28 апреля 427 года от н.э.с. Вечер. Продолжение
Чудотвор уже сидел в кресле напротив камина и тетешкал на коленях Милу. Рядом стояла мама и улыбалась. Йока остановился в нерешительности, чудотвор же поднял прищуренные, словно близорукие, глаза и хлопнул себя по колену.
– Ба! Ясна! Как быстро растут чужие дети! Он же был крохой! Я отлично помню, вот таким вот крохой! – незнакомец показал рост примерно в полтора локтя от пола. – Меньше этой противной девчонки!
При этих словах от ткнул Милу пальцем в живот, отчего она завизжала в полном восторге.
– Вот что, девочка, поиграй-ка ты немного с мамой, а я хочу посмотреть на твоего братишку поближе. – Он подбросил Милу высоко вверх, играя, и бережно опустил на пол.
Йока смутился и отступил на один шаг.
– Йока, познакомься, это доктор Хладан, наш друг, – сказал отец, появившийся в дверях библиотеки.
– Ты можешь называть меня просто Инда, – чудотвор протянул Йоке руку, – меня в этом доме все называют просто Инда.
Рука гостя была сухой и тонкой, но с широким запястьем. Красивая была рука. Йока смутился еще больше и показал правую руку, закутанную в бинт так крепко, что он не мог ею шевельнуть.
– Ба, я совсем забыл! Извини, мой мальчик. – Доктор Хладан вместо рукопожатия потрепал Йоку по плечу. – Мы пожмем друг другу руки попозже.
Йоке показалось, что каждое слово, сказанное чудотвором, – какая-то замысловатая шутка, соль которой никак невозможно понять. Он словно говорил со сцены – чуть громче положенного, немного наигранно. Но эта наигранность была фарсом, а не фальшью. Йоке понравилось, как говорит доктор Хладан, и он подумал, что с этим человеком, должно быть, легко и весело.
Едва Йока собрался переодеться к ужину, как дверь за его спиной скрипнула и приоткрылась: на пороге стояла Мила.
– Йока, а сегодня папа маму ругал, – сказала она ехидным шепотом, – а ты не слышал.
Это существо, внешне очень похожее на маму, Йока ненавидел всей душой. Вредина, ябеда и жадина! С первого дня появления в доме сестры Йока не мог примириться с ее существованием. Он даже по секрету просил отца отвезти ее обратно в клинику, откуда с ней вернулась мама. Отец смеялся и объяснял, что это его родная сестра, и, конечно, мама ни за что не согласится кому-то ее отдать. Две детские комнаты – игровую и спальню – дополнили третьей, спальней Милы, и, как только та немного выросла, Йока перестал заходить в игровую, перетащив свои игрушки к себе под кровать. Получилось, он лишился комнаты, а не разделил ее с сестрой, как объяснял ему отец. Но этого никто не заметил! Йоке казалось, его вообще перестали замечать с тех пор, как родилась эта девчонка! Мама перестала точно. Отцу, конечно, было с ним интересней, чем с малявкой, но он все равно не забывал поиграть с дочерью и на ночь целовал сначала ее и только потом – Йоку.
– А ты подслушивала? – презрительно спросил он, разглядывая сестренку сверху вниз.
– Ну и да, – ответила она самодовольно, – папа маму из-за тебя ругал.
– Ты еще и врунья!
– Нет, не врунья! Папа сказал, что мама бессердечная. Мама плакала.
– Иди отсюда, а? – Йока сжал губы – ему вовсе не хотелось этого слышать.
– Никуда я не пойду. Мне папа сказал, что тебе пуговицы не застегнуть и чтоб я тебе помогала.
– Без сопливых, – проворчал Йока. Но пуговицы ему на самом деле было не застегнуть.
Девчонка, как назло, всегда к нему липла!
– А еще папа сказал, в твоей школе все боялись маму, что она на них заругается. А она не заругалась.
– Заткнись, понятно?
– Что хочу, то и говорю!
Йока нарочно хотел застегнуть пуговицы сам, но на белой рубашке они были слишком мелкими.
