Прошлое настигает неожиданно: кинжал молодого повесы не мог просто так пылиться на полке
Буря часа на два задержала астронавтов К намеченной цели синго приблизился уже на рассвете.
Путешественники видели, как снова и снова возникали изогнутые столбы могучих смерчей и, втягивая в себя воду, бежали к скалистым берегам, как над островом исполинским грибом расползается облако пара, смешанного с вулканическим пеплом, и по склону горы, устремляясь в долину и сжигая все на своем пути, течет огненная река жидкой лавы.
Сталкиваясь с водой, вступая в единоборство с этим извечным своим врагом, лавовые потоки окутывались плотными белыми клубами. Казалось, они пытаются замаскировать этой плотной белесой завесой свои обходные коварные маневры.
На глазах потрясенных астронавтов, никогда не наблюдавших ничего подобного, из кратера двугорбой горы вытекла темная масса и с ужасающей быстротой, расплываясь в ширину, захватывая все большую поверхность, устремилась к берегу Голубой реки.
Густая тьма окутала центральную часть острова. Эту зловещую завесу озаряли электрические разряды и пронизывали струи огня, бьющие вертикально вверх.
Происходило что-то невообразимое. То шел грязевой дождь, то, словно серый снег, падал пепел, то на тропические заросли, гнущиеся от порывов ураганного ветра, обрушивался каменный град.
Когда потоки лавы и грязи достигли джунглей, все живое, объятое ужасом, ринулось к берегу океана, будто приморские заросли, терзаемые штормом, в состоянии были защитить их от огня и горячих потоков.
Бежали какие-то четвероногие животные с длинными изогнутыми шеями, ползли рептилии, семенили шипоносные венерозавры, летели огромные жуки, стрекозы и бабочки.
А грязевая лавина продолжала свой путь. Она двигалась к морю со скоростью 130-150 километров в час, легко настигая пресмыкающихся, превращая цветущую местность в мертвую, дымящуюся пустыню.
Сергей с трудом узнавал джунгли, в которых он недавно подвергся нападению шершней. Под ним бушевало огненное море. Дымились плосковерхие холмы, факелами пылали огромные деревья, стены разрушенных зданий были усеяны живыми существами, попавшими в кольцо огня.
До «Сириуса» оставалось минут тридцать-сорок полета, когда на севере показались черные точки. Вскоре они превратились в сигарообразные тела. Исчезновение астронавтов было обнаружено, их преследовали.
Сергей повел машину вниз, стремясь скрыться от венерян за клубами черного дыма.
Рискованно было лететь над пылающим лесом, но он был вынужден прибегнуть к этому отчаянному маневру. Надо было во что бы то ни стало выиграть десять-пятнадцать минут и достичь «Сириуса» прежде, чем над ним окажутся венерянские корабли.
Расчет оказался правильным. Венеряне не рискнули лететь напрямик. Одни корабли, достигнув горящего леса, взмыли к облакам, другие стали огибать пожарище слева и справа.
Дымная мгла ухудшила видимость. «Сириус» удалось заметить не сразу. Он возвышался среди пунцовых зарослей, словно монумент, воздвигнутый в честь человеческого гения и отваги.
Поток лавы еще не проник в этот район, а южный ветер относил в сторону клубы сернистого дыма и запаха гари.
Дотянуть до «Сириуса» не удалось — кончилось горючее и двигатели заглохли. Несколько минут авиэль, распластав крылья, планировал, потом плавно опустился на траву.
Астронавты побежали через заросли. Ветки кустарника цеплялись за одежду, по лицу хлестала оранжевая листва, ноги путались в розовых и алых побегах ползучих и вьющихся растений.
— Настоящий марафонский бег, — попробовал шутить запыхавшийся Озеров. — Надеюсь, друзья, не откажетесь подтвердить на Земле, что я стал рекордсменом.
— Наддайте, Борис Федорович, наддайте! — торопил Олег. — Теперь уже немного осталось.
Они бежали, а позади слышалось угрожающее гудение венерянских воздушных кораблей — астронавтов преследовали сторонники Туюана.
Несмотря на опасность, грозившую астронавтам, от внимания Озерова не ускользнуло изменение характера растительности вблизи «Сириуса».
Семена земных растений, высеянных им в первые дни пребывания на Венере, дали побеги. Среди розовых лишайников и кремовых мхов пробилась зеленая трава, неприхотливая и жизнестойкая, привыкшая противостоять песчаным бурям и грозовым ливням.
Развернули узорчатую листву кустики малины и смородины, поднял свои зонтики укроп, росли морковь и лук, кукуруза и маки. Расталкивая плауны и папоротники, воинственно ощетинили свою изумрудную хвою земные елочки и сосны.
Растения Земли укоренились на полянах и склонах холмов, разбросали зеленые опахала, гибкие побеги и цвели, цвели для того, чтобы отдать во власть ветра и воды свои семена.
Придет срок, лопнут стручки, коробочки, осыпятся шишки, ветер подхватит семена и унесет вдаль в ущелья и долины, на берега рек и озер.
Когда «Сириус» покинет Венеру, на память о детях Земли на острове останутся оазисы зелени — кустарники, луговые цветы, злаки.
Поднимаясь последним по трапу, Борис Федорович прощальным взглядом обводил возвышенности и долины Венеры.
Не раз все трое были на волосок от гибели. Зачастую положение их казалось безнадежным. Но воля трех людей, закаленная в испытаниях, позволила им преодолеть трудности и преграды.
И вот, проведя почти полгода на Венере, они готовятся покинуть ее.
— Прощай, Венера! Прощай, оранжевая планета! — прошептал Борис Федорович и вошел в корабль.
И тотчас же трап, свернувшись рулоном, скользнул в прорезь в корпусе космического гиганта, а входной люк автоматически закрылся.
Теперь астронавты могли уже не опасаться враждебных действий со стороны преследующих их венерян. Броня из титанового сплава и волокнистые прослойки из материалов повышенной вязкости, успешно противостоявшие ударам микрометеоритов, надежно защищали их. Ничто не могло помешать старту.
Без тревоги следили все трое за эволюциями венерянских кораблей, будто маневры преследователей не имели к ним никакого отношения. И едва не поплатились за свою беспечность.
Не друг человека
От огнешара я увернулся играючи. Чумной вздох –мимо! Я перекатился по траве готовясь схватить ведьмака за ногу. Туда дьявольское племя наносит колдовской узор, дающий силу.
Ну же, предки, благословите на последний рывок!
Ведьмак обернулся. Молодой, длинноносый, похожий на грача. Немного жаль дурочка, но…
Выстрел грянул внезапно. Перед глазами мелькнул серый ствол. Пахнуло порохом, и мир разбился на сотни осколков.
Поток света подхватил невесомую душу и утянул за собой прямо к звездам.
— Возьмите номерок, — предложила ангел. -Вы тысяча первый.
— Да вы с ума сошли? – рявкнул я. – У меня срочное неоконченное дело. Понимаете?
— У всех срочное, — она печально вздохнула, — но тут уже некуда торопиться.
— Ошибаетесь, милочка, — я оскалился, демонстрируя печати Авеля на клыках.
