— В сущности, люди желают двух вещей: богатства и смерти своим врагам, — зевнул Саша, расстёгивая рубашку. — А ещё — жить у моря.
— Ни за что не поверю, что только это. Я, например…
— Я и не говорю, что только это. Но эти три — массовые категории. Каждый второй желает стать миллиардером, каждый третий — чтобы что-то случилось с конкурентами, с кредиторами…
— Я желаю, чтобы ты перестал трещать об этой вашей сиреневой машине, — заявила Ира, усаживаясь в кровати. — И занялся кое-чем другим. Кое-чем поприятней.
После запуска они продавали билет на стандартный сеанс «Сияния» за сто долларов. Желающих было предостаточно, а через месяц сарафанное радио привело к ним уже три сотни клиентов, и «Сияние» подорожало: часовое погружение можно было купить за двести, двухчасовое — за пятьсот, а пять сиреневых часов — за девятьсот девяносто девять долларов. Через полгода денег было столько, что, по их меркам, хватало почти на любой маразм. Саша с Ирой съездили в Австрию и отдохнули на Гоа. Ян приобрёл Порше с пробегом; Артём сделал первый взнос за квартиру в Швейцарии.
Первое время они смотрели на то, что происходит внутри кабины, по приколу, и поначалу это было куда интересней Нетфликса. Люди надевали наушники, думая, что те просто обеспечат хороший звук. Но в билетах на «Сиреневое сияние» не значилось, что наушники снимают нервные импульсы и проецируют картинку не только на сетчатку клиента, но и на экраны создателей машины. Авторы «Сияния» давились хохотом или смеялись в голос, глядя, как тужатся клиенты, лишь бы сдох ненавистный конкурент или вместо ипотечной распашонки в Новой Москве у них оказалась бы квартира где-то на Манхэттене.
А потом им надоели все эти воображаемые любовные схватки, пыжывшиеся дамочки и импотенты, графоманы, возжелавшие мировой славы, и мелкие интриганы. Смотреть продолжал один Саша — не ради интереса, а только чтобы убедиться, что технически всё по-прежнему безупречно. Он садился к экранам ещё до восьми, чтобы проверить состояние серверов и подготовиться к первому клиенту. А в десять приходила с подносом Ира — неизменный кофе, бутерброды с плавленым сыром, по настроению — финиковый сироп или молоко.
…Тем утром он клал поверх сыра ломтик колбасы, а второй рукой привычно листал ленту. То и дело мелькали фото прибрежных американских городов: залитый водой Портленд, разруха в Провиденсе, Хартфорд, почти скрытый мутными гигантскими волнами… Он рассматривал руины океанариума Атланты, когда Ира мрачно прочла:
— Глобальное потепление спровоцировало таяние ледников, в результате чего города первой линии оказались под водой более чем на сорок процентов…
«Люди хотят жить у моря» — вспомнил Саша собственные слова, брошенные так недавно — сумрачным тёплым вечером в «Лимонном дереве» в Кандолиме.
Они не обсуждали это; он не сказал ни о чём ребятам. В конце концов, о глобальном потеплении в мире говорили столько, сколько он себя помнил. Но по-настоящему страшно стало позже.
— Саша, — позвала его Ира, напряжённо вглядываясь в экран. — Саш…
— Чего такое?
— Посмотри, пожалуйста. Мне кажется, какой-то глюк…
Он наклонился над ней, чмокнул в волосы и глянул в окошко браузера.
— А что не так?
— Посмотри. Тридцать рублей на счету.
— Ну… немного, — не понимая, к чему она клонит, осторожно ответил он. — Тебе перевести? Сколько надо?
— Саша, — нервно произнесла Ира, оглядываясь. — У меня должно быть не тридцать рублей. Должно быть триста тысяч. Я не могла столько потратить, не заметив.
В глазах у неё была паника, и Саша быстро схватил Иру за руку. Знал по опыту: надо купировать это, пока не перешло в истерику.