– Ладно, так и быть, застегивай, – снисходительно согласился он. Мила взобралась на стул, чтобы дотянуться до его шеи, и от усердия высунула кончик языка. – И язык не показывай, это неприлично.
– Ничего я не показываю.
– Показываешь.
– Что хочу, то и делаю. А дядя Инда, который к нам пришел, он чудотвор, понятно?
– А то я без тебя не знаю. – Йока поднял глаза к потолку.
– Он хороший. Все чудотворы хорошие. Они из башни защищают нас от росомахи. Ты боишься росомаху?
– Нет, – Йока громко и тяжело вздохнул.
– Ты смелый. Если росомаха к нам придет, когда папы нет, ты ее убьешь?
Эта девчонка не могла помолчать и секунды!
– Росомаха к нам не придет. А жаль… – процедил он сквозь зубы.
– Почему?
– Росомахи живут в лесу. Они по домам не ходят.
– А почему жаль?
Она дошла только до четвертой пуговицы!
– Застегивай быстрей!
– Ну почему?
– Потому что!
– Ты бы ее тогда убил и тебе орден дали?
– Да! – рявкнул он, не в силах слушать эти глупости.
– Ты смелый, Йока, – вздохнула сестренка, – хорошо, когда есть смелый брат.
Она лопотала все время, пока застегивала пуговицы – на рубашке, брюках и пиджаке – и пока подтягивала узел галстука, и еще вздумала Йоку причесать, когда он нагнулся, чтобы надеть ботинки – хорошо, что их не надо было шнуровать!
– Причесаться я и сам могу, – проворчал Йока.
– Мой бедный братик. – Мила погладила его по голове и клюнула губами в затылок. – Я тебе теперь всегда буду пуговицы застегивать.
– Этого мне только не хватало! – Он выпрямился и слегка пригладил волосы правой рукой, глядя в зеркало.
– А я все равно буду! – упрямо сказала сестренка, но Йока ее уже не слушал: распахнул дверь из комнаты и поспешил в столовую. Мила с визгом кинулась его догонять, топая каблучками новых лаковых туфель с бантами из светлого крепа.
Нет никаких сомнений в том, что по лестнице Йока бегал гораздо быстрей, чем его сестра, и уступать ей дорогу он не собирался. Каблучки щелкали у него за спиной неритмично и нерасторопно – Йока вообще не мог себе представить, как в женских туфельках можно ходить, не то что бегать! Мила, повизгивая, обогнала его на площадке, где лестница поворачивала в сторону: протиснулась вдоль стенки, задев Йоку пышной кружевной юбкой, на что он лишь презрительно поморщился – не соревноваться же с сестрой!
Она оглянулась, показывая ему язык и не глядя под ноги, а потому тут же оступилась и кубарем полетела вниз, на ковер в гостиной. И хотя падать было невысоко – три или четыре ступеньки, – Йока от испуга остановился. В воздух взлетели многочисленные нижние юбки и накрыли девочку с головой, обнажив смешные панталончики. Примерно секунду она лежала неподвижно – и Йока боялся вздохнуть, – а потом на весь дом разнесся оглушительный рев. Он хотел подойти к сестре и помочь встать, но не успел даже спуститься с лестницы: первой в гостиную вбежала мама, за ней кухарка, сверху из своей комнаты выскочила няня, потом появились отец, доктор Сватан и чудотвор – Инда Хладан.
Мама подняла рыдающую Милу с пола и прижала к себе. Йока остановился в нерешительности, не зная, что ему делать.
– Что случилось? Как? Где больно? – Мама ощупывала малышку с головы до ног, но та только ревела. – Йока, она упала с лестницы?
– Ну да, – Йока пожал плечами.
– Высоко?
– Да не очень.
Няня оттолкнула его и тоже кинулась к девочке, но мама ревниво повернула ребенка в сторону. Глаза мамы встретились с глазами Йоки, и лицо ее неожиданно потемнело.
– Йока, сознавайся, это ты ее толкнул!
– Не толкал я ее! – фыркнул тот.
– Толкну-у-у-ул! – вдруг завыла Мила. – Это он меня толкну-у-у-л!
– Ты врешь! – вспыхнул Йока. – Никто тебя не толкал! Ты сама под ноги не смотришь!
