4 февраля 420 года от н.э.с. Исподний мир. Продолжение
Отец пришёл только вечером, когда давно стемнело, – Спаска даже не услышала его шагов по мокрой мостовой. Впрочем, монотонный шорох дождя приглушал звуки.
Дверь была заперта на засов, а девица из трактира, которая просидела со Спаской весь день, как раз ушла к себе за ужином. Засов как назло перекосило, и Спаска продержала отца на крыльце несколько долгих минут.
На нём была чужая одежда, простая, деревенская, а вместо сапог – какие-то тяжелые безобразные башмаки. И сначала Спаска испугалась: у отца настолько покраснели глаза, что она решила, будто это болезнь, ужасная «красная смерть», которой её пугал дед. Но, присмотревшись, поняла: это от дыма, никакой болезни у отца нет. Пока нет.
И это страшное «пока» толкнуло Спаску вперёд, как будто слёзы и объятья могли что-то изменить. Отец подхватил её на руки с улыбкой и подбросил до потолка.
– Привет, кроха. А ты чего ревешь? Тебя тут обижали?
Она мотала головой и не могла вымолвить ни слова. Ну как, как объяснить, что она видела чёрную коросту, прилипшую к его ладоням, чувствовала жар огня на его лице, знала, что́ ему пришлось делать в эту страшную ночь?
Отец сел за стол, а Спаска обеими руками вцепилась в его шею и поливала слезами грубую серую рубаху, пахшую дымом и чужим потом. Он же растерянно гладил её по голове и бормотал:
– Да что ты, кроха, что случилось?
– Как ты мог! – На пороге остановилась девица из трактира. – Как ты мог оставить девочку одну! Только Предвечный знает, что ей пришлось пережить! Чем ты думал?
Спаска замотала головой – ей вовсе не хотелось, чтобы отец чувствовал себя виноватым.
– Когда я пришла, она сидела между двух покойников, сапожками в крови! Здесь был настоящий бой! Здесь всё горело!
– То-то я чую – вроде гарью пахнет… – пробормотал отец.
– А выбитого окна ты не заметил? – злобно продолжала девица. – И теперь ты спрашиваешь ребёнка, что случилось?
– Нет, нет! – вскрикнула Спаска, расплакавшись с новой силой.
– Нет, маленькая, нет… – ласково ответила девица и, подойдя, погладила её по голове. – Дитя боится, что ты заразился и теперь умрёшь.
– Да нет же, кроха… Я уже болел оспой, мне ничего не грозит, честное слово… – Отец смутился и растерялся ещё сильней.
Он не лгал, и Спаска недоумевала: почему же тогда у него на лице нет никаких пятен? Ведь дед её учил… И лишь немного успокоившись, она заметила и как сильно отец устал, и насколько проголодался, и что тело его горит от случайных ожогов, а дым разъел не только глаза, но и всё внутри, и теперь ему больно и тяжело дышать.
Спаска благоразумно слезла с его коленей и села рядом, лишь кончиком пальца касаясь его рубахи, – это почему-то успокаивало её, давало уверенность в том, что отец сидит рядом с ней наяву, а не в грёзах.
Девица, всё ещё сердитая, разложила на столе ужин: рассыпчатую перловку со сливочным маслом, целого жареного цыпленка, большую пышную ватрушку с творогом, печёные яблоки и поставила кринку топленого молока.
Спаска не переставала удивляться: в городе каждый день и не по одному разу ели так, как в деревне по праздникам. Сколько же тут должно жить цыплят, если за ужином все будут съедать по штуке?
– Слушай, принеси ещё три бутылки вина. Ко мне придут гости, – пробормотал отец, схватившись за ложку.
– Девочке пора спать, – строго сказала девица, – а ты собрался принимать гостей?
– Ну… мы ей разве помешаем? – виновато пожал плечами отец.
– Это нехорошо, что у девочки нет своей комнаты. Твои гости будут ходить туда-сюда, дверьми хлопать. И это не дело – бражничать, когда здесь спит дитя.
Да, вот такие странные порядки были в городе… В деревне все жили в одной комнате, и Ратко, например, вовсе не заботило, спят дети или нет, если он возвращался домой пьяным.
– Я потом что-нибудь придумаю… – Отец смешался ещё больше. – А сегодня… меня давно ждут.
Он подумал немного, глотая ужин, и, когда девица была уже у двери, крикнул ей вслед:
– Ладно, не нужно вина. Я найду другое место…
Спаска схватила его за локоть и замотала головой:
– Нет, не надо! Мне гости не будут мешать, честно… Не надо, не уходи…
Сначала в дверь постучался богато одетый и очень высокомерный человек. Он приехал верхом (Спаска слышала цокот копыт за дверью), вошел в комнату и, скинув плащ, долго оглядывался по сторонам, словно не догадывался, что его следует повесить на вешалку.
– Нету у меня прислуги, Нравич, нету, – рассмеялся отец в ответ на недоуменный взгляд гостя.
– Да я и не рассчитывал… – пробормотал гость и повесил-таки плащ на вешалку.