Ангелок охнула и, распространив аромат мирта, пролепетала:
– Пройдемте.
Очередь, больше похожую на толпу туристов, мы миновали по дуге. Несколько секунд — и я уже скалюсь перед серьезным типом у монитора.
— И что, завершить дело некому? – тип цыкнул зубом и покосился на экран.
— Ученика не вырастил, — буркнул я, чувствуя, как проседает карма, — оплошал. Но если не вернусь, эта тварь продолжит свою охоту, и очередь, — я мотнул головой, как бы указывая на тех, кто остался позади, — будет расти.
— Не привыкать, — глухо отозвался администратор, — еще раз печать, пожалуйста. Я снова осклабился, радуясь, что такая штука сохраняется и при жизни, и в посмертии. Печать Авеля — это вам не просто так. Это метка охотника на ведьм.
— Добро получено, ваш заказ?
Во рту пересохло:
— Возвращение в город, в Демидовский район.
— Сейчас глянем… Да, есть. Там реанимируют пациента, не ваш типаж, но вы же торопитесь.
— К лешему типаж, беру! — рявкнул я.
— Уверены? – администратор как-то подозрительно взглянул на меня, отчего по шкуре забегали мурашки, если только они бывают у почивших.
— Да, – кивнул я.
И полетел туда, где сиял лучик света.
Солнце скальпелем резануло по расшириным от адреналина зрачкам. Хрипло выдохнув, я втянул воздух ноздрями. Хлорка, спирт, еще что-то, словно упал в аптечку.
Надо мной склонился врач. Зеленая маска, укрывала пол-лица.
— Надо же, очухался! – удивился эскулап, он явно не ожидал, что пациент выживет.
Захотелось ответить, — Хрен тебе! Истинный хозяин тела сейчас уже, получает квиточек с номером, на небесах!
Хотел сказать, но промолчал.
Тут появилась девушка: нос пуговкой, глаза выпученные, лицо в красных пятнах. Ясно, выла. Только мне сейчас не до успокоения девиц, нутром чуял, что ведьмак близко.
Я дернулся, тщетно – похоже, меня, точнее, прежнего хозяина тушки, крепко привязали к столу.
— Пуся, миленький, не вырывайся! — запричитала девица.
Я поморщился. «Пуся» — кошмарное имя, странно, что чувак так долго прожил, я бы сразу кони двинул с такой кличкой.
— Доктор, у него судороги! – хозяйка ткнула пальцем мне в морду. — Он так раньше носиком не дергал.
— Пройдет, — пообещал врач, недоверчиво глядя на меня, чуял, шельма, что не всё чисто.
Пару пасов с ремнями, и я свободен. Но только хотел вскочить, как девица подхватила меня на руки.
Вот этого я точно не ожидал. Никогда в жизни меня, хмурую зверюгу дворовой породы, не тискали, как игрушку.
Я открыл было пасть, но тут же захлопнул. Рано возмущаться, надо выбраться из этого гадюшника, а уж потом…
Хозяйка, остановилась подле зеркала позвонить. Я, увидев то, что мне досталось, едва не окочурился снова: тоненькие лапки, большие уши, выпученные глазенки, словно я или нагадил, или вот-вот это сделаю. И махонькое дрожащее тельце.
— Забери нас отсюда! Пуся чуть не умер. Нет, не шучу, да, откачали, но он пока не в себе. Не смешно, между прочим! И нет, он в сумочке не поедет!
Представив себя, затерявшегося среди губной помады, телефона и прочих дамских приблуд, я не удержался и взвыл.
Неспроста ангел сказал, что это не та модель, к которой я привык. Ой, не та!
Следующая мысль и вовсе опалила печным жаром: как я, такой ничтожный, смогу сражаться с ведьмаком, да еще и обезвредить его?
Мое тельце затряслось, отчего я стал еще более жалок.
— Пуся, бедный мой, замерз, да? – ворковала хозяйка. — Сейчас Анечка тебя укутает.
Я вздохнул и услышал свой скулеж, похожий на писк резиновой утки. Это провал.
Мы вышли на улицу. Резкий весенний ветер принес ароматы пончиков с вишневым подливом и дремлющих в земле ирисов. Я задохнулся от удивления. Мой нынешний нос чуял больше, нет, иначе чем прежний. Мне хотелось спрыгнуть на асфальт и проследить за майским жуком, недавно переползавшим на клумбу. Найти засранца в красных кедах с прилипшей к ним жвачкой «Орбит», который кинул окурок мимо урны. Откопать серебряную монету эпохи Николая II, оброненную тут год назад любителем трубочного табака «Вирджиния».
Но главное — я чуял свою жертву — гадкого ведьмака, отправившего меня на тот свет. Скота в джинсах, стиранных «тайдом», покупающего амулеты из сандала у старухи с вонючей пастью.
Знания обрушались на меня, как ледяной душ. Я снова задрожал и еще сильнее выпучился. Теперь я понимал, отчего у этих недопсов такие глаза. Попробуй-ка жить в мире, где тебе известно всё и про всех.
Я осторожно принюхался. Надо дозировать информацию. Хозяйка пахла ландышем и медовой акварелью. Но кроме этого, от нее исходил едва заметный запах сандала с какими-то старческими нотками.
— Пуся, милый, сейчас за нами приедут. Дома будет лучше, веришь?
Я робко тявкнул, не зная, как обычно реагировал почивший Пуся, и, кажется, угадал.
Перед нами притормозила машина. Не важно, какая и чем пахла. Важно, что мы с Аней сели в нее, и она чмокнула в щеку водителя. Темноволосого, длинноносого, похожего на грача парня.
Я зарычал.
— Эй! Держи своего волкодава крепче, — посоветовал ведьмак моей Ане.
— Пуся много перенес и, наверное, просто тебя не узнал,- начала оправдываться та.
Пора вам сказать, что псы являются Сотрудниками Отдела Борьбы Авеля с Колдовством. Именно поэтому мы веками не ладили с кошками. Мохнатые поддерживали ведьм, делясь с ними магией в обмен на молочко и рыбку. Но после того как кошачье вече постановило расторгнуть дела с ведьмовским родом, всё изменилось. Хотя легко сказать, не воюйте с котами. Тысячи лет гоняли их, а теперь оказывайте поддержку!
Но против начальства не попрешь. Все мы, несущие печать Авеля, охотимся на колдунов и стремимся искоренить их род. Ничего же сложного, в сущности, когда есть зубы — клац и готово.
Нет, клац не за то, что вы подумали, хотя тоже вариант. Нужно всего-то вырвать из ноги ведьмовскую метку.
Я вздохнул: теперь мне это было не по зубам, я разве что за мизинец могу ухватить.
Приехав мы поднялись в крохотную малосемейку. Где туалет едва не выглядывал в комнату, а электроплитка стояла на полу кухни.
— Смотри, Пуся, вот твои игрушечки, а ботиночки любимые, помнишь? – Аня явно думала, что я съехал крышей. В целом да, но нет.
Я тыкался носом в предложенные вещи и словно просматривал историю жизни Пуси. Брешет баба — не любил он эти поганые ботинки. Одну пару даже припрятал, так она новую купила.
