… Сначала окружающий мир был мутновато-зеленым. Он давил, душил, забивая нос и рот, он сдавливая грудную клетку, словно неумолимые щупальца гигантского кальмара.
Потом мир стал светлее, но тошнотворная муть по прежнему не отпускала.
Редкие проблески света и сознания пришли много позже. Голоса. Отчаянный вопль марсового Дика Лиделла – «Кэ-э-эп, нас несет на рифы!!!»; шепот Рипли у самого уха – «Гос-с-с-по….!». Ублюдок Рипли! Уж его-то вряд ли кто пожалеет! Лица. Лицо капитана Уилкса. Широкое, обветренное лицо старого морского волка, обрамленное густыми бакенбардами и заросшее щетиной. Капитан поверил в него. В щуплого оборванца, слоняющегося без дела по притонам Тортуги и промышляющего мелким воровством. И он не подведет своего капитана. Пора возвращаться.
Джек пытается открыть глаза… «Больно… Я жив… Кто…кто я? Мое имя Джек Воробей, я юнга с каперского брига «Неистовый». И я жив… Жив… Я на острове, на твердой земле…».
С трудом перевернувшись на живот, он извергает из себя соленую горечь. Желудок сжимается в мучительном спазме, пальцы судорожно стискивают в горсти песок. «Песок… Значит, это и в самом деле остров. Тот самый остров, что погубил наш корабль!». Сознание снова гаснет.
Блики света. Яркие. Невыносимо яркие. Джек заслоняет глаза рукой, пытается разлепить пересохшие губы, чтобы выдавить из себя рвущийся наружу стон.
— Гляди-ка, жив!
«Это мне кажется, или это на самом деле живой человеческий голос? Я уже где-то слышал его… Престон! Канонир Престон! Он так молчалив, что я слышал его голос, кажется всего раз за время плавания…».
— Давай-ка, сынок, я оттащу тебя в тень, пока ты окончательно не изжарился!
Джек ощущает, как крепкие руки ухватили его под мышки и волокут куда-то. Влажная прохлада… Как хорошо! «Надо же, он никогда не обращал на меня внимания, а теперь называет сынком!»
— Воды! – едва слышно шепчет Джек
— Воды не густо, — сквозь мутную пелену он видит фигуру Престона с флягой в руке, — чтобы найти воду, нужно идти вглубь острова. Я набрал дождевой на-ка, глотни!
Губы Джека дрожат. Влага, божественная живительная влага, она подобна нектару и амброзии, коими питались греческие боги! Пожар внутри затухает. Он так измучен, что засыпает почти мгновенно.
Третье пробуждение. Голоса птиц. Первая мысль – «Как хорошо быть живым!». Мясистые листья какого-то растения, похожего на гигантский лопух защищают его от солнца. «Неужели я проспал целые сутки?». Дурноты и жара как не бывало, лишь легкая слабость во всем теле. Джек приподнимается на локте, оглядывается вокруг. Солнце почти в зените; волны, что давеча швыряли «Неистовый» будто тряпичную куклу, ласково мурлычут, накатываясь на песчаный пляж, и делают вид, что они тут вовсе не при чем, а прямо позади него стоят сплошной стеной непроходимые джунгли.
— Джек, — комментирует он увиденное, — ты попал!
Несмотря на столь мрачный вердикт – дерзкая усмешка на растрескавшихся губах. «Джек Воробей нигде не пропадет» — вот его девиз.
Престона он обнаруживает, пройдя вдоль берега ярдов двести. Тот уныло вышагивает на своих длинных ногах у самой кромки воды, выискивая средь обломков «Неистового» что-нибудь полезное; ветерок лохматит его неопрятную седую шевелюру.
— Тьфу, пропасть! – Престон останавливается, со злостью плюет себе под ноги. Обернувшись, сердито глядит на Джека, словно на виновника своего несчастья. – Двенадцать! Двенадцать бочек превосходного ямайского рома! И хоть бы одна уцелела!
Джек пожимает плечами. Было бы полезнее обнаружить какое-нибудь оружие, или инструменты, но он благоразумно оставляет эти мысли при себе, чтобы не злить Престона. Учитывая сколько времени у того во рту не было ни капли рома, это довольно опасно.
— Пойдем, поищем, может еще кто уцелел?
Престон ворчит, но послушно шагает вслед за Джеком.
Солнце припекает; они идут уже довольно долго. Взобравшись на утес, что преграждал им путь, они видят внизу небольшую полукруглую лагуну, и – о, радость! Три человеческие фигуры бредут, как и они, у самой полосы прибоя.
— Э-эгей! – кричит Джек, размахивая руками.
Люди внизу оборачиваются, машут в ответ. Один из них прикладывает ладони рупором ко рту и что-то кричит.