Плащ у него был очень красивый, со стальным отливом, на собольем меху с оторочкой из горностая. Гость не торопясь снял перчатки (руки у него были тонкие и белые, холёные), прошел к столу, звеня шпорами, и водрузил на середину бутылку вина.
– Это из подвалов Белого Оленя. Пожаловано всем, кто ночью был на площади Речной Заставы. Можешь не сомневаться – стоит не меньше золотого лота.
– Может, к нему и памятная грамота прилагается? Змаю от Нравуша Волгородского?
– Хочешь, прямо сейчас и нарисую? – рассмеялся гость и уселся за стол. Смеялся он хорошо, искренне, и высокомерие с него тут же слетело.
– Да я не гордый, я выпью. – Отец потянулся к поясу, где должны были быть ножны, но пояса на нём не было. – Дай нож, мой остался где-то у Рыбных ворот.
И когда гость протянул свой нож отцу, сомнений у Спаски не осталось: на лезвии сиял герб рода Белого Оленя – гость оказался не кем-нибудь, а сыном Волгородского князя. Только она представить себе не могла, как тот, словно Ратко, пьёт хлебное вино, а потом шумит и буянит. Тогда она ещё не знала, что вино может быть не только хлебным.
– Какое милое дитя… – задумчиво сказал высокородный Нравич, пригубив налитое в серебряный кубок вино. – И какой недетский взгляд. Где-то я уже видел эти глаза, Змай…
– Не может быть, – усмехнулся отец.
– Зачем ты сунулся на площадь Речной Заставы? Не боялся, что тебя кто-нибудь узнает?
– Никто же не узнал…
– Ну да. Ты слышал, что теперь болтают на улицах? Будто сам Живущий в двух мирах ночью появился в Волгороде, чтобы преградить дорогу заразе.
– А я-то тут при чем? – невозмутимо улыбнулся отец.
– У него была особая примета – отсутствие следов оспы на лице. А ещё он появился и исчез, поминай как звали! Тебя ищут храмовники.
– Они давно меня ищут.
– Давно они ищут Змая, а теперь им нужен тот, кто дал повод для слухов о Живущем в двух мирах. Сегодняшняя ночь не прибавит авторитета Храму в Волгороде, зато Живущий в двух мирах как никогда любим толпой…
– Ничем не могу помочь Храму, – пожал плечами отец. – Я же не виноват, что белокрылые чудотворы не спустились ночью в Волгород, чтобы защитить его от заразы. А может, Надзирающим стоило опередить Живущего в двух мирах? У них тоже нет следов оспы на лице, но они ею не болеют. И я даже знаю секрет: коровья оспа. Одно маленькое пятнышко на руке – как и у чудотворов. Вот такое, гляди!
Отец закатал рукав и показал крохотную ямку чуть выше локтя.
– Ладно, ладно… – махнул рукой гость. – Я уже слышал про коровью оспу. Так куда ты исчез? Когда люди князя прибыли к Рыбным Воротам, тебя уже не было.
– Я пошел посмотреть, как мертвецы попали на площадь Речной Заставы.
– Как-как… Их через ворота перебросили, разумеется…
– Да ну? Вот так раскачали и перебросили? Ты через стол попробуй мёртвое тело перебросить, – поморщился отец, и Спаска вспомнила прикосновение склизкой кожи мертвеца к ладоням.
– Баллистой. Или камнемётом.
– На глазах стражи? Или твоя стража дрыхла без задних ног? Сомневаюсь. Они боятся заразы не меньше, чем все остальные в городе, глядят в оба – чтобы через стены пришлые не лезли. Но я тебе скажу больше. Когда мост стоял на месте, это было возможно. А сейчас – нет. Баллисту надо было бы поставить вплотную к стене, там три локтя до обрыва.
– Ты хочешь сказать…
– Да, именно это я и хочу сказать: мертвецов пронесли внутрь.
– Городскую стену охраняет предатель? – гость даже приподнялся, едва не расплескав вино.
– Это не самое страшное. И не самое важное. Все уверены, что мертвецов подбросили в город те, кого сюда не пустили. Получается, или в городе у них был свой человек, или они кого-то подкупили. Но, может, проще было подкупить стражу и войти в город? Вообще-то все, у кого есть деньги, уже давно в город вошли. И у кого родственники из стражи – тоже, можешь не сомневаться. Радует, что таких не много.
– Значит, это дело рук колдунов! – Гость ударил по столу открытой ладонью – звякнула посуда и едва не опрокинулась бутылка вина.
– И так подумает каждый… – ответил отец.
– Только зачем это колдунам?
– Как зачем? Чтобы их боялись…
– Да ну? А зачем колдунам нужно, чтобы их боялись? Может, им от этого легче жить станет? И ты прекрасно знаешь, кому нужно, чтобы люди боялись колдунов, – Храму. Вот увидишь, завтра все забудут про Живущего в двух мирах и заговорят о Чернокнижнике, который наслал мор на Млчану. Заметь, никто из храмовников оспой не заболеет.