Ведьмак тем временем стоял, прислонившись к косяку, и лениво рассматривал меня, суетящегося среди шмоток. «Эх, красавец, в прежней жизни я бы тебя уже на клочки порвал!» — подумал я и сам себя одернул: порвал бы, если бы не пушка. Пистолет, к слову, был при нем, заткнутый за пояс под курткой — тоже мне, герой боевика!
— А вот котлетки из перепелочки. — Аня сидела рядом на полу. Ее переполняла радость, искренняя и светлая.
Я задумчиво жевал перепелочку — вот ведь покойный как жировал! У меня из похожих блюд в жизни только воробей сдохший был и тот несвежий.
— Ань, можно тебя на секунду?
— Сейчас Вань, я Пусе водички налью. – Аня поднялась и пошла на кухню.
Я признательно завилял обрубком хвостика.
Как только девушка вышла, ведьмак скользнул ко мне, ухватил своими цепкими пальцами за головенку и прошипел:
— А ну-ка, Пуся, покажи зубки? Что-то ты слишком смелый нынче. В машине не нассал, дома не обделался, в тапки зубешками не вцепился. Прямо «спасибо» и «пожалуйста» под шкуркой с подпалинами. Ну, оскалься, тварь!
Я понял, что близок к провалу, и сделал единственное, что мог – нагадил.
Ни разу в жизни мне, старому дворовому псу, не было стыдно так, как в этот момент. Это ж надо — дрожать перед врагом и семенить лапками в вонючей лужице!
— Ваня! Отпусти Пусю, ты что! – Аня коршуном накинулась на своего бой-френда. — Ну вот, напугал, он столько перенес, а ты…
— Прости, родная, я его на руки хотел взять, — ведьмак захлопал длинными ресницами, отметая все подозрения Ани прочь. — Ладно, у меня дела, увидимся вечером.
Он чмокнул Аню в висок и покинул квартиру, хлопнув дверью, словно из пушки пальнул.
Я был вымыт, укутан и всё, что мог — это думать. Как мне обезвредить ведьмака, имея столь малые возможности?
Аня тем временем кухарничала. Я даже залюбовался. Есть же еще девушки в наших селениях! И как ее угораздило-то с таким снюхаться? Могу я ей довериться или нет? Эта поистине шекспировская мысль билась в моей махонькой черепушке погребальным набатом.
Аня присела рядом:
— Не бойся Пуся, я тебя никому в обиду не дам, даже Ване.
Я взглянул в ее серые глаза, глубокие и бездонные, словно лужи в райском саду и решился.
— Ване в особенности, — пропищал я. Ну конечно, мой глубокий баритон исчез вместе с прежней шкурой.
Аня на секунду замерла. Ее нижняя челюсть медленно поползла вниз, а глаза, наоборот, устремились вверх.
— Я могу всё объяснить! – пискнул я и она завизжала. Тут я к своему стыду, я запутался в полотенце.
А потом услышал то, что мне совсем не понравилось, — звук набираемого номера.
Вцепившись зубами в ненавистную ткань, я вырвался из махровых щупалец. Как раз вовремя.
— А ну, фу! – рявкнул я, вложив в свой голос всю угрозу, на которую только был способен такой тщедушный зверек.
Этого хватило — Аня отшвырнула мобильник, словно гадюку, и, прижавшись к стене, залепетала:
— Пуся, миленький, мы тебя вылечим! К священнику сходим, знахарку найдем, как прежде будешь.
— Не буду, — буркнул я, осторожно подходя к хозяйке. Кто ее знает? Вдруг сейчас схватит, сунет в ридикюль и в церковь увезет? Скандал же форменный выйдет. Мы же под прикрытием работаем, нас священники даже на порог не пускают, эх!
— Не буду, — повторил я, — потому как твой Пуся теперь бабочек в райских кущах гоняет, а меня Клык зовут, я из дворовых буду, в смысле был.
— Пуся, что ты такое говоришь?! – Аня сползла по стене и теперь всхлипывала, сидя на полу. Мне стало горько видеть ее такой, но зато я мог не переживать — деморализация произошла, хозяйка сдалась.
— Выслушай, ты не сумасшедшая — все псы, да и кошки тоже, говорить могут, просто мы этим не злоупотребляем. Так только, в момент нужды великой. Вот у меня такой момент настал.
— Как же так, Пуся или Клык? — Аня размазала слезы по щекам, разглядывая меня, чуть наклонив голову.
— Имя не важно, только душа. Я — охотник на колдунов.
— А что, они тоже существуют? – хозяйка шмыгнула носом и недоверчиво вытаращилась на меня.
— И они, и ведьмы, и прочая дрянь, всё есть, — заверил я Аню.
— Но ты же маленький, как ты им противостоишь? – усомнилась девушка.
— Это я сейчас маленький, — обиженно тявкнул я, — поэтому мне и нужна помощь. Давай сразу к делу. – Я набрал побольше воздуха и тявкнул: – твой Ваня — колдун, он убил меня, то есть Клыка, и, думаю, Пусю отправил на тот свет.
Аня замотала головой:
— Нет-нет-нет! Ты что-то путаешь! Ваня хороший, помогал лечить Пусю, витаминки покупал.
Она осеклась и замолчала. Я подошел и ткнулся носом, для утешения:
— Прости, Аня, ты наверняка была прекрасной подругой Пусе, но колдуна надо наказать.
— Не могу, — Аня вздохнула, — я же люблю его.
— А он тебя любит или как батарейку использует? – поинтересовался я.
— Это как? – Аня прищурилась.
— А так, ходит улыбается, а ты болеешь чаще, на работе проблемы, подруги сбежали, и вот ты уже думаешь, что только он — свет в окошке, а потом Ваня тебя бросит, и ты уже оп-па, стоишь на мосту, и воют по тебе бездомные псы.
Аня стушевалась, и я понял: в точку попал.
— Меня уволили, и здоровье не очень. А еще с Маринкой поругалась.
— Всё, что надо, — объяснял я ей, цокая коготками по ламинату, — это избавить тебя от него, а его от отметины на ноге. Запоминай.
Ваня пришел вовремя. Пистолета при нем не оказалось, и я с облегчением вздохнул — очень за подругу переживал. А меня он, видать, решил голыми руками удавить. Пах он худо. Явно побывал у торговки, воздух пронизывал запах гадкого волчьего корня и одуряющий аромат белены.
Я поспешил скрыться на кухне, мой выход позже.
— А где пес? – поинтересовался Ваня, когда борщ кончился, и тарелка показала цветастое донышко.
— Прячется, — вздохнула Аня, — он сам не свой.
Колдун взял её за руку:
— Не куксись, тебе не идет, вот, держи, я витамины принес, Пуська сожрет и станет как прежний.
Аня вскинулась, едва не выдав наш план, но ей вовремя удалось улыбнуться.
— Ты такой заботливый! — она провела рукой по его щеке.
Ваня криво усмехнулся, мол, а как иначе и попытался встать, но не тут-то было. Он дернулся раз, другой, тщетно.
— Что происходит, милая?