— Может, взломали. Всякие сволочи есть, сама знаешь. Ну, успокойся. Ну ведь это не проблема для нас — триста тысяч. Сколько сегодня сеансов? Пятнадцать? Хорошо… Завтра к вечеру нагоним, я объясню ребятам, всё тебе вернём. Ну чего ты?..
Она уже всхлипывала, кулаком вытирая слёзы. Саша нашарил в кармане телефон.
— Давай я тебе прямо сейчас скину. Успокойся. Ирочка. Всё, всё…
Открыл мобильный банк, нашёл в списке контактов И.А., ввёл в окошечко «100 000». Кнопка «Перевести» осталась серой.
— Да что такое…
Ещё раз выбрал получателя, добавил «Люблю тебя» в поле для сообщений. «100 000». «Перевести». «Недопустимая сумма перевода».
— Да что ещё за ерунда!
Проверил баланс. Тридцать один рубль три копейки.
— Слушай, Ир, по ходу и меня взломали… Алё… Артём? Там Янчик рядом? Слушайте, у нас тут с Иркой такая история глупая… Чего? Откуда знаешь? В смысле?..
Не отнимая трубку от уха, он растерянно посмотрел на Иру. Та уже звонила в службу поддержки.
— Извините, все операторы заняты, — раз за разом повторял прохладный вежливый женский голос. — Вам ответят через… сто тринадцать минут.
К вечеру, несмотря на рассылку и активную рекламу, у них едва набралось сто тысяч. Это был первый день, когда «Сиреневое сияние» простаивало часами в ожидании клиентов. Как и в самом начале, они сидели у пульта втроём, хмурые и нервные.
Ира принесла пиалу с орешками, молча поставила на стол три чашки чая.
— Обнищали мы, товарищи, — разглядывая на свет заварочный пакетик, мрачно констатировал Ян. Артём поклацал мышкой и вывел на пустой экран «Сияния» заголовок из Яндекс.Новостей: «Деньги похищены с карт двух миллиардов пользователей в более чем 170 странах».
— Интересно, сколько же людей реально обогатились на этой штуке?
— Сколько обеднело, столько обогатилось, — буркнула Ира, пристраиваясь на край стола. — Что ты там говорил, Саша? Треть людей хочет разбогатеть?
— Не треть. Просто это одно из трёх основных желаний.
— Это ты о чём? — закидывая в рот арахис, хмуро спросил Артём.
— Да я говорил же вам, нет? Все подреальности, которые строит «Сияние» в головах клиентов, делятся на три основных категории: жить у моря, быть богаче, завалить конкурентов. Есть ещё всякая мелочёвка, но её гораздо меньше…
— Ха-ха, — Ян сделал глоток и резко поставил кружку — так, что несколько капель выплеснулись на расписание сеансов. — Хочешь сказать, желания скопились и перетекли в реальность?
Саша пожал плечами. Ира нашла под столом его руку. Он, глядя в пол, произнёс:
— Может быть.
— Хрень, — бросил Ян, одним махом сгребая остатки орехов в рот.
— Мне кажется, нужно кому-то сказать об этом. Может быть, полиции.
— Полиции? Ты смеёшься? И что они сделают? Может быть, вернут деньги — на основании твоей фиговой гипотезы?
— Если ты пойдёшь с этим в полицию, тебя отправят в психдиспансер на экспертизу, — добавил Артём. — К тому же, Санёк… Подумай сам. Это мистика. Это просто догадка. Просто случайное совпадение.
— Уже второе, — напомнил Саша.
— А какое было первое?..
— Затопленные города на побережье. Сколько народу хочет жить у моря? Вот оно и приблизилось к ним. Ты в курсе — после того, как цунами стихли, уровень моря поднялся на три метра? Это значит, что, например, к Москве оно стало ближе километров на сто.
— Ты перегибаешь палку, — мягко покачал головой Артём. — Мы все психуем из-за денег. Но, в отличие от некоторых, у нас, — он кивнул на потрескивавшую кабину «Сияния», — есть возможность быстро всё вернуть.
— Ира? — отчаянно обернулся Саша. — А ты? Что ты скажешь?
