С исключительной британской педантичностью, Норрингтон переступил порог родного дома ровно без пяти минут два. Несмотря на свою показную уверенность в том, что Джеку деваться некуда, в его душе шевелились сомнения, благоразумно ли было оставлять пирата под кровом своего жилища. В глубине души он не особенно надеялся увидеть Воробья, чинно восседающего за обеденным столом. Но стоило ему переступить порог гостиной, пред его взором предстала картина поистине идиллическая. Кингсли со свойственной ему дотошностью занимался сервировкой стола, крытого белой камчатой скатертью, и при этом мирно беседовал с Джеком. С Джеком, совершенно на себя не похожим. Воробей был умыт и причесан, а его усы и эспаньолка были подстрижены на аристократический манер, что в совокупности с белоснежной кружевной сорочкой и шелковым жилетом командора придавало ему облик невиданной доселе утонченности.
Поймав непривычно растерянный взор Джека своим – искристо-насмешливым, Норрингтон произнес:
— Знаете, мистер Воробей, таким вы нравитесь мне гораздо больше! Толика благопристойности во внешнем облике явно пошла вам на пользу!
Джек выдавил из себя некое подобие улыбки.
— Любезный командор, если бы я питал хотя бы тень надежды когда-либо вам понравиться, то уже давно сменил бы свой стиль!
Итак, счет был открыт и поединок начался. Вручив Кингсли шляпу и трость, Норрингтон уселся за стол напротив Джека, небрежно откинув фалды форменного сюртука. Обмен колкостями затянулся и протекал с переменным успехом. При этом Джек, явно не ведавший доселе, как именно нужно правильно держать нож и вилку, схватывал эту науку с невероятной быстротой, чем несказанно изумлял командора. К моменту подачи десерта поединок сошел на нет, и оба сотрапезника, сытые и умиротворенные, перешли на более дружеский тон. По окончании трапезы, командор отправился исполнять основательно опостылевший ему служебный долг, а Джек чинно удалился в комнату для гостей, с клятвенным обещанием не покидать ее до самого вечера.
Остаток дня прошел для командора в состоянии мучительного нетерпения. Он так торопился вернуться домой, что даже отменил традиционный ежевечерний смотр караула в крепости. Но его опасения снова оказались напрасны, и Джек был на месте.
После ужина, уже засыпая, Норрингтон прокручивал в голове подробности этого невероятно напряженного и хлопотного дня. Сон его был чуток, что являлось не лишним, имея под боком такого гостя как Джек Воробей, посему глубокой ночью его разбудил какой-то едва слышный стук. Через мгновение командор был на ногах. Накинув халат, он взял с тумбочки заряженный пистолет и на цыпочках двинулся по направлению к гостевой комнате. Услышав изнутри тихий шорох, командор резко распахнул дверь и, стоя на пороге, получил возможность лицезреть Джека, явно намеревающегося покинуть его гостеприимный кров посредством окна. Услыхав щелчок взводимого курка, Воробей замер в самой нелепой позе, какую только можно себе вообразить – скрюченный в три погибели, голова, левая нога и часть туловища уже снаружи, а все остальное еще внутри.
— Мистер Воробей, — произнес командор тоном, не допускающим возражений, — будьте так любезны вернуться в комнату и закрыть окно!
Оценив серьезность ситуации, Джек подчинился без слов и, присев на край кровати, глянул на Норрингтона тем самым невинно — плутовским взором, какой тот ненавидел больше всего.
— И что теперь? – тон его был тих и покорен, — Заковать его, да?
Со злостью захлопнув дверь, Норрингтон присел напротив, не спуская Джека с мушки.
— Такого дремучего идиота как я еще поискать! – он словно не замечал Воробья, и говорил сам с собой, — Какого черта я вожусь с пиратом?! И что мешает мне сейчас пустить этому проклятому пирату пулю в лоб и похоронить его на дне залива?!
— Но… вы ведь не сделаете этого? – тон Джека стал заискивающим.
— Не переоцените мое благородство, мистер Воробей! В прошлый раз вы предали меня, чего ожидать от вас теперь?
— О каком предательстве вы говорите?! – заговорил Джек искренне и возмущенно, — Да, я поклялся служить английской короне! Но разве я не сослужил ей хорошую службу?! Наверняка тех богатств, что вы положили к ногам коронованных владык, хватило с лихвой на то, чтобы они отпустили вам все ваши ошибки и прегрешения, прошлые, настоящие и будущие! Признайтесь, ведь я помог вам!
Норрингтон обречено вздохнул, опуская пистолет.
— Черт бы тебя подрал, Воробей! Навязался ты на мою голову!
— Именно от своей докучливой персоны я нынче и хотел вас избавить, любезный мой командор!
— И куда бы ты отправился? В объятия ближайшего патруля?
Джек помотал головой, у него был вид по настоящему отчаявшегося человека.
— Послушайте, мой корабль ждет меня! И я знаю где! В маленькой бухточке у острова Черного Жемчуга! И я должен попасть туда, даже если мне придется добираться вплавь!
— Никогда не слышал о таком острове.
— Это я его так назвал.
— Мистер Воробей, — печально произнес Норрингтон, — вы, несомненно, спятили!
— Я же сразу сказал – вы мне не поверите. Мы с моим кораблем связаны кровными узами – если гибнет один из нас, гибнет и другой. Так что если я жив…
— Этого не может быть. А как же тогда ваш корабль оказался в руках Барбоссы?
Темные глаза Джека сузились при этом воспоминании.
— Проклятие ацтекского золота помогло Барбоссе удерживать мой корабль так долго. Но он вернулся ко мне. Все равно вернулся. И сейчас вернется.
Поняв, что переубеждать Джека бесполезно, командор промолчал, ощутив внезапный приступ жалости к Воробью, рассудок которого пострадал столь явно.
— Командор! — взор Джека внезапно загорелся, — Хотите, я расскажу вам историю о том, как я стал капитаном «Черной Жемчужины»?
— Что ж, — Норрингтон обречено подумал, что заснуть сегодня все равно не удастся, — пойду сварю нам кофе…