— Учусь сражаться с темными силами, — ответила Аня, поставив тарелки в раковину. — Как думаешь, у меня получается?
— Аня, прекрати, давай поговорим как два цивилизованных человека.
— Один из которых — колдун и убийца, а вторая — полупустая батарейка? – парировала хозяйка.
— Ага, значит, пес разболтался. Я сразу понял, что это не Пуся. Тот сдох, язык так и вывалил… Однако неслабо тебя эта тварь в оборот взяла!
— Не говори так о Пусе! — возмутилась Аня.
— Да кого ты вообще слушаешь?! Дурочка! Это не твой пес, это демон!
Аня молча взяла нож. Стальное лезвие зло блеснуло в свете лампы.
— Не смей, Анька, не смей! Я тебя люблю! – выкрикнул колдун и затих.
И она остановилась. Закусила губу, отвела взгляд, а затем присела возле гаденыша и ножом разрушила руны, которые сама же начертила.
— Умница! — Иван хищно облизнулся. — Где тварь?
— У холодильника,- сипло произнесла Аня и отвернулась, пряча выступившие слезы.
Я напрягся: шанс победить ведьмака был мизерный, но если мне и суждено умереть второй раз за день, то сделаю это с честью.
Ваня двинулась к моему убежищу, и я перешел в атаку.
На плитке как раз закипела вода. Аня грела ее в кастрюле, не имея чайника.
Колдун склонился надо мной и, криво усмехнувшись, спросил:
— Ну что, готов подохнуть еще разок?
— Всегда готов, — тявкнул я и бросился на кастрюлю.
Лапы обдало жаром. Боль промчалась по всему моему тщедушному тельцу, заставив задрожать от кончиков ушей до хвоста. Но кастрюля всё же перевернулась под натиском. Кипящая святая вода выплеснулся на ноги ведьмака выжигая темную метку. Брюки, враз намокнув, облепили ладыжки.
— Ты, дрянь, ты же друг человека, ыыыыы! – завывал ведьмак, дергая ногами, словно заправский танцор.
— Я хозяину друг, уродец! – тявкнул я и повалился возле плитки, чудом не упав на нее брюшком.
Очнувшись я даже удивился, что рядом сидит Аня, а не ангел. Лапки мои были обмотаны бинтами. Всё пахло облепиховым маслом и еще чем-то незнакомым.
— Пуся, ты два дня в бреду метался! – она погладила меня по голове, и я задрожал от удовольствия. – Ой, прости, Клык.
— Можешь называть Пусей, не такая уж плохая кличка, — прошептал я, подставляя брюшко.
И тут меня словно дернуло током:
— Погоди, а Ванька, он что? Мы справились?
Аня кивнула:
— Думаю, да, он приходил вчера, осунувшийся, мелкий. Просил прощения, говорил, что любит. Пытался объяснить, что из-за тебя метка смылась, и ведьмы его изгнали. Он для них порченый.
— А ты что? – я насторожился.
— Ничего, — вздохнула хозяйка. — Сказала, что для меня он тоже порченый, и выгнала, отдав ботинки. И, знаешь, мне в тот же вечер Маринка позвонила, просила прощения. А сегодня утром из фирмы, где я проходила собеседование, вакансию предложили. Как думаешь, идти?
— Обязательно! – кивнул я и тихо спросил: — А можно мне перепелиную котлетку? Уж больно она замечательная.
ссылка на автора
Юлия Гладкая https://vk.com/bardellstih
31 мая 427 года от н.э.с. Ночь. Продолжение
На середине реки было мелко – едва ли Йоке по грудь, – но канат опустили ниже, чтобы ни ему, ни Важану не пришлось задирать руки вверх. Чтобы стоять ногами на дне, а не болтаться сосиской на канате, Йоке требовалось очень много сил, но он всасывал в себя энергию водопада и чувствовал, что за его спиной остается полоса спокойной воды.
– Я хочу понять, сколько энергии ты возьмёшь, прежде чем насытишься, – крикнул Важан ему в ухо.
Йока кивнул, но никакого насыщения не почувствовал, напротив, ему хотелось ещё и ещё. И чтобы течение было сильней. Он хотел попасть туда, где вода беснуется и ворочает не камушки – валуны.
– Это мясорубка, Йелен. – Важан глазами показал вперед, словно прочитал его мысли. – Мы не удержимся.
Однако от Йоки не ускользнул знак профессора тем, кто стоит на берегу: канат двинулся ближе к водопаду. Никогда ещё Йока не ощущал такого восторга!
Никакая гроза не могла сравниться с водопадом! И даже смерчи за сводом, даже сотрясения земли не приносили ему такого огромного, всепоглощающего счастья!
Ноги норовили соскользнуть с камней на дне, от напряжения дрожал живот, Йока сжимал руками канат изо всех сил и удивлялся, как то же самое удается Важану, – ведь тот уже старик, и в купальном костюме это особенно заметно.
– Не боишься продвинуться ещё дальше? – крикнул Важан. Йока помотал головой, и тот дал знак на берег.
Ещё пять шагов вперёд… Йока не чувствовал холода, хотя видел, что руки посинели и покрылись пупырышками. Удерживаться в вертикальном положении стало почти невозможно, но Йока упирался ногами в камни – они стали крупней, тяжелей, но всё равно подрагивали и шевелились.
Ещё три шага… Какая мощь! Йока не чувствовал страха, только восхищение. Рёв воды в ушах делал голос Важана почти неслышным, но Йока по губам угадывал его вопросы.
Ещё один шаг. Йока переставил ногу вперёд, цепляясь за камень и подтягивая тело вперёд, как вдруг камень шевельнулся и перекатился на другой бок, ударив по ноге. Йока дернул её назад, зашипев от боли; течение, только и ожидавшее его промашки, подхватило тело и с силой дернуло назад.
Йока попытался подтянуться на руках к канату, но тот вдруг рванулся из рук, сдирая кожу с ладоней. Мгновение, и течение закрутило его, окуная в воду с головой: Йока перестал понимать, где верх, а где низ.
И тут же верёвка впилась в ребра с такой силой, что те едва не хрустнули. Йока вскрикнул от боли, хлебнул воды, закашлялся – наверное, никогда в жизни ему не доводилось так сильно пугаться. Перед глазами было черно, дышать невозможно, вода хлынула в нос, а боль становилась лишь сильней, закручивая верёвку вокруг тела.
===31 мая 427 года от н.э.с. Ночь. Продолжение===
Он не сразу почувствовал руку, выдергивавшую его из воды за волосы, – только сперва испугался ещё сильней.
Рука Важана была толстой и скользкой, но Йока вцепился в неё ногтями, отчаянно и крепко. Верёвки на поясе ослабли, голова поднялась над водой, он вдохнул, снова кашляя, и увидел перед глазами натянутый канат.
– Держись, Йелен, держись… – крикнул профессор.
Йока долго бултыхался, прежде чем достал дно ногами и закрепился на нём попрочней – это было почище, чем подтянуться на перекладине сорок раз! Его трясло от пережитого страха, а сила водопада снова полилась внутрь – смесь страха и восторга показалась ему ещё более восхитительной, и он захлебнулся ею, как только что захлёбывался тёмной водой.
