— Шисово Подхвостье, значит?
Несмотря на свое непрезентабельное название, бухточка была милой и, пожалуй, даже уютной. Небольшая, почти круглая, чуть отгороженная высокими скалами от моря, защищенная ими же от штормов (ну и от излишнего внимания патрулей береговой охраны, что порою куда важнее), с широким песчаным пляжем, обрамленным лесочком. Лесочек уходил вверх по склону, становясь все гуще и наверняка непроходимей, не зря же Боцман говорил о полной безопасности с суши. Мол, никаких дорог и в помине на десятки километров, незаметно никто не подберется, проверено многократно поколениями контрабандистов.
От пляжа лесок отделяла опушка в виде узкой полосы травы, шириной метра в два, ну может, в три, не больше. На левом краю пляжа (если смотреть с моря, как смотрел сейчас Дайм) трава была гуще и выше, а сама зеленая разделительная полоса шире: там впадал в бухту небольшой ручей. Дайм уже к нему сходил и убедился в высоких вкусовых качествах местной воды и ее полной безопасности для здоровья.
Если добавить к этому, что с моря бухта была совершенно незаметна, ведущий к ней проход настолько успешно прятался между скал, что Дайм его и при помощи дара нащупал только когда подошли уже чуть ли не вплотную, то становилось понятно, почему именно она так пришлась по душе представителям вольного братства безакцизной торговли. Возможность отдохнуть после тяжелого морского перехода, пополнить запасы провизии и пресной воды, почистить перышки экипажа перед визитом в порт и обросшие ракушками борта корабля — перед вполне возможным из оного порта удиранием, если что-то пойдет не совсем так, как хотелось бы, и потребуется выжать из кораблика всю скорость, возможную без стихийной магии.
Собственно, сейчас на песчаном пляже справа как раз и лежал такой корабль, вздыбив к небу кокетливое название «Русалка». Трое матросов лениво скребли его оголившееся днище, бросая в сторону Боцмана и Дайма взгляды скорее самодовольные и скептические, чем настороженные. Похоже, они уже были в курсе, что разговора у «этих пришлых» с их капитаном не получилось.
— Ну да, светлый шер. — Боцман пожал плечами, разглядывая облака с непринужденностью и безразличием записного картежника. В сторону чужого корабля и уже разводимого чужой командой в полосе прибоя второго костра он не смотрел так демонстративно, что даже младенец не смог бы счесть такое случайностью. — Оно самое и есть, шисово. Вы же сами, светлый шер, видели, какой узкий сюда ведет проход, и как там близко бывает порою до… хм… Ургаша.
Дайм хмыкнул. Проход действительно был узким до неприличия, ему пришлось держать воздушный кокон вокруг бортов всю дорогу от начала и до самого входа в бухточку. Как сюда попадали обычные практически бездарные моряки с такими же бездарными лоцманами, он даже и представить не мог. Не иначе как Двуединые покровительствуют самоуверенным идиотам.
— Не понимаю лишь, при чем тут несчастный шис и его хвосты? — хмыкнул он скорее из желания продлить разговор: возвращаться на борт не хотелось, но и тащиться к костру тоже, хотя от него уже и тянуло ароматом жареной на углях козлятины, пряным и соблазнительным. — Логичнее было бы назвать Ургашевой задницей… если по аналогии с Глоткой. Ну или вообще, если вспоминать, кто там в этом Ургаше главный, то… хм.
— Вот именно, светлый шер, что «хм». — Боцман оторвал смеющийся взгляд от облаков, глянул искоса. Губы его были поджаты, голос преувеличенно серьезен: — С одной стороны вроде как и точнее было бы, тут вы правы. Если вспомнить. А с другой… Опять же, если вспомнить… Сами понимаете, светлый шер: хозяин Ургаша не из тех, кто потерпит упоминание всуе своей, хм, опорной точки. Так что нет, светлый шер, пусть лучше будет не задница, а подхвостье, и не сами знаете чье, а всего лишь шисово. Так безопаснее. А что там где и под чем подразумевается, так ведь про то вы и сами знаете, да и кто ж не знает-то?
