Неужели придётся здесь ночевать? Она поёжилась, но искать гостиницу в незнакомом городе на ночь глядя тоже не вариант. Ладно, главное, попасть в дом, не съест же он незваную гостью. Смешок вырвался из её губ. Как запойный читатель, Клара, конечно же, не обошла вниманием многочисленные ужастики про заброшенные особняки. Но ведь это дядино жилище и ещё недавно в нём жили люди. Вернее, один человек… и есть надежда, что его дух не бродит по дому в поисках жертвы. Очередной смешок снова вырвался наружу. Она потёрла ставшие ледяными руки. Это просто нервное. Так, главное, не паниковать. Глубокий вдох, ещё один. Медленно выдохнуть. Не оглядываться, потому что за спиной темнота, сирень, тянущая к ней свои лапы и… еле слышный скрип, а ещё тихие шаги. Клара заспешила, перебирая ключи на связке. Нет, нет, не то, не то. В отчаянии она забыла, какие ключи уже проверила, какие нет, и стала совать в замочную скважину всё подряд.
Нижняя ступенька громко скрипнула, Клара резко обернулась, увидела тень, медленно надвигающуюся на неё, вскрикнула и перемахнула через перила крыльца, так кстати вспомнив уроки физкультуры.
Заросли крапивы радостно приняли её в свои объятья. Клара взвыла не столько от боли, сколько от ужаса, потому что тень и не подумала раствориться, а перегнувшись вниз, уставилась на неё белыми глазницами.
– Вы не ушиблись? – Крепкая рука подхватила её под локоть и помогла выбраться из крапивного плена.
В ответ она только мыкнула, так как до сих пор не оправилась от стремительного падения. Щиколотки и тыльные части ладоней жгло огнём.
– Наверное, я испугал вас, – продолжал незнакомец, осторожно ведя её по ступеням наверх. – Простите. Не подумал.
Его рука провела по стене, под козырьком крыльца вспыхнул свет. Она прикрыла глаза ладонью, но всё же успела рассмотреть сухощавого мужчину за шестьдесят, в синей куртке на молнии и больших очках на пол-лица. Наверное, надо было что-то сказать, но Клара, впав в ступор, молчала, яростно почёсывая о штанину горящее огнём левое запястье. Мужчина нагнулся, поднял связку ключей, ловко вставил один в замок и распахнул дверь.
– Прошу, – широким жестом пригласил он.
Вытянув шею в темноту, Клара колебалась. Тогда мужчина подхватил её сумку, стоявшую у порога, и первый шагнул в проём. Через мгновение в прихожей вспыхнул свет.
– Дверь советую закрыть, – послышался голос откуда-то из глубины дома. – Комары у нас злые. Налетят – живого места не оставят.
Она послушно прикрыла дверь. Незнакомец обнаружился в большой комнате, по виду гостиной.
– Позвольте представиться, – мужчина чуть склонил голову, – Голиков. Семён Иванович. Друг вашего дяди. Увы, покойного. Увы, да.
– Откуда вы меня знаете?
– Альберт много рассказывал о вас.
Громким фырканьем Клара дала понять, что оценила шутку.
– Вообще-то, о существовании дяди я узнала только два дня назад.
Голиков улыбнулся и снял очки, посмотрел через них, протёр о рукав и снова нацепил на нос.
– Если вы не знали о дяде, это не значит, что он не знал о вас. Так, да.
– Почему же он ни разу не позвонил, не написал за столько лет?
Лицо Голикова стало печально.
– Это прискорбно, но не всё в этом мире зависит от нас. Не всё, да. Ваш дядя – уникальный человек. Язык не поворачивается сказать «был». До сих пор не могу поверить, что его нет с нами.
– Отчего он умер? – Клара потихоньку осматривалась. Мебель добротная, деревянная. Высокие книжные шкафы со стеклянными дверцами. Под потолком бронзовая люстра: никаких хрустальных висюлек, просто круглые шары матового стекла.
– Его смерть – чудовищная несправедливость и фатальное стечение обстоятельств. Альберта сбила машина, а ведь он всегда был таким осторожным. И вот… Простите, я слишком потрясён до сих пор, чтобы говорить об этом. Возможно, в следующий раз.
– Конечно, конечно, – пробормотала Клара, не зная, чего хочет больше: чтобы он поскорее убрался или чтобы не уходил. Почему-то дом не внушал ей доверия.
