28 апреля – 1 мая 427 года от н.э.с. Исподний мир
Ничто не радовало Спаску в замке. Даже встреча со Славушем – такая долгожданная, такая счастливая.
Нет, она не перестала его любить, Славуш оставался для неё самым близким человеком после отца. Они снова вместе наблюдали за Вранычем и учили его говорить (только Спаске уже не было так смешно и весело), она так же была рада часами слушать его рассуждения о жизни, о прочитанных книгах, о его новом увлечении – электрических силах.
Спаска продолжала восхищаться его прямотой, отвагой, его преданностью замку, Милушу и делу Милуша – наверное, сам Чернокнижник с меньшим рвением, нежели Славуш, отдавался и школе для мальчиков-колдунов, и восстановлению библиотеки, и осушению полей на землях рода Сизого Нетопыря.
Спаска всегда с радостью переписывала уцелевшие бумажные книги Цитадели (с истлевшими страницами, едва не рассыпавшимися в руках) на пергамен, но по деревням ездить не любила и учеников Чернокнижника побаивалась. Почему-то говорить о Славуше и с отцом, и с тётушкой Любицей, и даже с бабой Павой Спаска не боялась, даже наоборот.
Она никогда не называла его своим женихом (да руки он ей пока и не предлагал), но не сомневалась, что придет время – и она выйдет за него замуж. Так же как не сомневалась в его любви – самой настоящей, а не братской и не дружеской.
Но никогда, ни с кем она бы не посмела заговорить о Волче. Когда о нём случайно вспоминал отец, Спаска смущалась так, что на глазах выступали слёзы и щёки горели до боли, и, конечно, всем это было заметно, особенно отцу. А его только забавляло её смущение, он не понимал, как мучительно выслушивать его беззлобные шутки, как хочется спрятаться, убежать, провалиться сквозь землю.
Она думала о Волче всегда. И уже не богатырь на вороном коне нужен был ей, не победитель в блестящих доспехах – ей не хватало его самого́, настоящего, невыдуманного.
Иногда она поднималась на южную стену замка и смотрела через болота в сторону Хстова, надеясь увидеть Волче за пеленой дождя: передать толику своей нежности, благодарности, восхищения. Спаске казалось — она предала его, бросила на произвол судьбы, оставила как раз тогда, когда он более всего в ней нуждался. Что ей было толку в этом замке, ставшем вдруг чужим, холодным, пустым?
Она должна была сидеть возле его постели, вытирать пот ему со лба, менять бельё, поить водой, перевязывать раны. Кто теперь перевязывает ему плечо? Наверное, Зорич – грубо, без всякой жалости.
Нет, Волче не мог умереть от тифа, и всё же иногда эта мысль приходила Спаске в голову – от неё леденело внутри, обрывалось дыхание, и это было так больно, что хотелось кричать. Ещё страшней было думать о том, что в Особом легионе догадаются, что это Волче убил гвардейцев на болоте.
Иногда ей хотелось убежать из замка в Хстов. Она бы дошла туда пешком! Ничто бы её не остановило! Но отец словно читал её мысли и как-то раз за ужином (как всегда посмеиваясь) сказал:
– Когда соберешься бежать в Хстов, не забудь попросить у меня денег на дорогу.
– А почему я должна бежать в Хстов? – спросила Спаска, ощущая, как вспыхивают щеки.
– Наверное, к своему спасителю.
– Я не собираюсь в Хстов… – ответила Спаска и уткнулась в тарелку, хотя больше всего ей хотелось выскочить из-за стола и хлопнуть дверью.
Нет, она не сердилась на отца – мужчины представлялись ей людьми от природы немного ущербными, слишком прямолинейными, беззащитными перед своим непониманием человеческой природы, а оттого выставляющими во все стороны острые углы.
– Кроха… Не сердись.
– Я вовсе не сержусь.
– Ты думаешь, я ничего не понимаю в больших чувствах маленьких девочек?
