Эта ночь была словно создана для синематографа — редкая для Лондона летняя ночь, теплая и прозрачная. Восточный ветер, бушевавший весь предыдущий день, выдул с улиц желтоватый туман, а омытая вечерним дождем Кровля сияла в лунных лучах хрустальными гранями, усыпая тротуары призрачными голубовато-мерцающими осколками лунных дорожек. И даже алые отблески Пекла, столь характерные для Ист-Энда, сегодня не добавляли мрачности и выглядели скорее воспоминаниями о закате, праздничными фонариками или же полупрозрачными лепестками красных роз, вопреки всем законам физики почему-то не кажущимися черными в лунном свете.
Лепестки, которыми Камилла Клодель усыпает брачное ложе, розовые. Как и свечи — она зажигает их одну от другой, расставляет по роскошно обставленной спальне: на каминную полку, на широкий подоконник огромного стрельчатого окна, на журнальный столик, на пол. Шелк ее платья сверкает драгоценным рубином, пламя свечей отражается в настенных зеркалах, мерцает в позолоченных рамах и глянце натертого паркета, гаснет в тяжелом бархате штор. Окна распахнуты настежь, ночной ветерок колышет огоньки свечей, заставляя метаться по стенам тени.
Вдруг комнату заливает холодный свет, перекрывая теплое пламя свечей и газового рожка. Камилла оборачивается и видит, что прямо напротив окна в разрыве туч висит огромная полная луна.
Камилла подходит к окну. Замирает, любуясь луной. Из соседней комнаты доносится невнятный шум, падает на пол что-то мягкое.
Камилла вздрагивает, задергивает шторы. Прислушивается…
*
— Стоп! — Скрипучий голос Холмса разрушает очарование волшебной картинки, возвращая нас в кают-компанию «Бейкер-стрита». — Мадам! Я бы хотел уточнить: шторы задернули вы? Зачем?
— Конечно! Я современная женщина и не буду по каждой ерунде дергать несчастных девочек, что там работают. К тому же вы видели тех девочек и тот отель?! Одно название что люкс! Завтрак несли чуть ли не десять минут!
— Зачем вы задернули шторы, мадам? Если вы замерзли, не логичнее ли было закрыть окно или развести огонь в камине?
— Замерзла? Летом? Вы за кого меня принимаете?! Нет! Просто мой Лео… Понимаете, мистер Холмс, мой Пусечка… он всегда просил завешивать окна перед тем, как мы… ну, вы понимаете?.. Даже самой глухой ночью! Такой романтичный. Такой…
— Хорошо, мадам. Я понял. Продолжайте, пожалуйста…
*
Камилла прислушивается, делает шаг к дверям в смежную комнату. Спрашивает:
— Дорогой? У тебя все в порядке?
В ответ тишина.
Камилла хмурится. Решительным шагом подходит к дверям и дергает на себя ручку. Та не проворачивается, двери не поддаются: они заперты с той стороны.
Камилла хмурится сильнее, раздраженно стучит.
— Котик! Что это еще за шутки?! Открой немедленно!
В дверь с той стороны ударяет что-то тяжелое. Из соседней комнаты доносятся грохот, шум потасовки, рычание. Странный полухрип-полувой. Снова рычание и грохот. Звон разбитого стекла.
Камилла, отскочившая было от двери, хватает стоявшую у камина кочергу, бросается обратно и со всего размаха бьет ею по створкам чуть выше замка…
*
— А не лучше ли было бы позвать управляющего или полицию? — спросил мой знаменитый друг. — Вы что — совсем не испугались?
— Конечно же я испугалась! Как я могла не испугаться?! Я не железная! — Камилла резко развернулась, взметнув юбками маленький смерч. Стоящие на камине статуэтки на этот раз уцелели только чудом, а вот вазочке на кофейном столике не повезло. Я же с грустью подумал о том, что когда у женщин подобного темперамента и комплекции еще и слабое зрение, то это становится уже не их проблемой… — Да я была просто в ужасе, мистер Холмс! На Пусечку напала какая-то тварь, он мог пострадать! Я просто с ума сошла от страха!
*
Камилла сорванной со стены старинной алебардой разносит в щепки запертую дверь. Ей робко пытаются помочь коридорный с управляющим.
Наконец дверь взломана. Все трое врываются в соседнюю комнату — она выглядит местом жестокого побоища. Весь паркет засыпан битым фарфором и стеклом из опрокинутого буфета, дверь на балкон выбита и распахнута. На золотистых обоях и перилах балкона — кровь, лаково блестящая в лунном свете.
Управляющий бледен и повторяет, что у них приличный отель и никогда никаких нареканий.
Камилла осматривает погнутую балконную решетку с разбитыми перилами, проводит пальцем по темному лаку — там тоже кровь. Видит проезжающий мимо отеля парокэб, громко окликает водителя-моро:
— Стой! Да стой же, кретино, кому сказала!!!