– Да… Очень похоже на правду… – пробормотал высокородный гость.
– Чернокнижник, похоже, предвидел это заранее?
И Спаска хотела промолчать или потом поговорить с отцом, но не удержалась:
– Нет. Это не храмовники. Это нужно болоту…
Отец взглянул на неё с удивлением, но вовсе не рассердился. А вот лицо гостя искривилось, он хотел что-то сказать, но отец не позволил:
– Помолчи, Нравич… Кроха, почему болоту?
– Оно позвало Гневуша. Я слышала, как оно зовёт. И Гневуш умер. Старуха плюнула в колодец. Я говорила, чтобы её не пускали. И здесь тоже была старуха в куколе – она смеялась.
– Змай, давай сейчас не будем слушать детский лепет, – недовольно сказал гость.
– Это не детский лепет, – ответил отец. – А тебя слушать никто не заставляет. Кроха, где ты видела старуху, которая смеялась?
– У Рыбных ворот. Где ты сжигал мертвецов. Она ходила рядом, где не было огня. Там ещё были воры, но они не с ней, они просто.
– Откуда ты знаешь, что я сжигал мертвецов?
– Я видела.
– Что еще ты видела?
– Как убили Надзирающего у ворот в лавру. Как Синие Вороны убегали. Как из пушек стреляли. Я разное видела.
Отец хотел спросить что-то ещё, но тут раздался тихий и настойчивый стук в дверь.
– Не заперто. – Отец поднялся.
Встречая сына Нравуша Волгородского, он не вставал… Дверь приоткрылась, и через порог шагнул невысокий человек в одежде простого горожанина. И трудно было сказать, сколько ему лет, – сначала он показался Спаске очень молодым, но потом она увидела, что он, наверное, старше Ратко.
– Здорово, Свитко. – Отец шагнул навстречу гостю. Тот откинул капюшон, встряхнул шевелюрой и улыбнулся – словно солнце заглянуло в полутёмную комнату. А на его скулах с еле заметными ямками от оспы пятнами проступал чахоточный румянец.
– Уф, Змай… Нашел бричку. Цены они сегодня ломят!
– А ты думал! Завтра на Хстовском тракте не протолкнуться будет.
Гость снял насквозь промокший суконный плащ и огляделся. Высокородный Нравич его нисколько не смутил, но, встретившись глазами со Спаской, он почему-то отступил на шаг, и улыбка его на секунду погасла.
– Садись, – сказал отец. – Ты едва не опоздал выпить вина из подвалов Белого Оленя.
– Признаться, я думал, что приедет сам Чернокнижник… – смерив взглядом Свитко, проворчал Нравич.
– Милуш не болел оспой, для него это было бы слишком опасное путешествие. – Свитко улыбнулся Нравичу, и перед его улыбкой не устоял бы и сам Государь.
Спаска знала о хозяине замка Сизого Нетопыря, Милуше Чернокнижнике, – самом знатном колдуне Млчаны. О нём ей рассказывал дед. В замке Чернокнижника пряталось много колдунов. Получалось, что пришедший Свитко – тоже колдун?
– А могу я быть уверенным в том, что вы полномочны вести переговоры такого рода? – Нравич почему-то взглянул на отца, а не на пришедшего гостя.
– Признаться, я остерёгся взять в дорогу грамоту, письменно подтверждающую переговоры волгородских князей с оплотом Зла, – рассмеялся Свитко.
– Можешь быть уверенным, – сказал отец и откинулся на спинку стула с кубком в руках, давая понять, что участвовать в переговорах не намерен.
– Хорошо. Попробуем. Мы как раз говорили о том, что в ночном происшествии толпа обвинит Чернокнижника… – с тонкой усмешкой начал Нравич.
– Но в Волгороде, – чуть приподняв кубок, кивнул ему колдун, продолжая улыбаться.
– Да. И если зараза распространится в Волгороде, замок Сизого Нетопыря толпа сровняет с землей. Против пяти-шести тысяч мужчин, пусть и плохо вооруженных, замок не устоит.
– Не устоит. – Спаске показалось, что Свитко сказал это с каким-то особенным нажимом.
– Но в этом случае ни Волгород, ни Хстов, ни Выморочные земли – солнца не получит никто. Этого ли хочет Волгород?
– Ни из Хстова, ни тем более с Выморочных земель замок помощи не получит… И Волгород мог бы рассчитывать на что-то более конкретное, чем солнце для всех.
– Милуш не торгует солнцем.
– Торговать солнцем – слишком размытое понятие. Я бы предпочел, чтобы размер помощи Волгорода был измерен в золотых лотах.
Спаска не очень хорошо понимала суть их разговора и удивлялась только: они вовсе не становились пьяными, хотя выпили бутылку целиком и начали следующую. Она решила, что Ратко покупает дешёвое плохое вино, а отцу подарили дорогое и хорошее, от которого люди не пьянеют.
Отец вскоре уложил Спаску спать, и она на удивление быстро уснула, хотя и собиралась, как прошлой ночью, смотреть на него сквозь прикрытые веки.