Маслянистый запах рома висел над голыми столами и крепкими стульями. Он заполнил таверну, вонявшую густым дымом медных ламп, тушеной говядиной и едким запахом немытых тел. Он душил легкие и заставлял людей кашлять, но в их жилах горел огонь. Мозолистые руки колотили по дереву, и десятки голосов одобрительно кричали женщинам, которые сновали между столами с подносами, тяжелыми от хлюпающих оловянных кружек.
— Ямайский ром, купленный и оплаченный!
— Свободен, Джеб! Бесплатно выпить за здоровье ирландца!
— Да! И хорошая постель его невесте!
Смех заплескался, поднимаясь в густом дыму к закопченному потолку. Мужчины в хлопчатобумажных рубашках и простых черных шерстяных брюках сидели за столиками, под аккомпанемент громкого хохота подхватывая под руки официанток и усаживая их себе на колени.
Только за столиком у двери царила тишина. Там, сгорбившись, сидел тощий человек в изодранной рубахе на худых плечах, уставившись прямо перед собой тусклыми пустыми глазами. Его руки обхватили кружку с джином. Ром не был достаточно крепким напитком для Эбенезера Фламма. Ему хотелось ощутить в горле обжигающий аромат бледного джина, чтобы смыть воспоминания.
Женщина в порванной на пухлых плечах блузке налетела на него, пьяно хихикая. Огромный пират, похожий на быка, преследовал ее, протягивая волосатую руку, чтобы закончить уничтожение куска ткани, который все еще каким-то чудом удерживался на ее плечах.
Женщина поскользнулась и упала на Эбенезера Фламма, заставив его выронить кружку, которую он подносил ко рту. И тогда пират, преследовавший, впервые обратил на него внимание. И застыл как вкопанный, покачиваясь и потирая рукой черную бороду.
— Эб Фламм! — выдохнул он, положив обе руки на стол и наклонившись, выпучивая глаза. —Не будь я помощник плотника Джейсона Крейга! Это Эб Фламм, ребята!
Они толпились вокруг, так как в последний раз видели Эбенезера Фламма, когда «Виктория» Рауля Сан-Эспуара пала под грохочущими пушками «Мстителя». Фламм был одним из тех, кто попал в плен к испано-корсиканской солдатне, что слетела с вантов и рей «Мстителя», словно саранча, на тонущую громаду «Виктории»,
— Что они с тобой сделали, Эб?
— Ты выглядишь так, будто прошел через ад!
— Шахты, Эб? Это были шахты?
Его мертвые глаза немного просветлели, когда он оглядел грязные бородатые лица и сверкающие глаза, покрытые шрамами щеки и головы, перевязанные кушаками. Эбенезер Фламм почувствовал, как в его изможденное тело возвращается частичка былой мужественности. Он наполнил стакан джином и осушил его в три глотка.
— Да, шахты. Работа день и ночь с плетью на спине. Я, голландцы с «Хейна» и французы с двух грузовых кораблей. Еще несколько английских парней с «Фортрайта» и «Веселой Бесс».
Он рассказал им, каково это — жаркие дни и бессонные ночи, жажда воды и хорошей еды. Жало и удары хлыста надсмотрщика, грязь и насекомые с болот и ужасная жара джунглей, заставлявшая человека чувствовать себя смертельно усталым еще до рассвета, задолго до начала работ. Непосильный труд, прерывистый сон и пища, которая не годилась даже для крыс.
Когда он закончил, перед ним, нахмурившись, стоял рыжебородый мужчина со шрамом через всю щеку. Эбенезер Фламм не видел его, потому что его взгляд был прикован к человеку, стоявшему у его локтя, щеголю в бархатных бриджах и куртке цвета сливы, в кружевной рубашке с пышными оборками, с рукой на шпаге, свисавшей с парчовой перевязи.
Фламм икнул.
— Убил стражника, украл мушкет и пули, — туманно проговорил он. Добрался до побережья и украл пирогу. — Он содрогнулся при воспоминании о днях и ночах, проведенных в море в одиночестве. — Мне повезло, что корабль, который нашел меня, шел под «Веселом Роджером», а не под «львами Испании». Они возвращались домой после двух месяцев в море. Они привезли меня сюда.
Эбенезер Фламм услышал звон золотых монет. Он поднял голову и уставился на щеголя в темно-лиловой куртке и бриджах. Его взгляд упал на луидоры, которые мужчина протянул ему.
— Сотню таких за спокойную беседу в моем доме, после того как вы отпразднуете свое возвращение. Тысячу, если вы нарисуете мне карту перешейка, где вы работали в шахтах.
Эбенезер Фламм хохотал до слез.
— Карта этой адской дыры? Я мог бы нарисовать ее с закрытыми глазами. Это будет самый простой способ сколотить состояние.