– И всё мало? – через несколько минут спросил Важан и был при этом очень доволен – едва не смеялся от радости.
– Мало, – выдохнул Йока, и Важан, наверное, его не услышал.
Йока почувствовал насыщение только тогда, когда колотить его стало не от восторга, а от холода. Первый раз в жизни. И теперь ему не просто не хотелось больше этой силы – он чувствовал, что её необходимо отдать.
Профессор заметил это, кивнул и пригнулся к Йокиному уху:
– Теперь осторожно зажги лунный камень и позови своего призрака. Но пока только позови.
Йока кивнул. Конечно, если бы рядом были другие лунные камни, они бы тоже вспыхнули – слишком много силы собралось в груди, и Йока не сразу её рассчитал. Да и импульс, который он послал танцующей девочке, явно был сильней, чем нужно.
– Я же сказал «осторожно», Йелен! – с досадой выкрикнул Важан. – Погаси камень и попробуй ещё раз.
Это было тяжело, даже мучительно – когда хочешь выбросить из себя сразу всё, но должен сдержаться. Это было гораздо тяжелей и мучительней, чем той ночью в спальне, – потому что энергия клокотала в горле и выплескивалась наружу.
Руки, державшие канат, онемели, и тело сводило от напряжения. Йока попробовал снова, но вышло только хуже.
– Ещё раз! – крикнул Важан. И было понятно, что просить у него снисхождения бесполезно…
Танцующая девочка давно явилась на его зов и терпеливо ждала, и Йока убеждал себя в том, что её ожидание ничуть не менее мучительно, чем его старания удержать силу в себе, – отчего злился на профессора ещё сильней.
– Ещё раз! – кричал профессор в ухо.
На десятый раз из глаз покатились слезы и Йока едва не выпустил канат из рук. То ли профессор сжалился над ним, то ли счёл издевательства достаточными, но крикнул ему:
– Не вздумай выбросить сразу всё! Ты можешь убить девочку!
Это напугало Йоку – он постарался, чтобы его импульс был не слишком силён.
– Хорошо, – кивнул Важан. – А теперь подожди немного.
Стоило сбросить немного энергии, и чувство пресыщенности исчезло: водопад снова начал отдавать свою силу. Важан молчал до тех пор, пока Йока не набрал энергии до самого конца.
– А теперь, Йелен, самое сложное. Отдавай и принимай энергию одновременно. Так, чтобы всегда оставаться на грани насыщения, но не прерывать поток наружу. Ты понимаешь, о чём я говорю?
– Да! – ответил Йока. На самом деле это показалось ему чем-то невозможным: сила выходила из него импульсами, он и их-то едва-едва контролировал.
– Давай, Йелен, пробуй! Это важно, слышишь? Это самое важное, чему ты должен научиться!
Йока кивнул. Может быть, ему и удалось создать что-то вроде потока, но на середине течение снова сбило его с ног – только на этот раз он был умней и не выпустил из рук канат.
– Пробуй снова, – велел Важан после того, как помог ему выпрямиться. И Йока пробовал. – Это не поток, это импульсы! У тебя не будет времени на паузы между импульсами! Тебе надо учиться выбрасывать энергию непрерывно, а не дискретно!
Йока хотел сказать, что не знает значения слова «дискретно», но поберёг силы.
– Снова, Йелен, снова! – кричал Важан.
Постепенно Йока выплеснул из себя всё до капли, а водопад вливал в него энергию опять, только это уже не приносило радости, восторга – это было мучительно.
– Давай, давай, Йелен! Это ещё не поток.
– Я… не могу больше… – прошептал Йока. Горячие слёзы снова бежали из глаз – очень горячие по сравнению с холодной водой вокруг.
– Давай. Это важно.
Профессор придвинулся ближе и встал у него за спиной, перехватив канат с другой стороны от Йоки, – Йока оказался прикрытым с трёх сторон и смог немного расслабиться, откинуться назад, не рискуя слететь с каната.
– Давай. Ещё немного. Такая возможность бывает нечасто. Ты должен уметь брать и отдавать энергию даже тогда, когда тебе этого вовсе не хочется. Это главное, чему ты должен научиться.
И Йока брал и отдавал. Через десять минут руки разжались, но Важан держал его крепко.
– Ещё немного, Йелен… Ещё немного, и у тебя получится. У тебя уже стало получаться.
Наверное, надо было дойти до полного расслабления и апатии, чтобы вышло так, как хотел Важан. Йока равнодушно отметил про себя, что энергия действительно льётся из него – не потоком, конечно, – тоненькой струйкой, – но льётся, а не выплескивается.
Как профессор тащил его на берег, Йока почти и не помнил. Чувствовал только, что его волокут в сторону, ухватив одной рукой за подмышку, а куда и зачем – не думал.
На берегу его на руки подхватил Змай, и Йока слышал сбоку шум большого огня и потрескивание дров в костре. Пожалуй, глоток хлебного вина немного прояснил ему голову, но усталости не снял.
– Укатали мальчишку, профессор… – посмеивался Змай, жёстко растирая Йоку хлебным вином. – Заметь, Йока Йелен, профессор-то оказался поздоровей тебя.
– Профессор не перегонял через себя таких энергий, – ответил Важан откуда-то сверху.
Йока дёрнулся и застонал, едва не расплакавшись от усталости, когда хлебное вино попало на ссадины, оставленные верёвкой.
– Ничего себе, ну и рубцы. – Змай цыкнул зубом. – Терпи, Йока Йелен. До свадьбы заживёт.
– У него очень мощный приемник, – как ни в чем ни бывало сказал Важан.
– Где ты нашел эту девочку, Змай?
– Нашел? – протянул Змай издевательски. – Примерно там же, где вы нашли Вечного Бродягу. Ну, не в чреве росомахи, конечно… Но очень близко к тому. Оба её прадеда по материнской линии были колдунами, дед и бабка, разумеется, тоже.
– А по отцовской? – спросил Цапа.
– По отцовской ей тоже досталось немало интересного. Поворачивайся-ка, Йока Йелен. Разотру тебя с другой стороны.
Впрочем, Змай не ждал, когда Йока шевельнётся, а поднял его и перевернул лицом к себе.
– Уж не сила ли тёмного бога Исподнего мира? – хихикнул Цапа.
– Этого никто никогда не докажет, – буркнул Змай.
– Напрасно ты так думаешь, – раздался вдруг голос над головой, Йока вздрогнул и поднял глаза: у костра, одетый в свитер, тёмные брюки и сапоги, стоял Инда Хладан.
Змай опустил руки и пристально посмотрел на чудотвора, словно пытаясь что-то разгадать.
– И ты не побоялся явиться сюда в одиночку?
– Меня прикрывает фотонный усилитель, – ответил Инда. – И я пришёл лишь затем, чтобы сказать тебе: девочка по имени Спаска из рода Бурого Крота уже сутки как взята под стражу. Что не мешает ей принимать энергию Вечного Бродяги.
