На палубу шлепнулась следующая рыба, на этот раз неподвижная, с аккуратно прокушенным черепом — Шутник, похоже, достаточно поразвлекся, наблюдая за тем, как смешно эти глупые двуногие прыгают вокруг его добычи. Решил, что неплохо бы и совесть поиметь, раз уж люди такие слабые и неумелые. Или придумал новое развлечение… и Дайм вовсе не горел желанием узнать — какое именно.
— Насколько велика ваша холодильная камера? — спросил Дайм нейтрально, поймав взгляд боцмана.
Боцман подвигал бровями. Нет, на этот раз он не нахмурился, а именно что просто сдвинул брови, собрав кожу на лбу мощными складками: он размышлял и что-то там себе прикидывал. Дайм буквально видел, как сменяют друг друга разнонаправленные резоны: с одной стороны, даже не поместившийся в холодильной камере улов можно продать в ближайшем порту, пусть и задешево, но достался-то он вообще задарма, значит несомненный барыш. С другой стороны — непредсказуемая зверюга светлого шера и сам светлый шер, которому, похоже, наскучило то, чем его зверюга развлекается… Жадность и осторожность, две основные движущие силы любого удачливого авантюриста.
Боцман окинул взглядом ослепительно сверкающую морскую гладь и пронзительно голубое небо, на котором не было ни следа вчерашнего разгула стихий. Шутник выбрал именно это мгновение, чтобы в веере сверкающих хрустальных брызг выпрыгнуть метра на два из воды, бросить очередную рыбину на палубу чуть ли не сверху и обрушиться обратно с оглушительным плеском и не менее оглушительным ржанием.
Осторожность победила.
— Да пожалуй что не так уж и велика, светлый шер, — ответил боцман с достоинством, хотя и не без некоторого сожаления. — Благодарствуем за помощь.
— Рыбалка окончена, — громко и со значением сказал Дайм, обращаясь к забортной воде. Не для Шутника сказал, конечно, для матросов. А по менталу выразился куда прямее: «Кончай этот цирк».
Ржание из-под воды звучало эффектно, хотя Дайм и понятия не имел, как это Шутнику удалось. Но это точно был не ментал, потому что вздрогнули (а значит — услышали) и члены команды, а среди них одаренных не было. Ну не считать же истинным даром ту почти условную каплю синей крови, что есть в жилах любого моряка? Ту самую каплю, что гонит с уютного берега, требует постоянной перемены мест и позволяет находить общий язык с истинными детьми Синего Дракона… Она ведь их даже условными шерами не делает, эта капля!
Шутник вынырнул совсем не там, где Дайм его ожидал. Вылетел из воды чудовищным перламутровым дельфином-переростком, причем (что нехарактерно!) дельфином молчаливым, взмыв куда выше, чем в прошлые разы. Ловко и даже как-то плавно спланировал на палубу, где вмиг образовалось пустое пространство (матросы чуть ли по мачтам не разлетелись, его образовывая), вдарил в доски палубы сам себе туш всеми четырьмя копытами, фыркнул, раздувая ноздри, и мотнул головой, стряхивая лишнюю воду с зажатой в зубах охапки каких-то водорослей — теперь стала понятна причина его молчания.
Не поворачивая головы, Шутник скосил выпуклый глаз на Дайма (бирюзовый, собака ехидная, Дайм круг дать мог за то, что в тот миг этот глаз был бирюзовым!), моргнул и, вильнув крупом, гордо поцокал копытами в сторону кормы, на которой один из младших матросиков выгуливал тонконогую крапчатую кобылку. Ту самую, что содержалась в соседнем с Шутником стойле и имела удовольствие привлечь его внимание.
Дайму больших трудов стоило сохранить невозмутимо снисходительную улыбку. Мол, ну а чего особенного? Подумаешь, наловил жеребец светлого шера рыбки, а теперь вот водорослей своей пассии принес. Ну раз уж она такая глупенькая девочка, не понимает всей прелести настоящей еды и вкусной рыбке предпочитает цветочки, пусть даже и подводные. Ему нетрудно, он нарвет.
Вот же зараза ирийская! Не бросил ведь даже, а к ногам возложил, словно роскошный букет к туфелькам придворной красотки. И эта зараза крапчатая, не ирийская уже, но тоже зараза — вся такая: ах, что это, да как же это, да не может быть, да неужели это все мне, да я совсем и не ожидала! Ах, ну если вы так настаиваете, то я, пожалуй, хотя бы понюхаю… И ножками этак аккуратненько семенит… Один в один придворная модница! И неважно, что их четыре и с копытами, а не две и в туфельках, потому что одинаковые они. Что там, что тут.
— Снимаемся с якоря, — не очень уверенно сказал боцман, вопросительно глядя на Дайма. Очевидно, хотел, чтобы прозвучало вопросительно, но с непривычки не получилось. Добавил зачем-то: — До Тамука тут не более трех часов, я эти места хорошо знаю, даже лоцман не понадобится.
Дайм опять вздохнул. Порою собственная работа ему очень не нравилась. Иногда — не просто очень, а очень и очень. Не то чтобы сейчас был именно такой случай, но…
— Не спешите, уважаемый. До того, как мы войдем в славный порт славного города Тамука и попадем под юрисдикцию славных ирсидских таможенных служб, мне бы хотелось с вами поговорить. С вами и вашим уважаемым шкипером.