— ….а-а-йтесь и-и-з! – доносит ветер.
— Сейчас спустимся! – Джек с энтузиазмом устремляется вниз по узкой крутой тропке, оставив далеко позади неуклюжего Престона.
У подножия утеса его встречают товарищи по несчастью. Одноглазый, крючконосый Фоукс, крепыш Зигг, до самых глаз заросший рыжей бородой, и …
— Рипли! – непроизвольно вырывается у Джека, и это имя звучит в его устах подобно ругательству.
— Рад меня видеть, малыш?
До чего же гнусная у него ухмылка! Джеку однажды уже удалось стереть эту ухмылку с рожи Рипли, но, похоже, тот не угомонился. Картина недельной давности проносится у Джека в голове так, словно это случилось лишь вчера.
… Рипли доставал его с самого первого дня, как Джек поднялся на борт «Неистового». Сальные взгляды, похабные шуточки, а временами и откровенное приставание. Джек терпел. Ему не очень-то хотелось связываться с Рипли, который был крупнее его раза в два и куда опытнее в драках. Но рано или поздно ему пришлось бы пойти на открытый отпор, поскольку тому, кто не умеет за себя постоять не место среди буйного «берегового братства». И вот однажды, после ужина, когда заморыш Воробей жадно проглотил свою порцию пшенной каши с солониной и оправился на камбуз за добавкой, его настиг ненавистный голос Рипли.
— Джеки, детка! Если ты голоден, иди ко мне, я приберег для тебя кусочек сахара!
Его дружки, сидевшие рядом, насмешливо заржали. Остальные матросы притихли, с любопытством созерцая сцену. Даже не оборачиваясь, Джек лопатками чувствовал липкий взгляд Рипли, который словно ощупывал его. Тогда-то он ясно понял, что если немедленно что-нибудь не предпримет, то навсегда останется в глазах команды трусливым сопляком. Между тем Рипли поднялся, не спуская глаз со съежившегося Джека.
— Ну-ка, малыш, не стесняйся! Я знаю, ты давно хочешь, чтобы тебя кто-нибудь приласкал!
В следующий момент, словно серебристая молния мелькнула пред изумленными взорами свидетелей этой сцены. Тяжелая наваха сорвалась с ладони резко развернувшегося Воробья и вонзилась аккуратно между ног Рипли, по самую рукоять войдя в деревянную перегородку, у которой тот стоял. Смуглое лицо пирата вытянулось и резко побледнело, приобретя зеленоватый оттенок. Медленно, очень медленно Рипли нагнулся и начал судорожно ощупывать части тела, судя по всему, составляющие предмет его особой гордости. Но к счастью для него, лезвие всего лишь продырявило ему штаны, пришпилив к перегородке словно бабочку. В наступившей тишине звонко и насмешливо прозвучал голос Джека:
— В следующий раз я возьму на пару дюймов выше. Смекаешь? …
Джек непроизвольно стискивает зубы, но голос его звучит спокойно и издевательски:
— Рипли, дружище! Так и знал, что ты не утонул, ведь субстанция, подобная тебе, прекрасно держится на плаву!
— Ах ты, щенок паршивый…!
Рипли угрожающе надвигается на Джека, но его властно останавливает Фоукс, который умудрился сохранить при себе целый оружейный арсенал, что позволило ему взять на себя обязанности капитана.
— Довольно заниматься ерундой! Нам нужно подумать о том, как выжить на этом проклятущем острове! Я, Зигг и Воробей пойдем искать пресную воду и место, где можно разбить лагерь, а Рипли с Престоном тем временем еще раз обследуют побережье. Вдруг все же судьба благословит нас какой-нибудь полезной находкой.
Рипли некоторое время, набычившись, глядит в глаза новоявленному кэпу, машинально щупая левое бедро, где обычно красуется солидных размеров палаш. Не найдя на месте вожделенного предмета, он отводит глаза и покоряется.
Джунгли обступают пришельцев со всех сторон, принимая в свои жаркие, хотя и не слишком дружелюбные объятия. Окутывают душной влагой, переплетением ядовито-желтых лиан, голосами птиц и животных, назойливым гудением насекомых. Фоукс широким мачете прорубает маленькому отряду путь, чертыхаясь сквозь зубы; Джек следует за ним, чувствуя затылком тяжелое сопение Зигга.
Тонкие ноздри Воробья ловят неведомые запахи; кожей он ощущает вокруг себя неудержимую пульсацию жизни — все живое здесь существует по собственным законам, чуждым, странным, угрожающим. Им не выжить здесь – эта мысль вдруг приходит в голову, словно кто-то нашептал ему на ухо роковое пророчество. Ладонь Джека непроизвольно ложится на рукоять верной навахи; резко вскрикивает над их головами какая-то птица.
