27–29 мая 427 года от н.э.с. Исподний мир. (Продолжение)
Волчок не боялся. Прошло не так много времени, когда на лестнице снова послышались шаги – на этот раз снизу, торопливые и многочисленные. Стукнул засов, дверь распахнулась, и первое, что увидел Волчок, – факелы в руках стражи. И только потом вперед выступил юноша – да, это был именно он, лицом к лицу Волчок сразу узнал того, кто когда-то уронил его в болото.
Юноша смерил Волчка взглядом, словно что-то решая, и тому показалось, что парень испуган и раздосадован.
– Ладно, уйдите, – сказал он страже. – Ничего он мне не сделает.
– Смотри, – покачал головой самый старший из них.
– Уйдите, я сказал.
Стражники, пожимая плечами, направились вниз, а Славуш перешагнул через порог и захлопнул дверь. Он был одного с Волчком роста и смотрел прямо в лицо.
– Что тебе нужно? – спросил он холодно. – Зачем ты сюда пришел? Что-то случилось?
Вопрос показался Волчку странным.
– Случилось, – ответил он. – Напротив двери, прикрытой валуном, прячутся двое гвардейцев. С рассветом они отступят на островок. А с Лысой горки их прикрывает Огненный Сокол и его люди. Они ждут того, кто выведет Спаску из замка.
С каждым словом Волчка лицо Славуша становилось всё более и более бледным, и Волчок не сомневался: тот напряженно думал, судорожно искал, что ответить. Наверное, так же Волчок подбирал бы слова для ответа Огненному Соколу, если бы тот поймал его на болоте…
– Я узнал тебя, – медленно сказал Славуш. – Это ведь ты пять лет назад… Только я не помню твоего имени…
– Меня зовут Волче, – ответил тот.
Лицо Славуша изменилось так резко, что Волчок отпрянул. Радость и облегчение – вот что было на его лице. Волчок не понял, что радостного Славуш нашел в происходящем, ведь понятно, что предупредить его пришёл друг, а не гвардеец от Огненного Сокола.
– Хвала добрым духам… – Славуш улыбнулся. – Я же не знал тебя в лицо. А оказывается… Мы хотели тебя искать, Зорич не знает, где ты и что с тобой. Почему ты не объявлялся так долго?
– Я здесь, в трех лигах от замка, на заставе, – удивленно ответил Волчок. – Зорич мог бы и догадаться.
– Как ты не побоялся сюда прийти? А если тебя видели? А если кто-нибудь о тебе расскажет? В замке не может не быть шпионов, я уже сам себе перестал верить…
– Ты понял, что я тебе сказал? – спросил Волчок. Славуш даже не вспомнил о Спаске.
– Да. Я ждал этого, я предполагал, что они всё равно всё узнают и за ней придут.
– Ты уверен, что она в безопасности?
– Нет. Дело в том… что её нет в замке.
– Как это нет? – Волчок похолодел.
– Она ушла в Хстов, ещё неделю назад. И с тех пор мы не можем её найти.
– И ты спокойно сидишь здесь? – тихо переспросил Волчок, вспоминая слова Змая: «Доверяю тебе самое дорогое…»
– Я сегодня вернулся из Хстова, надеялся, что она уже здесь. То, что за ней явился Огненный Сокол, – добрый знак. Значит, она не попала в руки храмовников. Она где-то прячется.
– Ты заходил в «Пескарь и Ёрш»?
– Конечно. Тётушка Любица сказала, что она была там, переночевала и уехала. Она… – Славуш усмехнулся. – Она поехала в Хстов искать тебя.
– Меня? – опешил Волчок.
– Глупая девчонка, – кивнул Славуш с улыбкой. – Милуш сходит с ума, собирается сам на её поиски.
– Не надо. Я её найду. – Волчок шагнул к двери, но вовремя опомнился. – Вы видели, что к замку строят новую гать?
– Конечно. И осадные башни. Нам всё известно, даже то, что Храм собирается отливать пушки и заготавливает порох.
– И… как же замок?
– Замок устоит. Взять его приступом не так-то просто, а осаду он может держать целый год. Послушай, мы тут стоим, а ты, наверное, устал, тебе надо передохнуть… – Славуш тоже двинулся к двери.
– Мне некогда отдыхать. К рассвету надо быть на заставе.
– До рассвета осталось часа полтора, ты не успеешь.
– Придумаю что-нибудь, – пожал плечами Волчок.
– Нет. Не надо. Отвезём тебя на бричке до тракта.
Волчок подумал и решил, что отказываться не стоит.
– Только… не трогайте гвардейцев, иначе они будут искать того, кто вам о них сообщил, – сказал он на всякий случай.
– Понятно, – согласился Славуш.
– Я ещё хотел сказать, только это, наверное, уже не важно… Меня допрашивал чудотвор, господин Красен. Он пытался выяснить всё о Спаске и Змае. Он поверил в то, что Змай превратился в Змея. И… он ещё про тебя расспрашивал. Я, может, что-то лишнее ему сказал. Я сказал, что ты был там, у Цитадели, вместе с Милушем.
– Спасибо, что предупредил, – кивнул Славуш и задумался.