– Йера! – вскрикнула мама. – Йера, он ее толкнул!
Лицо отца, испуганное до этого, стало беспомощным и виноватым. Он тяжело вздохнул, взглянув на маму, но тут вмешался Инда Хладан.
– Ясна, никогда не надо доверять словам маленьких противных девчонок: они если и не врут, то обязательно сочиняют. – Он подмигнул Йоке и присел на корточки рядом с Милой. – Деточка, а как он тебя толкнул?
– В спину! Кулаком!
– А-я-яй! Как нехорошо наговаривать на братишку. Подумай сама, как бы он толкнул тебя кулаком, если у него сломаны пальцы? Я понимаю – ногой, это было бы совсем другое дело!
– Да, ногой! Ногой! – еще сильней разрыдалась Мила, но уже без слез, из чистого притворства.
– А вот в это я не поверю никогда: чтобы взрослый юноша пинал ногами маленьких девочек. Нет, Ясна, боюсь, вредная девчонка сочиняет. Обидно само́й быть виноватой в таком некрасивом падении, а?
– Йока, ты ведь ее не толкал? – спросил отец.
– Делать мне нечего, – ответил тот.
– Ясна, пусть на Милу посмотрит доктор Сватан, – сказал отец. – Мне кажется, ничего страшного не произошло.
Мама неохотно уступила, но, поднявшись, тут же набросилась на няню:
– А вы где были? Где вы были? Почему вы не смотрите за ребенком и позволяете бегать по лестницам? Сколько раз говорилось, что по лестнице надо ходить спокойно!
– Но я… вы же сами сказали… – жалко лепетала няня. – Мила была с братом…
– Неужели непонятно, что четырнадцатилетний мальчик не будет смотреть за сестрой! И я вам плачу за это деньги, вам, а не ему! – Мама едва не плакала.
– Ясна, перестань, – отец взял ее за руку. – Это я послал Милу помочь Йоке одеться. Такое случается, уверяю тебя, дети падают, разбивают носы и коленки, это же дети, Ясна…
– Совершенно верно, – невозмутимо подтвердил чудотвор, – мои делали это едва ли не каждый день.
– У тебя мальчики, – Ясна поджала губы.
Доктор Сватан тем временем посюсюкивая осмотрел Милу со всех сторон и, улыбаясь, констатировал:
– На коленках останутся синяки, на локотках – ссадинки. Я бы даже не стал мазать их йодом, чтобы напрасно не мучить ребенка.
Мила уже не ревела, а только изредка всхлипывала.
– Я думаю, пора садиться ужинать. – Отец взял маму под руку и повернулся к няне. – Вы не хотите к нам присоединиться? У нас сегодня гости.
Та только покачала головой, все еще оставаясь растерянной и испуганной. Вообще-то у Милы была противная няня – высокая, костлявая и постоянно читающая нравоучения, по крайней мере Йоке, но на этот раз Йока ее пожалел: она ведь тоже не виновата, что Мила не смотрит под ноги!
Только оказавшись за столом, Йока вспомнил, как проголодался, – после школьного завтрака он ничего не ел. А кухарка расстаралась к приходу гостя: подала не меньше шести закусок, в том числе любимую Йокой заливную рыбу. И, похоже, на кухне жарилось что-то очень вкусное – запах оттуда шел одуряющий.
Говорили, конечно, о политике. Йока давно понял: когда за столом встречается хотя бы двое мужчин, они всегда говорят о политике. Политика не очень его интересовала.
– Совершенно революционное предложение! – рассказывал отец. – Я, если честно, даже опешил сначала!
– Очень интересно. – Инда Хладан облизнул ложку, которой ел паштет из гусиной печени. – Даже не могу себе представить, что технически революционного может предложить нижняя думная палата.
– Представьте себе, трамвай! – улыбнулся отец.
Доктор Сватан посмотрел на него вопросительно и перестал жевать.
– Конечно, не обычный трамвай, к которому мы все привыкли. А трамвай совершенно новый. Они предлагают сделать трамвай на шестьдесят сидячих мест, при этом количество стоячих будет почти неограниченно!