– Татка, перестань немедленно! У меня нет никаких больших чувств! Я благодарна Волче-сын-Славичу за то, что он меня спас. Он, между прочим, закрыл меня собой, его ранили из-за меня! И он остался в Хстове, когда его в любую минуту могут арестовать! И вам всем на него наплевать. Он ходит по краю пропасти, а вы с Милушем сидите тут за толстыми стенами. И после этого ты не мог его хоть немного пожалеть, когда перевязывал.
Отец старательно прятал улыбку.
– Тебе всё время смешно! Что такого смешного я сказала?
– Ты говори, говори, – ответил отец. – Ничего смешного, ты всё правильно говоришь.
– И он относится ко мне, как к хрупкой драгоценности, а вовсе не так, как ты подумал.
– А как я подумал?
– Ты подумал плохо. А он… он даже не обнял меня, когда я просила. Потому что он боится меня обидеть. Он не из таких, у него нет жены в каждой деревне.
– Да он и в деревнях-то редко бывает, откуда бы там взяться его жёнам… Совсем другое дело – улица Фонарей.
– Татка! Ну с тобой же невозможно разговаривать! Я даже сердиться на тебя не могу, потому что ты ничего не понимаешь!
– Ладно, ладно. Я больше не буду смеяться. Не знаю, смогу ли тебя успокоить, если скажу, что очень ценю Волче-сын-Славича. И знаю, что он ходит по краю пропасти. Но если мы, вместо того, чтобы делать дело, станем друг друга жалеть, то в наш мир никогда не вернется солнце. Так же и с перевязкой: если бы я пожалел Волче и не стал прижигать раны, через три дня у него началась бы гангрена.
– Почему ты не забрал его с собой, в замок? – чуть не выкрикнула Спаска.
– Потому что. Потому что у каждого свой путь и своя судьба. Жребий. Так же как твой жребий – стать приёмником Вечного Бродяги.
– А его судьба – умереть в подвалах башни Правосудия? Ты выбрал ему такой жребий? Рано или поздно он сделает ошибку, и тогда ты вздохнёшь с сожалением и скажешь, что это его судьба?
– Кроха… Хочешь, я пообещаю тебе, что не позволю ему умереть в подвале башни Правосудия?
– Я не верю, что ты сможешь выполнить это обещание.
– Давай так. Я обещаю: или умру, или вытащу его, если что-то случится.
– Татка! – Спаска обхватила отца за шею. – Татка, нет, я не хочу, чтобы ты умирал!
– Ну вот… Поздно, я уже пообещал.
И только по вечерам, засыпая в мягкой кровати под пологом, Спаска уходила в счастливые грезы, где богатырь в блестящих доспехах увозил её с собой на вороном коне, и она была уже достаточно взрослой, чтобы он не боялся её обнимать.
Отец никуда не уезжал, словно ждал чего-то, и иногда спрашивал Спаску, не чувствует ли она чего-нибудь странного, чего раньше не было. Спаска, уверенная, что отец снова намекает на её увлечение Волче, молчала, качала головой и краснела. Утром двадцать восьмого апреля отец, хитро улыбаясь, сказал:
– Жив твой спаситель, поправляется. Зорич голубя прислал. Волче, как всегда, всё сошло с рук. Его, правда, едва не арестовала служба дознания Государя, но он и там наврал с три короба и скоро будет здесь.
– Как… здесь?.. – Спаска обмерла и прижала руки ко рту.
– На Змеючьем гребне, к нашему празднику. Огненный Сокол решил убрать его ненадолго из Хстова и берет с собой половину бригады штрафников – держать колдунов под прицелом.
– Но… тиф так быстро не проходит… Он же ранен, ещё трех недель не прошло…
– Ничего, он как-нибудь. Опять же, Огненному Соколу видней, кто может держать в руках тяжёлый арбалет, а кто нет.
Сердце билось часто-часто, и Спаска уверяла себя, что ей всё равно не удастся увидеться с Волче, ничего не изменится, и, если бы не слова отца, она бы так и не узнала об этом. А потом всё перевернулось… В один миг.