— А что я могу сказать… — Она растерянно пожала плечами, скользя взглядом по лицам. — Я ведь не в доле. Как я могу решать, как поступить…
Гром грянул через месяц. Последствия цунами у побережья Штатов ликвидировали; об изменениях климата правительства особо не распространялись. Глобальный взлом электронных кошельков, прозванный «GTM», потихоньку ушёл из заголовков. А в тысячах километров от «Сиреневого сияния», на громадном рыбном рынке Китая, зафиксировали первый случай нового вируса.
…Узнав, что Москва перестала принимать самолёты, Саша долго смотрел на притихшую кабину. Она походила на просторный душ: тонированные стеклянные стены, выпуклые панели. Не хватало только лейки — вместо неё с трубки свешивались массивные звукоподавляющие наушники, под завязку напичканные датчиками.
— Надо идти, — сказал он сам себе, надеясь, что Ира услышит и поддержит. — Надо сказать кому-то. Да ведь? Да?..
— Да, — ответила она после паузы каким-то странным, надломленным голосом.
— Пойдёшь со мной? Мне нужен хоть один свидетель. Иначе не поверят…
Она молча оделась, достала из ящика пакетик стерильных масок. Уже в прихожей попросила:
— Надень перчатки. У тебя же есть какие-то…
Он не стал возражать — вытянул старые зимние перчатки, подождал, пока она зашнурует ботинки и выйдет на лестничную клетку. Закрыл дверь.
— Взяла паспорт?
— Взяла.
Из-за маски и спрятанной под шапкой чёлки Ирино лицо казалось чужим. Голос звучал глуховато, в нос. Впрочем, она и не говорила особенно. Только в непривычно тихом вестибюле метро спросила:
— А стоит ли?
— Ты разве не видишь, что творится?..
— Погоди… Не вскидывайся… Я верю, что это из-за «Сияния»… Я только хочу спросить — ты ведь сказал, что есть три категории. Три желания. Они ведь уже все, выходит… осуществились. Стоит ли тогда рассказывать об этом?
— А ты уверена, что ничего другого не осуществится? Откуда я знаю, сколько надо желающих в «Сиянии», чтобы что-то случилось по-настоящему? Мне надо было сразу идти… Не слушать ни их, ни тебя!
— Куда ты ехать-то хочешь?..
— На Петровку.
— А почему нельзя написать им? Или выложить в интернет, поднять волну?..
— Где гарантия, что люди не скажут, что это очередной фейк?
— А если написать в полицию?..
— Да они пошлют нафиг такие письма! На Петровке — главное управление. Там не пошлют. Не должны… Надеюсь…
Они возвращались домой на такси глубокой ночью. Ира, дуя на руки в перчатках, тихо сказала:
— Мне кажется, они согласились на экспертизу только потому, что растеряны. Хотят хоть за что-то зацепиться…
…Через три дня в подвал игрового клуба, арендуемый под «Сияние», приехал наряд полиции, психолог и трое медиков. Ира, нервничая, впустила их внутрь. Саша ждал у приборной панели.
— Кто первый?..
Пальцы привычно побежали по клавишам. Руки дрожали.
— Вывести видео на экран?..
— Выводи, — кивнул один из медиков. Второй вошёл в кабину. Саша медленно запустил «Сияние».
Серия последовавших экспериментов и проверок казалась бесконечной, а дурные новости не заставляли ждать: по миру прокатилась волна разводов («Как же… Сколько в «Сиянии» было тех, кто хотел без утайки трахаться с любовниками…»). Следом всё чаще стали рождаться дети с мутациями («Помнишь того идиота, который в кабине вообразил себя Железным человеком? Ещё ведь Человек-паук был… Какие-то супергерои со встроенными крыльями, клыками, сверхспособностями… Пожалуйста, мутации!»).
— Каких ещё подтверждений они ждут? — кусая губы, спрашивал Саша у Иры и раз за разом возвращался к экспертам. Стараясь, чтобы голос звучал ровно, стараясь не показаться психом, убеждал: — Система на пределе. Я могу предоставить любые документы… Архивы… Какие ещё доказательства вам нужны?