Мартин Чандос выпрямился, преисполненный лихорадочным стыдом и горьким самоосуждением, которые он не потрудился подавить. Почти про себя он прошептал:
— «Фортрайт»! Он ведь сказал «Фортрайт», не так ли, Редскар?
— Я собственными ушами слышал это имя, Мартин. Люди с «Фортрайта», работающие в тех шахтах, так сказал он.
Мартин Чандос сжал правую руку в кулак и потряс им в воздухе.
— Боже! Почему я был так слеп, что забыл о людях, которые пришли со мной в Индию! У них ничего нет, кроме рубцов от хлыста и пустых животов, в то время как я…
— В то время как вы сколачиваете состояние и имя, которое приведет сюда каждого, кто соберется под вашим флагом, чтобы плыть куда угодно!
— Я собирался забрать их обратно в Европу, тех, кто хотел уехать. Теперь у меня другая цель. Пуэрто-Белло! Дюжина кораблей, на каждом по пятьдесят пушек. Свыше полутора тысяч человек. Они смогут взять Пуэрто-Белло, а?
Редскар открыл рот, когда до него дошло, что сказал Мартин Чандос. «Пуэрто-Белло, где лежит Золотая Дорога, Ее склады сейчас будут забиты желтым дьяволом! И жемчуг с острова Айла-Рика, и бриллианты с Ориноко!»
— А потом, по милости самого Патрика, шахты, где добывают золото! Чтобы принести этим беднягам кое-что более ценное, чем то, что мы берем. Свободу!
Перо заскрипело, когда Эбенезер Фламм провел им по пергаменту, разложенному на большом столе красного дерева. Желтый свет множества свечей освещал метки и рисунки, которые он уже поместил на сморщенную поверхность пергамента.
— Форты и огневые точки вышибут вас на воде, если вы двинетесь прямо. Лучше боковая атака.
Мартин Чандос ткнул пальцем в пятно света на карте.
— Вон та река. Вы называете ее Гуанчи. Смогут ли баркасы и тендеры подняться по ней, чтобы высадить людей? А здесь… Смогут ли люди протащить пушки через лес за городом?
Он говорил о том, чтобы снять пушки и протащить их через джунгли, о том, чтобы поставить их в тылу испанских пушек и разбить их вдребезги дружным залпом морских оружий с суши.
Он встал и прошелся по комнате. Донья Изабелла сидела в тени, ее карие глаза не отрывались от него, губы искривились в холодной улыбке. Он взял предложенный ей кубок канарского, даже не взглянув на нее.
Его лихорадило от возбуждения.
— Пятьсот человек и только три корабля. Мои собственные корабли! Я нагружу их сверху тяжелыми мешками и длинноствольными орудиями, забью их железной дробью и порохом. Мы поднимемся по Гуанчи сколько сможем, а дальше пойдем по суше. Мы не можем потерпеть неудачу!
В тени зашевелилась Изабелла де Соролья.
— Вы дали мне обещание, Мартин. Вы согласились высадить меня на острове, откуда я мог бы добраться до Пуэрто-Белло и моих родственников.
— И я сдержу свое обещание. — Эбенезер Фламм откинулся на спинку кресла и принялся изучать нарисованную им карту. — У самого берега Москитов есть несколько островов. Любой из них подойдет.
Донья Изабелла наклонилась вперед так, что свет свечей отразился на ее лице, подчеркивая брови, которые она задумчиво выгнула.
— Но какой? Какой?
— Вот, — сказал тощий моряк, ткнув пальцем. — Этот лучше всего подходит для ваших целей. Недалеко от берега, с пресноводным озером и фруктовыми деревьями. Ла-Исла-де-лос-Куэрвос, так ее называют испанцы.
— Остров Воронов, — сказала донья Изабелла и улыбнулась своим тайным мыслям.
***
Мартин Чандос простился с Селестой д’Ожерон с чувством, близким к недовольству. Он не пытался скрыть своего раздражения.
— Вы могли бы чуть больше огорчиться моим уходом, — пробормотал он. — Можно подумать, что вам так же не терпится перестать меня видеть, как Патрику не терпелось увидеть покидающих Ирландию змей.
Селеста тихонько рассмеялась и принялась раскачивать шелковый веер, прикрывая им улыбку в голубых глазах.
— Я нахожу в вас те самые джентльменские инстинкты, о которых вы мне говорили. Не каждый мужчина отворачивается от брачного ложа, чтобы предпринять спасение тридцати мужчин. Ваше терпение почти соответствует благородству вашего сердца.
— Ну вот, к вашему равнодушию теперь еще и дерзость. Качество, которое я мог бы найти интересным в другое время.