– Да? – переспросил Хладан. – И кто же будет занимать эти шестьдесят мест?
– В том-то и дело! Планируется снизить стоимость проезда почти в шесть раз. В первое время, конечно, придется добавлять средства из казны, но зато пользоваться трамваем сможет почти каждый рабочий! Уже разработана схема новых маршрутов, которая свяжет промышленные районы с жилыми кварталами. Возможно, подключатся профсоюзы, а может, и сами заводчики. Подумайте: вместо того чтобы добираться до завода час-полтора, рабочий будет делать это за четверть часа!
– Эх, старый добрый трамвайчик… – вздохнул чудотвор с улыбкой. – Скоро прогресс зайдет так далеко, что и на авто будет ездить каждый рабочий.
– Инда, мы этого и добиваемся. И, мне кажется, чудотворы никогда против этого не возражали.
– Нет, я не возражаю, – немедленно согласился Хладан, – напротив. Это очень хорошо. В Элании, во всяком случае в Афране, такое невозможно.
– Почему же? – спросила мама.
Йока был в Элании – они ездили туда отдыхать, – но трамваев там действительно не видел.
– Там же горы! – ответил Инда. – Трамваям по горам ездить трудновато. Но в Афране ходят маршрутные авто на десять мест. Может, новая мода дойдет и туда? Нет, мне положительно нравится эта идея! Я же консерватор, мне к каждой новой идее надо сперва привыкнуть.
– Мне тоже это нравится, – подтвердил доктор Сватан, – я сочувствую левым, мне кажется, будущее за ними. Наше государство достаточно богато, чтобы каждый мог жить достойно и удобно. Вспомните, как пятнадцать лет назад осуждали обязательную семилетку. А теперь заводчики отказываются брать на работу тех, кто не закончил школу. А как с тех времен поднялось книгоиздание?
– Сватан, – лицо чудотвора стало лукавым, – я помню, вы выступали против бесплатной медицины. Или я что-то путаю?
– Ну, это было давно, – доктор усмехнулся в усы. – Я всего лишь опасался недостатка средств. Меня не тяготит работа в клинике, и оплачивают ее достойно.
– Эх, господа, – Инда откинулся на стуле и расправил плечи, – как интересно жить! Особенно в наше время! Когда я был мальчиком, никто и не подозревал о появлении авто или трамваев. К слову, хотел рассказать о новом проекте. Это не для прессы, но распускать слухи уже можно: речь идет о преобразовании света в тепловую энергию. Наши дети забудут об отоплении дровами и углем. Надеюсь дожить!
– Серьезно? Опыты увенчались успехом? – переспросил доктор.
– Ну, не совсем так, как рассчитывали изначально… Но фотонные усилители теперь реальность, и, кстати, один из них установлен на верхней площадке Тайничной башни. Страшное оружие, я вам скажу… Беспросветный лес можно выжечь за два-три дня. А вот использовать этот прибор для нагрева предметов пока слишком дорого. Сегодня пятнадцать минут работы фотонного усилителя погасят свет во всей Славлене на несколько часов. Но, – Инда улыбнулся, – когда-то никто не верил и в магнитные камни!
– Инда, ты напросился на тост, – улыбнулся отец, – я предлагаю выпить за чудотворов. За их силу и мудрость. За то, что солнечные камни вошли в каждый дом. За то, что магнитные камни вращают колеса насосов, станков и авто. И за будущее тепло.
– Прекрасно, – кивнул доктор, поднимая бокал. – Йера, ты умеешь красиво говорить. Надеюсь, в верхней палате это ценят.
– Спасибо, Йера. Хотя я и считаю собственные заслуги скромными, мне все равно приятно. – Инда поднял бокал, но немедленно его опустил. – А почему взрослый парень за столом давится компотом? Так не годится.
Отец растерялся, посмотрел на Йоку, потом на дворецкого, который ему кивнул.
– Мне кажется, детям вредно пить вино, – вставила мама, которая до этого не вмешивалась в разговор мужчин.
Отец снова взглянул на дворецкого, словно искал у него поддержки, и неуверенно сказал:
– Вообще-то ему уже четырнадцать… У чудотворов четырнадцать лет – возраст посвящения, совершеннолетия, я ничего не путаю? – отец повернулся к Хладану.
