛ через Украину в Турцию. И что это ему дало? Шиш да кумыш!
Сейчас почетный гражданин турецких городов Кастамону и Кырыккале сидел в лодке и думал, куда его несет?
Может, проще было договориться с Путиным? Другие же договариваются, никто их не трогает, бизнес процветает, нары не грозят…
Мустафа не служил меджлису и татарскому народу.
Он не служил Украине. Турции он тоже не служил.
Все врали газеты.
И бессовестно врала кремлевская влада.
Он служил себе.
Шлюпка гулко стукнула о металл.
— Приплыли, — вздохнул Рустем, убирая натруженные горящие ладони с весел.
Подводный човен был темен и казался безжизненным. Вот в таких местах и водится нечистая сила. Вылетит сейчас на палубу, гукнет, потребует Вия, и будет кружить в готовности растерзать пришлых искателей приключений.
На борт подводного човена поднимались в некоторой напряженности. Ленур, вспомнив наказы одесских командиров, повозился в рубке и металлические внутренности човена высветились тусклым светом аварийного освещения. Видно было плохо, но даже поверхностный осмотр оказался неутешительным – наполовину разобранный дизель тускло блестел внутренностями. Аккумуляторных батарей – вечная беда човена! – не было вовсе.
Можно было спокойно покидать човен и отправляться в Одессу для доклада военно-морскому командованию.
Судно было безвозвратно утеряно для флота.
Зловещий скрип заставил диверсантов испуганно обернуться. Ничего страшного, люк внутренней переборки гостеприимно открылся, словно приглашал их в темную полную страхов глубину.
— Пошли отсюда, — сказал Мустафа и первым направился на выход.
Шлюпка спасительно покачивалась около темного борта подводного човена.
— Греби! – повелительно сказал Мустафа, и шлюпка медленно двинулась к выходу из бухты. Над пологими горами метались голубые лучи прожекторов.
Море и в самом деле было черным. Темные волны бились о борт шлюпки и пенились белыми хорошо различимыми барашками.
Внезапно рядом что-то плеснулось. И еще. И еще!
Рядом с шлюпкой неслись по воде уверенные в своей силе, прекрасные в своем хищном полете… Нет, не подберешь названия! Животными их язык не поворачивается назвать, а рыбинами назвать нельзя, даже если у них есть хвосты и плавники. Ангелы моря неслись рядом с лодкой, шумно отфыркиваясь и скрипуче переговариваясь на своем морском языке.
— Наши, — с улыбкой сказал Рустем и объяснил: — Я сам для ВМФ у турецких рыбаков трех дельфинов покупал!
Один из дельфинов, высоко выпрыгнув, выбил из рук Рустема весло.
— Ну, ну! – прикрикнул на дельфина Рустем. Повернувшись к Мустафе он, продолжая улыбаться, объяснил: — Играет!
Но дельфины не играли.
Окружив шлюпку, они явно чего-то ждали.
И это что-то явилось, медленно выплывая из ночного мрака и освещая прожектором шлюпку и бледные лица нарушителей.
Патрульный катер!
Мустафа тут же бросился в воду. Он бы уплыл, если бы не одежда, которая намокла и повлекла его в глубины. Впрочем, это был бы достойный конец, Мустафа даже смирился с ним, но утонуть помешали дельфины. Черт бы побрал этих морских бестий с их способностью приходить на помощь утопающим, даже если эти утопающие помощи не хотят!
Нарушителей порядка в бухте извлекли из воды. Мустафу, не смотря на его сопротивление, тут же раздели и накинули на него сухое байковое одеяло армейского образца – темно-синего цвета с белесыми полосами на узких краях. Стало немного теплее, но оттого еще хуже!
Из рубки вышел офицер-пограничник. На Рустема он даже не посмотрел, разве будет помнить валет шестерку, если она даже не козырная? Зато Мустафе покивал, как хорошему знакомому.
— Что же вы уважаемый Мустафа, — пограничник подошел ближе. – Как сыч, среди ночи… Ну, как дети, право!
— Я председатель меджлиса, — сипло сказал Мустафа. – Это наш Крым, я плаваю, где хочу!
— К сожалению, — тонкими губами офицер изобразил улыбку. Чисто выбритое лицо отражало скуку, словно офицер выполнял опостылевшие обязанности. – Плавать здесь вы уже не можете, уважаемый Мустафа Абдулджеми́льевич, вы приплыли. А вот выехать без права въезда… Это российская территория!
— А я украинский гражданин, — Мустафа смотрел перед собой.
Ничего интересного он не видел. Так, вода, даже дельфины куда-то уплыли, видно, посчитали, что их задача выполнена.
— Если мы задержаны, прошу вызвать украинского консула!
— В два часа ночи? – удивился пограничник. – И потом, с чего вы взяли, что в Крыму уже существует украинское консульство? Мы ведь оккупанты, о каких дипломатических связях может идти речь?
Мустафа гордо промолчал.
— Конечно, это ваше дело, — сказал командир русского патрульного катера, выждав момент, когда человек в форме пограничника отошел, — но плавать с такой наколкой в наших водах небезопасно. По первой ходке накололи?
Мустафа зло сверкнул глазами. Будь на месте командира катера кто-то похлипче, лежать бы ему на полу рубке кучкой пепла.
— Впрочем, — спохватился капитан, — вы же в Европу идете. Там это сейчас в тренде!
Он повернулся ко второму нарушителю границы.
— А у вас такая татуировка есть?
Вежливый, сволочь!
— Нет, — мотнул головой Рустем.
Командир катера береговой охраны заржал, открывая прекрасные ровные зубы, и пообещал:
— Будет…
0
0