Он так и не дал улыбке прорваться на губы и в голос, так и продолжал говорить с этакой простоватой наивностью. И Дайму вдруг показалось все это страшно знакомым. Словно он уже слышал и этот говорок, и эти рассуждения о шисах и Хиссах со сменой понятий и подменой одних другими. Он был уверен, что точно слышал! Только вот где? И от кого? Что-то вроде связанное с дождем… или с отчетами? С чем-то нудным точно. Мысль вертелась, помахивала хвостиком, ускользала.
— Пойдемте ужинать, светлый шер? — не дал ухватить верткий хвостик Боцман. — Ребята голодные…
В его голосе осуждения почти не было. Так, самый неуловимый оттенок, намек на призрачную тень. Боцман отлично понимал субординацию.
Как и его ребята: насколько бы они ни были голодны, но к ужину раньше начальства и пассажира не приступят. Так и будут сидеть и давиться слюной.
Дайм вздохнул.
— Пошли.
Он первым зашагал в сторону разведенного почти у самого леса костра (словно в пику экипажу «Русалки», что прибыли ранее и расположились у самой черты прилива). Хотя идти в сторону леса ему не хотелось. Ну вот совсем не хотелось! Приходилось каждым шагом буквально продираться словно через вязкую патоку превратившегося в кисель воздуха, и дело тут было даже не столько в рыхлом и сыпучем песке, в который ноги уходили по самую щиколотку. И вязли, с трудом выдираясь. И снова проваливались.
Просто место казалось каким-то… неправильным, что ли. Слишком уютным. Слишком красивым. Слишком привлекательным и располагающим к тому, чтобы остановиться тут надолго и как следует отдохнуть.
Полковники Магбезопасности чем-то сродни старым опытным крысам: они тоже знают, что слишком привлекательный сыр почти всегда содержит внутри отраву или острые крючья. Умная крыса будет держаться от такого сыра подальше. Умный полковник МБ — тоже.
А еще этот взгляд… тяжелый, холодный, изучающий… упирающийся точно между лопаток…
Дайм передернул плечами.
Он знал, что с моря смотреть на него не мог никто. Да что там знал — он проверил! Просканировал всю бухту до дна, поддавшись приступу внезапной паранойи и сам же над собой тихонько посмеиваясь. Ну и ладно, у параноиков тоже могут быть враги. Однако параноики дольше живут. Лучше проверить и на этом успокоиться…
Он и проверил.
Никого, конечно, не обнаружил. Но и успокоиться не получилось. Может, из-за этого и разговор с капитаном «Русалки» не получился, контрабандисты не хуже истинных шеров-менталистов чувствуют чужие беспокойство и неуверенность.
Ладно. Не хотелось, но, похоже, придется напомнить, кто тут менталист…
Он развернулся уже почти на краю травянистой полоски, метрах в четырех от расположившихся вокруг костра морячков. Извиняющимся жестом попросил их подождать еще полминутки и заговорил, пустив голос широким веером.
— Мое предложение действительно до вечера…
Негромко, но так, чтобы услышали все, и свои, и чужие. Даже те, что ушли в лес за дровами — метров на двести от пляжа, если не больше, он чувствовал их на грани восприятия и почему-то тревожился, хотя это были ребята и не с его корабля, своих он уже помнил по именам и узнавал по аурам издалека. Но все равно.
В конце концов, им ведь никто не мешает принять предложение и тоже стать верными и честными (ну, почти) подданными Императора. Внештатными агентами Магбезопасности и, стало быть, его, Дайма, людьми. Теми, за кого он несет ответственность.
Никто не мешает.
А он так вот и вообще из кожи вон лезет, как помочь пытается!
— Повторяю: только до вечера. На закате мы покинем эту бухту. Все, кто согласен взять патент вольного капера, сделают то же самое. Те, кто останутся здесь — останутся вне закона. Это мое последнее слово.
Ночевать он тут не собирался. А они — как знают.
В конце концов, они пока еще не были сотрудниками Магбезопасности.