Змай поднялся. Лицо его по-прежнему оставалось невозмутимым, лишь немного изменился взгляд, и Йока не понял, чего в этом взгляде больше – боли или ненависти. Впрочем, голос его чуть надломился, когда он сказал – отстраненно, в пространство:
– Помогите мальчику одеться…
– Нам же вовсе необязательно её убивать, – продолжил Инда. – Но ты лучше меня знаешь, как работает Консистория: иногда живые предпочли бы быть мёртвыми.
И тут Йока понял: это же о танцующей девочке! Он хотел вскочить на ноги, но лишь приподнялся на локте – на большее ему сил не хватило. Черута тут же поддержал его под мышки, а Цапа начал суетливо надевать на Йоку свитер.
– И чего же ты хочешь? – Взгляд Змая едва не прожег лицо Инды.
– Я предлагаю обменять девочку на мальчика, – улыбнулся Инда. – А также на профессора Важана и всю его весёлую компанию.
– Ты хочешь сделать это на глазах полутысячи мрачунов?
– Остальным я позволю разойтись.
– Змай! – что есть силы выкрикнул Йока, но получилось жалко и совсем не громко. – Змай, это же танцующая девочка!
Змай даже не взглянул в его сторону.
– Цапа, заткни ему рот, – тихо и коротко велел профессор, сидевший с другой стороны костра.
– Господин Йелен, заткнитесь, – ещё тише повторил Цапа и начал натягивать на Йоку брюки.
– Сколько, говоришь, может работать фотонный усилитель до обрушения свода? – медленно спросил Змай, расправляя плечи.
– Ты блефуешь, господин сказочник. – Инда пожал плечами.
– Минут сорок, не больше. Ты умрешь первым, Хладан. Ты же знаешь, я люблю убивать чудотворов. А сегодня – особенно.
– Ты блефуешь, – повторил Инда спокойно.
– Ты ошибся, господин чудотвор. Просчитался.
– Нет, я не ошибся. Не пытайся меня обмануть. Шила в мешке не утаишь, всегда найдутся те, кто доподлинно знает, как девочка появилась на свет. И, уверяю тебя, у судей Консистории нет ни сострадания, ни совести, зато есть опыт наносить увечья без вреда для здоровья. Говорят, девочка хорошо танцевала? Как думаешь, сможет ли она это делать, если ей раздробить колени?
– Не смейте её трогать! – заорал Йока что есть силы. – Змай! Змай, я согласен! Пусть пообещает отпустить профессора, и я пойду с ним сам! Пусть забирают меня, если им так надо, но её отпустят!
– Цапа… – недовольно начал Важан, и тут же рука Цапы накрыла Йоке рот.
– Ты ошибся в другом, – не посмотрев на Йоку, продолжил Змай. И лицо его показалось Йоке страшным в этот миг. – Для прорыва границы миров не нужен приемник. Жизнь и свобода Вечного Бродяги стоят дороже, чем девочка-колдунья из Исподнего мира. Убирайся, или я на самом деле убью тебя, и никакой фотонный усилитель тебя не спасёт.
– Змай! – вскрикнул Йока, укусив Цапу за руку. – Ты что? Отпусти меня!
Он попробовал освободиться, но Цапе было нетрудно удержать его на месте. Йока разревелся от бессилия: как не вовремя Важан устроил этот свой дурацкий урок! И как Змай может говорить такое? Пусть они отпустят танцующую девочку, а потом Йока найдет способ от них убежать! Неужели это непонятно?
– Это твоё последнее слово? – переспросил Инда.
– Даже смешно, господин чудотвор. Или мы на базаре?
– Ты же понимаешь, я это сделаю только в назидание тебе.
– Я не обольщаюсь. Убирайся.
– Я думаю, тебе придётся покинуть наш мир не сегодня, так завтра. Так что этот разговор – только начало.
– Когда наступит завтра, тогда и поговорим, – ответил Змай.
Инда достал брегет из внутреннего кармана и с мелодичным звоном откинул крышку.
– Оно уже давно наступило. – Он развернулся и зашагал к лесу.
Йока зарычал и рванулся из рук Цапы, но не смог даже сдвинуться с места. Цапа подхватил с земли бутылку с хлебным вином, зубами выдернул пробку и, зажав двумя пальцами обе Йокиных щеки, влил ему в рот несколько глотков омерзительной жидкости.
Йока закашлялся, выбил бутылку из рук Цапы, повоевал ещё немного, но силы оставили его – и через минуту он мог только лить жалкие слезы, глядя в спину удалявшемуся Инде.
Змай дождался, когда Инда скроется за деревьями, а потом со стоном опустился на бревно, лежавшее возле костра, и закрыл лицо руками. Профессор поднялся с видимым усилием, обошел костёр и уселся рядом со Змаем, упираясь руками в колени.
– Я понимаю, что ты должен быть там раньше, чем приказ уйдёт от чудотворов в Исподний мир. И тем не менее спасибо за эту отсрочку.
Йока не сразу понял, что имеет в виду профессор. Змай медленно отнял руки от лица, и Йоке показалась, что на щеках у него блестят мокрые дорожки от слёз. Но это только показалось.
– Возможно, приказ ушел ещё вчера, и я не успею, даже если отправлюсь туда прямо сейчас, – очень тихо сказал Змай. – Йока, ты видел её. Тебе не показалось…
Он осёкся и замолчал.
– Она была такая же, как всегда, – ответил Йока, шмыгнув носом. – Только мне показалось… Что у неё другая прическа. Стрижка.
– Что? – Змай побледнел.
– Ну, обычная стрижка. Короткие волосы.
– Профессор, мрачун на самом деле видит своего приемника, или это только фантазия? – Змай повернулся к Важану.
– Думаю, видит на самом деле. Но не исключаю некоторого искажения действительности.
Змай выругался, громко скрипнул зубами и ударил кулаком по бревну, на котором сидел.
– Цапа, что там у нас с домиком в глубине Беспросветного леса, поближе к своду? – спросил Важан.
– Всё в порядке, профессор. Домик стоит. В нём, правда, всего шесть комнат…
– Нечего рассиживаться, – профессор поднялся. – С нами поедут… Черута и Коста. Остальным советую укрыться у родственников. Сколько лиг до домика?
– Всего-то около пятидесяти, – ответил Цапа. – Но по прямой короче. Это в трех лигах от Брезена.
– Надеюсь, не по лесу.
– Нет, водой, два волока – не больше полулиги.
31 мая 427 года от н.э.с. Ночь. Продолжение
Йоку усадили возле одного из костров, и праздник начался. Он не был похож на праздники в Славлене – с иллюминацией, громкой музыкой, маскарадом, хлопушками и мишурой. Музыка была, но совсем не такая.
Пел Коста – очень красивым и сильным голосом, под мандолину, только песни его были тягучими, грустными, от них щемило сердце. Люди сидели вокруг костров, переходили с места на место – послушать рассказы друг друга и рассказать что-нибудь другим.
Змая со всех сторон окружили мужчины, и Йока только изредка слышал его голос, доносившийся от соседнего костра, – тот говорил об Исподнем мире. Важан куда-то исчез, но рядом сидел Цапа, и Йока не чувствовал себя неловко. К их костру тоже подошло человек десять или двенадцать, и Цапа рассказывал, как Змай превратился в кобру и укусил куратора Брезенской колонии.