===27–29 мая 427 года от н.э.с. Исподний мир. Продолжение===
К вечеру Огненный Сокол не вернулся на заставу, а капитан штрафников ещё в обед хлопнул Волчка по плечу и сказал, что даёт ему пять дней отпуска. И даже разрешает уехать чуть пораньше, потому что почтовая карета из Волгорода пойдёт в восемь вечера – если хорошенько заплатить, можно добраться до Хстова к рассвету.
Волчок подумал, что вернуться в Хстов с Огненным Соколом было бы правильней. Хотя бы послушать, о чем он будет говорить со своими гвардейцами. Но за день Волчок извёлся мыслями о Спаске, и никакой здравый смысл не мог заставить его подождать.
То, что она не попала в руки храмовников, вовсе не означало, что она не попала в руки болотников. Да и время уже прошло – Огненный Сокол мог просто не знать, что его старания напрасны.
Попутчиков в почтовой карете набралось множество, четыре сидячих места были заняты солидными волгородцами, ещё пятеро – попроще, из прислуги – сидели у них под ногами, и Волчок примостился на полу у самой двери, под недовольное шипение остальных.
С плаща капало, и толстый купец, сидевший с краю, ворча отодвигал ноги в сухих башмаках под сиденье.
– Нигде покоя нет, рассядутся тут, воду заранее не стряхнут…
– Дядя… – Волчок поднял голову. – Щас на моё место сядешь.
Купец примолк, продолжая недовольно шевелить губами. Спать это не помешало – Волчок, так и не нашедший времени покемарить на заставе, откинул голову на дверь и уснул, едва карета тронулась с места. Нет, толком отдохнуть в дороге ему не пришлось – в карете было душно, в спину упирался угол филёнки на дверях, снизу дуло, голова падала на грудь, а ещё его как бы невзначай пихал ногой сидевший рядом паренёк – наверняка чтобы Волчок не храпел.
Путь показался слишком долгим, хотя по ровной дороге кони скакали резво и меняли их дважды. Как Славуш мог так просто уехать из Хстова? Не ему ли доверили «самое дорогое»? Почему не перевернул весь город, почему не поднял на ноги весь замок?
Волчок и сам понимал почему, но не мог с этим примириться. И знал, что нет ничего хуже вынужденного бездействия, однако Славушу не сочувствовал и даже злился на него.
Вряд ли Спаска воспользовалась почтовой каретой, наверняка шла в Хстов пешком. Сердце сжималось от страха, когда Волчок представлял её ночью на болоте – одну. Кто охранял её, когда она колдовала? Когда не видела и не слышала ничего вокруг?
Несколько часов в карете показались ещё более мучительными, чем день, проведённый на строительстве гати, – там хотя бы можно было отвлечься. В Хстов прибыли ещё затемно, под проливным дождем – Волчок бежал через весь город по глубоким лужам, по грязи немощеных улиц, через сумрак пустынных площадей.
Он плохо представлял, что станет делать после того, как расспросит мамоньку, и пытался убедить себя не терять голову – лучше от этого никому не будет. Но в глубине души знал, что голову давно потерял и думать спокойно и трезво у него не получается.
Он вдруг понял, что не всесилен, что одного желания найти и защитить Спаску мало… И можно принести в жертву хоть десять собственных жизней – никому эта жертва просто не понадобится.
Волчок дернул на себя запертую дверь – колокольчик на дверях в «Пескарь и Ёрш» звякнул особенно звонко, а от удара посильнее и вовсе зашёлся, захлебнулся своим язычком. На ночь мамонька запирала дверь. Сквозь мозаику окна был виден свет из кухни – мамонька не спала и, услышав колокольчик, заспешила к двери. Изнутри раздавались звуки возни, шепот мамоньки, скрип двери в кладовку.
– Мамонька, это я! – крикнул Волчок, чтобы она не волновалась.
Она распахнула двери, всплеснув руками:
– Ой! Ой! Мальчик мой! Да как же!.. Да так поздно!.. Да где ж ты был? Мы же изыскались! Весь промок! Ну до нитки прямо!
Волчок шагнул в трактир, расстегивая булавку на шее, и остановился, глядя на дверь кухни: там стояла Спаска с лампой в руках. Булавка выпала из рук и покатилась по полу.
– И где же вы меня искали? – спросил он тихо и присел на скамейку у стола.
– Волче-сын-Славич, не сердитесь. Пожалуйста… – Спаска улыбнулась, и улыбка её была грустной – словно она собиралась вот-вот расплакаться.
– Я пока не сержусь, – ответил он. Нет, вряд ли он сердился – ещё не пришел в себя от облегчения. – Где ты была?
Вопрос прозвучал слишком… не грубо, нет – сурово.
– Здесь. Я ждала вас. Я искала.
– Но ведь за тобой приезжал Славуш… Почему же он решил…
– Мы с тётушкой Любицей его обманули, – улыбнулась Спаска. – Иначе он увёз бы меня обратно в замок.
Вот так просто? Они с мамонькой взяли и обманули?
– Мамонька, – повернулся к ней Волчок. – Ну она-то девочка ещё, но вы! Её Особый легион ищет, а она сидит тут, за хлипкой дверью?