Славуш вёл урок в книгохранилище – и полтора десятка мальчиков слушали его, затаив дыхание. Вообще-то Славуша они не принимали всерьёз: на его уроках перешептывались, кидались прошлогодним репейником, иногда устраивая потасовки. Но в этот раз в книгохранилище зашел Милуш с каким-то приезжим колдуном, и сорванцы испуганно притихли.
Спаска сидела в уголке и тоже слушала урок Славуша – он говорил о небесных электрических силах по учебнику, принесённому из Верхнего мира. Спаска переписывала его на пергамен, Славуш переписывать книги не любил, он сам писал учебник по естествознанию и был близок к завершению этого труда.
– Верхний мир не уделяет довольно внимания электрическим опытам, у него в этом нет нужды. Всё, что там изучается, делается либо из праздного любопытства, либо с целью защититься от опасного воздействия гроз на человека. Но в нашем мире, возможно, электричество могло бы найти и другое применение. Так что я советую серьёзно отнестись к этому уроку: может быть, кто-то из вас когда-нибудь зажжёт лунный камень силой научной мысли, а не интуитивной природной способностью добрых духов.
– А что, разве свет лунных камней как-то связан с небесным электричеством? – спросил один из ребят.
– Есть такая гипотеза. Но, чтобы её подтвердить или опровергнуть, нужно разобраться с понятием «силовое поле»… Силовые поля, которые создаются чудотворами и зажигают солнечные камни, в Верхнем мире изучены хорошо, силовые поля добрых духов описаны не так подробно. Об электрических же полях есть только редкие упоминания…
И в этот миг у Спаски на груди вспыхнул лунный камень. Словно услышал, что о лунных камнях речь… Славуш замолчал и уставился на Спаску, а вслед за ним оглянулись и остальные ребята.
Милуш оторвался от книги, привлечённый внезапным безмолвием, и знаком показал Спаске, что камень надо спрятать от посторонних глаз. Она в испуге накрыла его обеими руками, но свет всё равно пробивался сквозь пальцы. А спрятать его на груди было не так просто – просторные рубахи Спаска давно сменила на лиф со шнуровкой.
Она кинулась к ближайшей двери и выскочила во двор, не сразу сообразив, что бежать к себе в комнату можно и по коридорам покоев Милуша. Камень горел уже не столь ярко, и при свете дня был не так хорошо заметен.
Наверное, отец ждал именно этого. Вечный Бродяга! Камень зажёг Вечный Бродяга!
Спаска бежала по узким закоулкам двора и смотрела в небо: темноволосый мальчишка лет пятнадцати шёл по широкому светлому коридору, мимо огромных комнат с прозрачными дверьми, полных таких же, как он, ребят, мимо прозрачных окон чуть не во всю стену, по мраморной лестнице, похожей на дворцовую. Дубовые двери, ровно посаженные деревья (как возле хрустального дворца!) и красные дорожки.
Светило солнце, и ветви деревьев были усыпаны ядовито-зелёными каплями первых листьев. Мальчишка был огорчен и разозлён, шёл быстро и прятал руки в рукава куртки (Спаска уже знала, как одеваются в мире духов), но она всё равно заметила кровь на его руках, на куртке и на брюках.
Спаска не спотыкалась, не натыкалась на встречных (а в замке к празднику уже собирались гости), прекрасно видела и слышала всё вокруг, но при этом была там, рядом с Вечным Бродягой! И на этот раз собиралась рассмотреть всё в подробностях, чтобы отец смог его разыскать.
Она не представляла, как он это сделает, но, видно, у него была какая-то связь с добрыми духами, иная, чем у колдунов. Спаска бегом взлетела по лестнице, распахнула дверь в комнату и выпустила светившийся лунный камень из рук.
Мальчишка шёл вдоль реки, закованной в черный камень, и подставлял лицо ветру. Наверное, реку одели в камень, чтобы она не превратилась в болото…
Ветер, солнце, река! Как вокруг хрустального дворца! Только со всех сторон реку окружали высокие дома невиданной красоты, и каждый из них мог сравниться с царским дворцом в Хстове.