– Совершенно верно, – ответил Инда. – После инициации чудотвора считают полноправным членом клана, и я в четырнадцать лет сидел за столом наравне со всеми.
– Может быть, организм чудотвора устроен иначе, – снова попробовала возразить мама, – и вино ему не вредит?
Дворецкий поставил напротив Йоки высокий бокал, но после маминых слов помедлил наливать вино.
– Вино не вредит никому, если употреблять его умеренно. На севере просто не сложилась культура пития, какая существует в южных странах, как в Элании и особенно в Стерции – родине виноделия. – Йоке показалось, что Инда говорит это специально для него. – Ясна, перестань ворчать. Йера предложил выпить за чудотворов, и я до сих пор на это рассчитываю.
Дворецкий, глянув на отца, налил Йоке половину бокала. Забинтованной рукой держать тонкое стекло было не так удобно, как стакан, но Йоке это понравилось – какой подросток не мечтает поскорей стать взрослым? Он не в первый раз пробовал вино и старался притвориться, что оно ему по вкусу, – ведь только дети не понимают вкуса вина.
– За чудотворов! – повторил отец, снимая неловкость. Все поднялись с мест, соединяя бокалы в центре стола по старой северной традиции. И Йока – вместе со всеми, как будто всю жизнь только и делал, что пил вино.
– Как приятно оказаться в кругу земляков, – сказал Инда, усаживаясь на место. – В Элании, например, только приподнимают бокалы, и мне каждый раз чудится, что меня хотят отравить.
– Почему? – спросил Йока и прикусил язык: как-то по-детски это прозвучало. Это Мила задает свои бесконечные «почему?», а он давно вышел из этого возраста.
– Наша традиция соединять бокалы происходит от древнего обычая переплескивать вино из кружки в кружку в знак того, что оно не отравлено, – пояснил Инда, нисколько не удивляясь вопросу.
– Мне кажется, на юге такой традиции возникнуть не могло, – доктор Сватан вытер губы салфеткой, – ведь в древности там использовали глиняную посуду, а не деревянную. Попробуйте столкнуть две глиняные кружки так, чтобы вино переплеснулось из одной в другую, – они разобьются.
– Интересное наблюдение, – кивнул Инда, – действительно. А я никогда об этом не думал. И в связи с этим тоже хочу предложить тост: за лес. За наш Беспросветный лес – он наш ужас, наш враг и в то же время наш кормилец. На Севере он питает силой чудотворов, как в Элании – море, в Натании – горы, а в Исиде – пустыня. Красиво сказал, а?
Он снова подмигнул Йоке.
– Красиво, – подтвердил отец, – я согласен за это выпить.
– Следующий тост, я чувствую, будет за росомаху, – проворчала мама. Она никогда не любила лес и старалась не упоминать его всуе.
– Ясна, росомаха – всего лишь часть леса, безобидный и премилый зверек, – сказал отец, – право, смешно приписывать ей все зло, совершаемое в этом мире, это не более чем персонаж детских сказок.
– Народные сказки – это мудрость прошлых поколений, – сдержанно возразила мама.
– Ну, не надо приписывать народу слишком много мудрости, – ответил Инда, – народ когда-то считал, что Солнце кони везут по небу в колеснице, но мы же не будем в это верить, не правда ли?
– Я верю в науку, – согласился с ним доктор, – и тоже хочу выпить за лес.
Потом они выпили за науку, за солнечные камни, за светлое будущее для всех в Обитаемом мире – Йока почувствовал головокружение и желание поговорить. Ему это не понравилось: он словно перестал принадлежать самому себе, отвечать за свои слова и поступки. Ему хотелось сбросить с себя эту странную пелену, избавиться от ощущения наваждения. И вместе с тем он понял, почему взрослые любят пить вино: разговоры за столом становились все более веселыми, глаза сияли, лица покрылись румянцем. Мама уже не сердилась, а смеялась. И в то же время – Йока понял это по глазам – никто себя не потерял, никто не ощущал такого же наваждения, как он. Наверное, мама была права и детям пить вино действительно вредно.