– Так ведь и хорошо. Никто её здесь искать не станет. А в замке того и гляди война начнется. – Мамонька посмотрела на него безо всяких угрызений совести.
– Наверное, с войной разберутся без вас, – вздохнул Волчок.
Спаска подошла к столу и остановилась возле Волчка, продолжая держать лампу в руках.
– Я тебе уже говорил, что за меня не надо бояться. И искать меня не надо тоже. – Волчок посмотрел ей в глаза и добавил:
– Глупая девчонка.
Он хотел сказать это строго, но получилось снисходительно.
– Пусть. Пусть я глупая девчонка. Главное, что вы живы…
– Это Славуш тебе просил передать. А я скажу твоему отцу, чтобы он тебя отшлёпал.
Спаска прикусила губы, стараясь сдержать смех, но он всё равно пробился наружу. И Волчок подумал, что это и в самом деле смешно – Змай надышаться на неё не мог, даже голоса никогда не повышал. Она смотрела на Волчка сверху вниз, и он вдруг смутился под её взглядом, почувствовал себя смешным и неловким. Мамонька исчезла незаметно и деликатно, ещё больше смутив Волчка.
– Мы завтра поедем в замок, – сказал он ворчливо – только чтобы скрыть смущение. Спаска кивнула.
– Только не говорите Славушу, что я от него пряталась. Ладно?
– Расскажу, – ответил Волчок.
– Не надо. Ему будет… больно. Не надо.
– Ему и так больно. И страшно.
– Мне тоже было больно и страшно. – Она сглотнула. – Я думала… я думала, что вас арестовали. Там, на Дворцовой площади, по утрам вешают списки приговорённых. Я читала эти списки каждый день. Я ходила к башне Правосудия и слушала крики из подвалов. И думала, что услышу вас. Я не искала вас только на кладбище, потому что… тогда я бы просто не смогла больше жить.
Она поставила лампу на стол, медленно протянула обе руки и погладила его по волосам, словно хотела их расправить.
– Какое счастье, что вы здесь. Что вы живы. Я уже всё передумала, всё решила: что угодно – слепой, безногий, изуродованный, – лишь бы живой.
Волчок не смел шевельнуться и поднять на нее глаза.
– Не надо за меня бояться. Я же говорил, – сказал он. Получилось хрипло и неуверенно.
– Я не могу. Я и хотела бы не бояться, но у меня не получается. Мне сон про вас страшный приснился.
– Это я боялся за тебя. – Волчок наконец поднял взгляд.
– Почему вам можно за меня бояться, а мне нет?
– Потому что, когда я что-то делаю, я знаю, чем рискую. А ты понятия не имеешь. Ни о том, чем рискуешь сама, ни подо что подставляешь других. – Волчок вздохнул – он вовсе не хотел на неё ворчать. – Я не обвиняю тебя. Ты и не должна. Я должен – а ты нет.
– Я бы ни за что сюда не пошла, но мне сказали, что от вас нет вестей.
– Ну и что толку в том, что ты сюда пришла? Глупая… – Волчок взял её руку в свою. Маленькая была рука, совсем утонула в его ладони. Он говорил не то, что хотел сказать. Он хотел сказать, как благодарен ей за это.
– Вы промокли, Волче-сын-Славич. – Спаска улыбнулась грустной полуулыбкой. – Вам холодно, наверно…
– Я это переживу, – проворчал Волчок и погладил её руку. Ему показалось, что он может поцарапать её нежную кожу своей заскорузлой ладонью.
– Вы говорите одно, а думаете совсем другое, правда?
– Правда, – неожиданно для себя выговорил Волчок. Она тоже погладила его по руке. Её движение было медленным, изучающим – женским, а не детским.
– Я… жизнь за тебя отдам. Я для тебя всё могу сделать, только попроси.
Она посмотрела на него снисходительно, с той же грустной полуулыбкой:
– Я бы попросила вас поехать со мной в замок и никогда больше не возвращаться в Хстов. Или… увезите меня за тридевять земель, где нет Храма, Особого легиона, Государя, колдунов. Отвезёте?
Волчок опустил глаза и покачал головой.
– Вот видите… А сказали – всё можете. – Спаска вздохнула. – Ну тогда хотя бы не говорите Славушу, что я его обманула.
– Ах ты… маленькая хитрюга. – Волчок усмехнулся. – Поймала на слове?
Надо было пойти к Зоричу, отправить голубя в замок, пока они не послали за Спаской ещё кого-нибудь. Он поднялся, не выпуская её руки из своих. И теперь она посмотрела на него снизу-вверх, совсем не детским взглядом: озорным и искушающим.
Или ему так только показалось? И хотя в голове мелькнуло: «Не про тебя девка», Волчок сам не понял, что на него нашло: притянул её к себе и поцеловал в губы долгим жарким поцелуем. Слишком долгим и жарким, каким целуют не возлюбленную даже – жену. Спаска не отстранилась и не смутилась, и когда подняла на него глаза, в них светилось счастье.
– Моя, – шепнул Волчок и снова прижал её к себе.