— Ч-черт! – Фоукс останавливается, утирая пот со лба. – Занесло же нас! Говорил капитану, надо было идти на юг!
— Слышите? – Джек замирает, навострив уши.
— Чего? – недовольно бурчит Фоукс, — ничего не слышу!
— Вода! Журчание воды!
Они ломятся вперед, словно стадо древних мамонтов; заросли все сгущаются, оплетая лианами, цепляясь колючками за одежду и забивая ноздри спертым воздухом. Наконец в этой ядовито – зеленой паутине мелькает просвет, и журчание воды становится явственнее. Зигг стремглав кидается вперед, опережая капитана, но тот хватает его за пояс и валит на землю, делая Джеку знак укрыться.
— Глядите-ка! Никак — девка!
На берегу открывшегося их жаждущим взорам прелестного озерца с падающим со скалы небольшим водопадом виднеется стройная полуобнаженная фигурка девушки с ниспадающими на плечи иссиня-черными прямыми волосами. Присев на корточки спиной к невидимым ей пришельцам, дикарка черпает ладонями воду, ополаскивая лицо.
— Какая цыпочка! — Зигг скалит зубы в усмешке, — откуда она здесь взялась?
— А может она не одна? — Фоукс крепче стискивает рукоять мачете, — может у них тут целое племя? Тогда нам несдобровать! Я слыхал, что на островах этих широт живут одни людоеды!
— Это вовсе не девушка, глядите! – со смехом восклицает Джек.
Фигурка на берегу выпрямляется во весь рост, слегка поворачивает голову и троица видит пред собой молоденького юношу, почти мальчика, одетого в алую набедренную повязку.
— Думаю, надо выйти и поздороваться! – решительно поднимаясь на ноги заявляет Джек, которому основательно осточертело валяться в зарослях, изнывая от жажды.
— Куда?! – суматошно вопит ему вслед Фоукс, но Джек оставляет возглас без внимания.
Поза юного дикаря спокойна и расслаблена, но у Джека откуда-то берется уверенность, что паренек уже давно знает об их присутствии. Когда Джек подходит на расстояние вытянутой руки, юноша оборачивается. Воробей замирает, глядя в его глаза, продолговатые темные глаза, обведенные вокруг угольно-черным. Он пристально рассматривает украшения, вплетенные в волосы незнакомца, алую татуировку на его правом плече. Его сердце колотится так сильно, словно хочет выпрыгнуть наружу. Они похожи как братья. Одного возраста и роста, оба смуглые, гибкие, темноволосые; кожа туземца лишь на пару оттенков темнее. Джек сглатывает комок в горле, не в силах издать ни звука. Да разве дикарь сможет понять его?
— Э-э, привет! – произносит он с запинкой, — ты здесь один?
— Кша эл…, — бормочет в ответ туземец что-то совершенно непроизносимое; глаза его подергиваются поволокой. Он медленно вытягивает руку вперед, касаясь пальцем щеки Воробья, словно не веря в его реальность. Его прикосновение, мягкое и осторожное, Джек принимает за приветствие.
— Я – Джек, — выразительным жестом он тычет себя в грудь и медленно выговаривает свое имя. – А ты? Как тебя зовут?
Почему-то этот простой вопрос заставляет юного туземца отпрянуть в испуге; глаза его округляются, а губы сжимаются в тонкую полоску.
— Эй, ты чего? – восклицает Джек изумленно, — я же просто спросил твое имя! Ну, ладно, если у вас не принято представляться, то и не нужно. Буду звать тебя Островитянин.
— Спроси у него, где его сородичи, — слышит он голос Фоукса и вздрагивает от неожиданности – оказывается, он совершенно забыл о своих товарищах.
Джек пытается знаками сформулировать вопрос, и, кажется, это ему удается. Островитянин энергично кивает головой и что-то быстро-быстро лопочет, активно жестикулируя.
— Он говорит, — выдает свое резюме взявший на себя обязанности переводчика Джек, — что его племя живет на соседнем острове, который гораздо крупнее. Он здесь один. Только я не понял, что он здесь делает.
— Вот и славно! – восклицает Зигг, — Перережем ему глотку и дело с концом!
— Эй, эй! – Джек вытягивает руки вперед, загораживая собой туземца. – Вы кое — о чем забыли, джентльмены! Мы застряли надолго на этом островке, и мы здесь чужаки. А вот он, — Джек тычет пальцем в Островитянина, — он здесь не чужак. Он наверняка знает повадки местных животных и птиц, он знает, какие фрукты съедобны, а какие нет, есть ли здесь хищники и как от них уберечься. Да это настоящий подарок судьбы!
Воробей прав, — решительно заявляет Фоукс, — мы возьмем черномазого с собой.