Больше всего Йоку удивило то, что по кругу ходили бутылки с хлебным вином, к которым иногда прикладывались даже женщины.
Первые купальщики появились не сразу, а чтобы течение не сбивало их с ног, поперек реки натянули толстую веревку. Женщины ничем не отличались от купальщиц на пляжах Элании – в открытых купальных костюмах, оголяющих плечи и ноги выше колен, из мужчин же только самые важные надевали полосатые купальные костюмы; те, кто попроще, лезли в воду в трусах.
И Йока видел: все они пьют энергию течения реки – и завидовал им, и тоже хотел оказаться в воде, почувствовать силу быстрой воды. Его перестал пугать обещанный Важаном «урок посложней» – пусть будет урок посложней! Он даже поискал профессора глазами (чтобы спросить, когда же пора будет начинать этот урок), но не нашел.
Он не заметил, когда к его костру вышла девочка лет семи, за спиной которой прятался мальчик ещё меньше. Дети потихоньку протиснулись поближе к Йоке, и, оказавшись совсем рядом, девочка смело спросила:
– Вечный Бродяга, можно я тебя потрогаю?
Взрослые, сидящие рядом, рассмеялись, а из темноты немедленно зашипел женский голос:
– Как не стыдно, Бойка! Немедленно идите сюда! Я разрешила только посмотреть!
– Да потрогай, чего уж там, – ответил за Йоку Цапа.
Йока же смутился – просьба показалась ему… необычной. А девочка почему-то напомнила Милу, хотя была на неё совсем непохожа: с двумя тоненькими и короткими косичками и куцыми бантиками на их концах, в простеньком тёмном платье и грубых туфлях с круглыми тяжелыми носами.
Воспоминание о Миле неожиданно кольнуло не ревностью, а тоской. «Хорошо, когда есть смелый брат»… Нет, оказывается, у Милы смелого брата… И кто теперь будет её защищать, когда она с другими девочками играет на улице?
Не то чтобы Йоке когда-нибудь приходилось её защищать, но он всегда был готов к этому. Он даже хотел в глубине души, чтобы кто-нибудь попробовал её обидеть, – тогда бы всем стало понятно, что такое старший брат. Но девочки играли под присмотром нянь, и обижать их никому в голову не приходило.
– Потрогай. – Он пожал плечами и протянул незнакомой девочке руку – та ухватилась за его пальцы, к ним потянулся и малыш из-за её спины, но не достал. Девочка, словно обжегшись, спрятала руки за спину, а потом развернулась и кинулась прочь, и малыш разревелся с досады, цепляясь за сестрину юбку. Цапа изловил его за ворот рубахи и вернул к костру.
– Не реви. Давай, трогай Вечного Бродягу. Потом будешь внукам об этом рассказывать.
Мальчик, ни слова не говоря, робко прикоснулся к плечу Йоки и тоже отдёрнул руку. А потом сказал:
– Спасибо, Вечный Бродяга. Я никогда тебя не забуду.
С колен Цапы его стащила мать и, как следует дернув за руку, зашептала что-то сердитое на ухо. А потом к костру вышла целая ватага подростков – примерно ровесников Йоки, – и взрослые разошлись, пропуская их вперёд. Ребята оглядывали Йоку скептически, и он поспешил встать, чтобы не смотреть на них снизу вверх.
– Тебя зовут Йока? – наконец спросил самый высокий и крепкий парень.
– Да, Йока Йелен.
– Меня – Снега Пламен. – Парень протянул Йоке руку. – Мы слышали о тебе. Это правда, что ты размазал по стенке профессора Мечена?
– Откуда вы знаете? – удивился Йока.
– Нам рассказал Мален. Так это правда, или ты просто похвастался?
Начинать с похвальбы Йоке не хотелось, к тому же он с ужасом подумал, что и эти ребята – не очень-то дружелюбные – наблюдали, как он неуклюже зажигал лунные камни.
– Это правда, – ответил он, не опуская глаз.
– Жаль, ты его не убил, – без укора, лишь с досадой ответил Пламен и сплюнул.
– Эй, Пламен! – вмешался Цапа. – Ты городишь ерунду и знаешь об этом.
– Всё равно жаль, – ответил тот с усмешкой.
Йока уже хотел сказать, что в следующий раз непременно это сделает, но его опередил Цапа:
– Господин Йелен, если ты сейчас пообещаешь этим петухам убить Мечена, то я скажу, что ты просто дурак.
– Цапа, – Пламен не дал Йоке ничего сказать, – Мечена кто-нибудь должен убить. А ещё лучше – отправить к доктору Грачену, пускать слюни и ходить под себя. Ты знаешь, что он сжег книгу Малена прямо у него на глазах?
– Что? – выпалил Йока.
– А ты откуда знаешь? – Цапа нисколько не удивился.
– Соседи видели, – ответил Пламен и снова сплюнул.
– А… – начал Йока растерянно. – Если он видел эту книгу, то как же… Ведь это запрещённая книга…
Пламен посмотрел на Йоку, как на неразумное дитя, и выдал с кривой усмешкой:
– Маленов арестовали вовсе не за эту книгу.
– Маленов арестовали? – прошептал Йока и глубоко вдохнул.
– Да, Йелен. – Неожиданно ему на плечо легла рука Важана. – Но с этим разберутся без тебя.
Йока развернулся к профессору лицом:
– Почему вы мне не сказали? И как с этим разберутся? Так же, как со Стриженым Песочником?
– Я бы попросил тебя успокоиться, – холодно сказал профессор. – Я понимаю твое желание немедленно кинуться Малену на выручку, но, уверяю, это не лучшая твоя идея.
– Почему вы мне не сказали? – Йока дернул плечом, сбрасывая руку Важана.
– Потому что твое поведение предсказуемо и неоригинально. Потому что мы не в игрушки играем. Тебя, Пламен, это тоже касается. – Важан бросил на того уничижительный взгляд. – И если вам позволено пить вино, это ещё не значит, что вам позволено принимать решения. Йелен может и не знать наших обычаев, но тебе, Пламен, должно быть стыдно. Чтобы я больше не слышал разговоров о мести и о нереальных планах освобождения заключенных из Брезенской колонии. Пламен, ты меня понял?
– Понял, – нехотя ответил Пламен и сплюнул.
– Объясни Йелену, почему я это запретил. Сейчас.
– Потому, что мрачуны не должны рисковать собой попусту, – выдавил парень.
– Правильно, Пламен. Я вижу, ты не веришь в это или думаешь, что это не пустой риск. Так вот, ты ошибаешься. Твои идеи – это детство. И я не буду иметь ничего против, если ты окажешься за колючей проволокой, – мне на это просто наплевать, в отличие от твоих родителей. Но если за колючей проволокой окажется Вечный Бродяга – расхлёбывать это придётся взрослым мрачунам, а не тебе и не твоим воинственным товарищам.
– А почему Охранитель не перебьёт всю охрану Брезенской колонии и не освободит ребят? – спросил тот с вызовом.
– Пламен, избавь меня от твоих глупостей. – Важан поморщился. – Йелен, я надеюсь, ты понимаешь, в чем состоит глупость этой идеи?
