— Так что же изменилось? – Норрингтона, похоже, всерьез заинтересовал рассказ Воробья. Старое увлечение матросскими байками, что имело место в его юности, казалось, вспыхнуло с новой силой.
— Изменилось? – переспросил Джек.
— Ну да. Вы упомянули, что после этого случая что-то изменилось в ваших отношениях.
— Ах, да. Но предупреждаю – с этого момента вы не станете верить ни единому моему слову!
Командор хмыкнул.
— Вы считаете, что до этого я вам верил?
— Какой вы, однако, скептик, дражайший мой командор! Итак, я продолжу свой рассказ.
— Может для начала вам стоит проложить курс к месту назначения, КАПИТАН Воробей? Или наша цель такая же сказка, как и та, которой вы столь активно меня потчуете?
— В этом нет нужды. Я свободно проведу судно к острову, с помощью одного моего компаса. Вам нужно всего лишь уступить мне место у штурвала.
— Тогда прошу вас, капитан, — Норрингтон отошел в сторону, отвесив Джеку издевательский полупоклон. – Бог мой, зачем я со всем этим связался?! – вырвалось у него помимо воли.
— Командор! – Джек обдал искристым взором фигуру Норингтона, что стоял к нему в профиль, — я когда-нибудь говорил вам, что без мундира вы смотритесь куда лучше?
Тот с мученическим видом возвел очи к стремительно темнеющим небесам.
— Издеваетесь?! Я уже начинаю сомневаться – вы на самом деле пират, или портовая шлюха?
— Для вас я могу стать кем угодно, мой друг, — златозубая ухмылка Воробья сделалась слегка двусмысленной. – В этом-то и вся прелесть, вам не кажется?
— Расскажите-ка мне лучше, что там было дальше в вашей истории. – Норрингтон решил благоразумно сменить тему.
— Ладно-ладно! После того как я спас его от Рипли, Островитянин повел меня в тайное святилище своего народа, где мы с ним смешали нашу кровь и стали братьями…
… Джек мало что помнил из ритуала. Помнил лишь горьковатый вкус какого-то снадобья, едва ощутимую боль от пореза на ладони, мрак подземного Святилища с лупоглазыми каменными фигурками богов. Кровь сотнями ритуальных барабанчиков билась в его висках, туманя сознание, все тело было словно чужим. Привычные ощущения частично возвращаются уже на поверхности, с первым же жадным глотком свежего воздуха.
— Теперь ты узнаешь мое имя, — произносит Островитянин, и Джек с ужасом и восторгом осознает, что понимает каждое слово своего друга так, словно они говорят на одном языке.
Осторожно развязав кожаный мешочек, что всегда висит у него на груди, Островитянин извлекает оттуда маленький предмет, похожий на темную горошину. Пробившийся сквозь листву луч падает на узкую ладошку юного дикаря, заставив таинственную горошину засиять неярким матовым блеском. Джек не может сдержать восхищенный возглас.
— Да это же… жемчуг! Черная жемчужина! И какая она огромная! Значит ты… Ты – Черный Жемчуг, да?
Островитянин кивает, улыбка преображает его лицо, делая открытым и по-детски доверчивым. Он осторожно касается пальцем щеки Джека, как при первой их встрече.
— Хочешь, я научу тебя летать как птица?
Джек зачарованно кивает, сглотнув комок в горле. Он уже готов поверить в любые чудеса.
И вот они стоят на высоком утесе, что в юго-западной оконечности острова. Островитянин сбрасывает с себя одежду, подставляя обнаженную кожу свежему морскому ветру. Джек следует его примеру; его сердце, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди от сладковато — пугающего предвкушения чуда. Приближается буря…