Сначала ему говорили, что такие выводы — о том, что синхронные желания масс могут корректировать реальность — не делаются сгоряча. Что нужно снять показания, сличить нервные импульсы, поставить ряд опытов…
— Я вёл записи. Просматривал практически все сеансы.
— Круглосуточно?
— Почти.
— Даже если так — внимание рассеивалось, вы могли быть необъективны. Вас учили вести протокол? Ну вот… Всё, что вы могли, вы уже сделали. Ваши друзья, — смешок, — тоже.
Потом с ним перестали разговаривать — обращались только в крайнем случае, когда у их специалистов не получалось разобраться самостоятельно. А потом «Сияние» сломалось. Артём и Ян сидели на карантине, их не допустили к ремонту. Всё, что смог сделать Саша, — обеспечить последний сеанс.
Население стремительно сокращалось, на планете свирепствовали вышедшие из-под контроля фантазии «Сияния», и российские эксперты наконец признали их реальностью и предали инцидент международной огласке. Делом «Сиреневого сияния» занялась ООН.
Всенародный тендер «Последнее желание» был объявлен спустя два месяца, когда численность населения упала вдвое, а все предложенные варианты выхода из кризиса были признаны несостоятельными. Проекты последнего сеанса работы «Сиреневого сияния» принимались в течение недели, ещё неделю длилось голосование; в финал вышли три предложения. Окончательное решение должен был принять совет Безопасности Планеты.
Члены совета БП, миновав шлюз, собирались на заседание. Единственный оставшийся в живых создатель «Сияния» уже сидел за полированным столом, пропитанным запахом антисептика, и угрюмо смотрел на входящих поверх сплетённых пальцев.
Глава совета Петер Цетко снял маску, стянул перчатки и, кивком поприветствовав государственного преступника, раскрыл папку с проектами-финалистами. Спикер начал:
— Первая инициатива, которую человечество признало релевантной, предлагает протестировать в «Сиянии» идеальный мир, законы которого не только учитывают все недочёты существующей законодательной системы, но и предполагают беспрецедентные меры по борьбе с распространением вируса. Озвученная инициатива носит название «Утопия».
Создатель «Сияния» скривился, растирая в пальцах веточку мяты.
— Вторая инициатива, «Желание», — прокашлявшись в локоть, объявил спикер. — Находясь в кабине аппарата «Сиреневое сияние» во время последнего сеанса, нужно пожелать, чтобы возникло ещё несколько таких аппаратов. С их помощью, имея неограниченное количество желаний, исправить ситу…
— Не сработает, — перебил спикера Саша. — Вернее, может сработать, но вероятность, что машину заклинит, девяносто девять и девять. Вы просто прое… упустите последний сеанс. Всё.
— Александр. Вам слова не давали.
— А зачем тогда я здесь сижу?
— Пожалуйста, изложите техническое обоснование вашего заявления в письменном виде. После заседания, — Глава совета кивнул спикеру: — Продолжайте.
— Третья инициатива под названием «Ворота» предполагает превращение кабины аппарата в подобие шлюза. Человек, посетивший последний сеанс, пожелает, чтобы внутри кабины оказался мир, идентичный существующему, но без последствий использования «Сиреневого сияния».
— Две проблемы, — Саша поднял голову и улыбнулся резко и неприятно. — Первая. Где вы найдёте человека, который придумает идеальный мир? Каждый захочет какой-то лазейки для себя… Вторая. У «Сияния» есть лимит. Даже если вы превратите кабину в шлюз, эта подреальность не продержится долго. Сколько людей вы успеете прогнать? Тысяч двести? Триста? Я не сомневаюсь, что вы наплодите из них новое человечество. Но как будете выбирать их из четырёх миллиардов? Ладно, из трёх, и тем не менее?
После краткого молчания глава совета снова взял слово.
— На раздумье отводится двадцать четыре часа. В силу сложившейся эпидемиологической ситуации членам совета запрещается покидать здание до следующего заседания.