— Мартин, не будьте букой! Какая нужда в лишних словах между нами? Я буду скучать по вам, правда. Но папа считает, что это так здорово — ехать в Дариен, чтобы освободить своих людей. Я едва ли могла не согласиться с ним, не так ли?
Селеста опять ускользала, прикрывая новой иллюзией старые, словно блуждающий огонек, которого он не мог поймать и принудить ни к обещанию, ни к поцелую. Про себя Мартин Чандос признавал, что такая иллюзорность и умение всегда ускользнуть — качество, достойное восхищения в женщине. Но он думал также, что бывают времена, когда должное количество капитуляции будет оценено по достоинству.
Он подал ей руку, когда она сидела, широко раскинув юбки, на мраморной скамье во внутреннем дворике особняка. Он сказал:
— Как и я не мог уйти, не попрощавшись с вами и не напомнив, что я вас люблю. Я постараюсь сделать все как можно быстрее.
Ее рука была теплой.
— Не спешите, Мартин. Пословица, которая говорит: «Чем больше спешки, тем меньше скорости», верна и в наше торопливое время.
Он до сих пор толком не верил в то, что эта странная женщина помолвлена с ним и скоро станет его женой.
***.
Возвращаясь из губернаторского дома на Рю-дю-Кей, он встретил Лиззи Холлистер. Она шла по коралловой улице, игривый бесенок в обтягивающих черных брюках и свободной хлопчатобумажной рубашке. Два абордажных пистолета были заткнуты за ее пояс, а большой сверток был завернут и привязан к ножнам с абордажной саблей через плечо.
Он остановился, хмуро глядя на нее.
— А теперь скажите, куда несут вас эти прелестные ножки, дорогая?
Она вскинула голову.
— В каюту «Лунного Света», капитан Мартин! Неужели вы думаете, что я позволю этой испанской кошке вонзить в вас когти за моей спиной?
— В этом путешествии вы ни ногой не ступите на «Лунный Свет», Лиззи! Это не обычное предприятие, на которое я иду. Я хочу попробовать добраться до Пуэрто-Белло.
Она кивнула.
— Значит, слухи верны. Хорошо! Это будет прекрасный приз.
— Лиззи, я запрещаю!
— Тьфу! Поберегите дыхание. Два дня назад я записалась у Редскара. Вам не повредит еще один хороший боец.
Мартин Чандос считал себя человеком уравновешенным. Но эта шокирующая хойден с ярко-фиолетовыми глазами и коричневой чудесной кожей, которую он мог видеть в расстегнутой свободной рубашке, заставила его потерять терпение.
Он схватил ее за руку выше локтя и резко развернул к себе.
— В последний раз говорю вам, Лиззи, дорогая! Вы останетесь на Тортуге.
Ее красные губы мягко изогнулись. Каким-то образом она умудрилась прижаться к нему, и он нашел ее мягкой, ароматной и волнующей.
— Вы такой сильный, Мартин, — прошептала она. — Такой сильный! Неужели вы уже уложили Селесту д’Ожерон?
Он зарычал и опустил руку.
— Какая же вы распутница, раз так говорите!
Лиззи рассмеялась.
— Наймите распутницу, Мартин! Потому что если я наемник, то предана вам. Если же меня не возьмут …
Его смех был глухим.
— Какое мое слово может удержать вас здесь? Скажите мне, как запретить вам пробраться на мой корабль, и я это сделаю.
— Тогда все решено. Я наемный работник. В таком случае будет справедливо сказать вам, что Рауль Сан-Эспуар отплыл вчера на рассвете.
Это тронуло его. Он отшатнулся и устремил взгляд на голубые воды, где на якорных цепях покачивались десятки кораблей. Его глаза рыскали среди них, но не было никакой «Виктории II», мягко покачиваемой поднимающимся приливом.
— Итак, — сказала Лиззи, — какое такое дело могло бы заставить Рауля Сан-Эспуара умчаться в море за два часа до вашего отплытия в Пуэрто-Белло? Он уже полгода скрывается в Кайоне, не высовывая и носа. Теперь он уходит в море. Прямо перед вами. Вам это не кажется странным, Мартин?
Он посмотрел на нее и вздохнул.
— Он, вероятно, хочет вернуть золото, которого стоила ему жизнь, выкупленная из рук моих пиратов. Как и вы сами, если верить вашим словам о цели вашего вторжения на «Лунный Свет».
Она пожала плечами.
— Вы слишком доверчивы, Мартин. Вот почему я иду с вами, чтобы уберечь от ошибки, о которой вы потом пожалеете.”
И Лиззи Холлистер пошла впереди него, слегка покачивая округлыми бедрами, к весельной лодке с «Лунного Света», где ее ждал Редскар Хадсон.