Йока вспомнил, как нашел Змая в Гадючьей балке – с переломанными руками и харкающего кровью.
– Потому, что у чудотворов есть фотонный усилитель, – проворчал он, хотя, несомненно, был на стороне Пламена.
– Да, и не один. А ещё потому, что для прорыва границы миров не нужен ни Мален, ни Стриженый Песочник. Потому, что это называется «размениваться на мелочи». Пламен, если ты хочешь принести реальную пользу, лучше будь готов в момент прорыва оказаться рядом с Вечным Бродягой, а не в Брезенской колонии.
– А не лучше ли будет, если в момент прорыва рядом с Вечным Бродягой окажусь не только я, но и Мален, и Стриженый Песочник? – Пламен сузил глаза и откинул голову, глядя на Важана. И Йока снова был с ним согласен.
– Иногда чужая наивность ставит меня в тупик. – Важан снова поморщился. – Пламен, ты не первый и не последний из мрачунов, которые оказывались за решёткой, а то и на виселице, только потому, что переоценивали собственные силы.
Йока промолчал: спорить с Важаном было бесполезно. Но твёрдо решил, что об этом надо поговорить со Змаем. И как ему раньше не пришло в голову, что Змай запросто может освободить, например, Стриженого Песочника? И Малена, и всех остальных.
Что бы там ни было, а это несправедливо – держать мрачунов за решёткой. Это решение немного успокоило его, хотя мысли о Малене всё равно заставляли задыхаться от злости. Мален гордился своей книгой… Мален писал почти как настоящий писатель! И как он сможет жить в колонии после своего лицея Искусств? И Мечен – ненавистный Мечен! – сможет издеваться над ним, как его душе угодно?
Тем временем через реку перекинули ещё несколько веревок, Пламен и его ребята ушли к воде – Йока видел, как они пили хлебное вино, перед тем как залезть в воду.
– Очень мало кто из мрачунов может одновременно и впитывать энергию, и отдавать, – сказал ему Важан, поворачивая лицом к реке. – Пока её только впитывают, но скоро ты почувствуешь чужих призраков и выплески энергии. Чтобы чувствовать чужую силу, тоже нужно учиться, но для тебя эта наука не столь важна, поэтому пока не трать на это силы. Оно придет само, с опытом. А пока посмотри: чем сильней мрачун, тем слабей течение за его спиной. Мы не просто принимаем энергию, которую нам дает стихия, – мы вытягиваем её. Если сейчас все присутствующие здесь спустятся в воду, то смогут остановить течение реки.
Купальщики, выходя из воды, снова пили хлебное вино и подсаживались поближе к кострам, растираясь полотенцами. Среди них Йока разглядел и Змая: тот стучал зубами в окружении четырех молодых мрачуний в купальниках.
А когда Важан отвернулся, к Йоке снова подошел Пламен – на этот раз один и потихоньку. У него были мокрые волосы, но он уже оделся и явно немного захмелел.
– Я так понял, ты тоже считаешь, что Малена надо освободить? – начал он и икнул.
Йока неопределенно пожал плечами.
– Я сразу догадался, что ты с нами, – кивнул Пламен. – У нас уже давно разработан план освобождения Брезенской колонии. А с тобой мы это осуществим легче лёгкого.
– Надо поговорить со Змаем, – сказал Йока. – Но пока я не знаю, что он ответит. Он тоже не всегда согласен с Важаном.
– Это было бы здорово! Но мы и без Охранителя можем победить.
– Но со Змаем можно освободить не только колонию, но и рудник.
– Да с Охранителем можно освободить всех! Вообще всех! – Пламен снова икнул. – Ты же сейчас живешь у Важана?
– Ну да.
– Передай нам через Косту, что ответит Охранитель. И тогда решим, что делать.
– Договорились, – кивнул Йока, и они пожали друг другу руки.
А потом он почувствовал то, о чем говорил ему Важан, – чужих призраков и выплески энергии. И… неожиданно понял, что однажды уже видел это – на Буйном поле, в ночь появления Охранителя. Смутное движение на кромке леса, как трепещущий над костром воздух. И ощущение опасности, которая не пугает, а притягивает к себе.
Выплески энергии были короткими, но жёсткими: они пролетали мимо и казались порывами ветра, задевающими щеки – то с одной стороны, то с другой. И снова рядом оказался Важан.
– Надеюсь, ты не боишься холодной воды, Йелен?
– Могли бы не спрашивать… – Йока тут же ощутил внутреннюю дрожь от предвкушения и волнение – от страха перед неудачей.
– Тогда спустимся ниже. Тебе придется пробыть в воде дольше, чем всем остальным, но я надеюсь на твоё крепкое здоровье.
Огромный костёр разгорался гораздо ближе к водопаду, чем все остальные, – возле него почти ничего не было слышно. Вокруг костра сновали Змай, Цапа и еще несколько человек.
Йока увидел, как одну из веревок двигают над водой в сторону водопада – туда, где вода бурлит и пенится. У него захватило дух: оказаться там, где течение ворочает камни, – об этом можно было только мечтать! Сердце забилось от нетерпения, но Важан подвел его к костру и велел сначала согреться – ночь была прохладной и влажной.
– Да мне не холодно вовсе, – попытался сопротивляться Йока.
– Я понимаю, что тебе не терпится… – ответил Важан. – Но будь добр, подожди ещё десять минут. Я не пущу тебя в воду, пока ты не вспотеешь.
А когда Йока действительно вспотел и разделся, Змай сунул ему в руки бутылку с хлебным вином.
– Зачем? Я не хочу. – Йока попытался отстраниться.
– Это расширяет сосуды, Йелен. – ответил за Змая Важан из-за спины Йоки. – Глоток до – глоток после. И не больше. Мне там не нужен пьяненький хихикающий дурачок.
Йока оглянулся и с удивлением воззрился на профессора в полосатом купальном трико (надо сказать, выглядел тот вовсе несолидно).
– Пей и давай сюда бутылку, – проворчал Важан в ответ на его удивленный взгляд. – И надень туфли и нижнюю рубаху.
– А… зачем туфли? – спросил Йока и увидел, что Важан тоже не стал снимать обувь, отчего вид его был ещё более комичным.
– Там каменистое дно, ты собьёшь ноги.
Зачем нужна нижняя рубаха, Йока понял, когда подошёл к канату, который держали над водой по два человека с обоих берегов: его пояс трижды обмотали толстой веревкой, петлями присоединив её к канату, – теперь Йоку не могло течением оторвать от каната, даже если выпустить его из рук. Такую же страховку надели и на профессора.
– Йелен, всё равно старайся держаться крепко, – крикнул Важан ему в ухо, но Йока уже не слушал его, шагая в воду, спокойную возле берега.
К двоим, натягивавшим канат, присоединились Змай и Цапа, и Йока вначале не понял, зачем нужно так много людей. Пока не почувствовал на себе течения водопада: ноги тащило назад с такой силищей, что канат рвался из рук. И даже в спортивных туфлях ступать по острым и скользким камням было больно. А они ещё и ворочались под ногами, иногда ударяя по щиколоткам.