– Понимаю, как вы потрясены. Вы ещё так молоды. В любом случае не откажите в любезности. Мне бы хотелось иметь на память об Альберте какую-нибудь вещь. Мы дружили почти тридцать лет.
– Да ради бога, – Клара обвела руками комнату, приглашая не церемониться
Голиков благодарно улыбнулся и нерешительно показал рукой на дверь в стене.
– Если позволите, я бы взял что-то из его личных вещей, то, чем он пользовался, то, что хранит его ауру. Ауру, да.
Они прошли в комнату, видимо, служившую кабинетом.
На массивном письменном столе возле окна аккуратно лежали стопки блокнотов, тетради, вполне современный офисный прибор с ручками и прочей канцелярией. Здесь же стоял телефонный аппарат с архаичным диском для набора номера. Ноздри Голикова странно раздувались, словно принюхиваясь, затем он подошёл к высокому узкому пеналу с резными створками и фацетными стёклами. Открыл и застыл, словно богомолец перед образами. Клара подошла ближе. На полках стояли небольшие флаконы разнообразных форм, с причудливыми крышками в виде цветов, бабочек или куполов.
– Это духи?
– Это осколки прошлого, – благоговейно произнёс Голиков. – Тут есть поистине редкие экземпляры. Парфюм фабрики Брокар, Сиу, Остроумова и других. Есть даже авторские духи, выпущенные малым тиражом под конкретные даты венценосных особ.
– Интересно было бы понюхать, – она протянула руку к одному из флаконов, матового стекла, где виднелись остатки желтоватой жидкости.
– Не советую, – быстро остановил её Семён Иванович. – Видите ли, Клара, этим флаконам более ста лет. И если сосуды прекрасно сохранилось, то нельзя того же сказать про содержимое. Срок жизни духов не более трёх-пяти лет, после чего эфирные масла улетучиваются, запах становится прогорклым, а при попадании на кожу жидкость может вызвать аллергию. Это уже не парфюм, это просто история!
Ей удалось сдержать усмешку: с таким пафосом была произнесена последняя фраза.
– Жаль, – она вернула флакон на место. – Наверняка это были вкусные ароматы.
– Многие композиции сохранились до наших времён. Вы знали, что «Красная Москва» это бывший «Любимый букет Императрицы»?
– Что такое Красная Москва? – ляпнула Клара.
– Простите, я забыл, что вы из другого времени, – он чуть снисходительно улыбнулся. – «Красная Москва» – духи, весьма популярные в советский период. Их скопировали с фирменных духов фабрики Брокар, поставщика Двора его Императорского Величества.
Ей пришлось только виновато пожать плечами. К ароматам Клара была не то чтобы равнодушна, но особых пристрастий не имела, а парфюм предпочитала лёгкий, с нотками цитруса и белых цветов. Голиков протянул руку и взял с полки овальный флакон синего стекла.
– Вы, как я понял, далеки от всего этого. Возможно, вы думаете, что я, пользуясь вашим незнанием, хочу выманить дорогой раритет? Напрасно, я готов купить у вас эту безделушку за вполне приличные деньги.
Клара хлопнула глазами и уверила, что ничего такого она не думала. Человека нет, и вещи по любому осиротели, так что пусть забирает флакон на память о друге.
– Что здесь происходит?!
Внезапный возглас заставил их вздрогнуть. Она резко повернулась, чуть не потеряв равновесие, а Голиков даже присел и спрятал руку за спину. На пороге комнаты возник грузный мужчина лет шестидесяти с грозно нахмуренными густыми бровями.
– Я спрашиваю, что здесь происходит?
Новоприбывший требовательно смотрел, не на Клару – на Голикова.
– Я племянница дяди Альберта, – подала голос Клара.
Густобровый отмахнулся от неё, как от надоедливой мухи. Уставил палец на Голикова и укоризненно покачал головой.
– Ничего особенного, – затараторил Голиков и попытался бочком протиснуться мимо пришельца. – Помог наследнице Альберта Рудольфовича попасть в дом, только и всего. Помог, да.
– А это что, благодарность за помощь? – мужчина решительно выхватил из рук Голикова флакон.
– Послушайте, – возмутилась Клара, уже уставшая от всех неожиданностей этого дня. – Это друг дяди Семён Иванович, я отдала ему дядину вещь на память. А вы кто такой?
– Семён Иванович? – зловеще произнёс новоприбывший. – Что ж, тогда я тоже представлюсь. Ведь я тоже друг вашего дяди. Давний друг. Семён Иванович. Голиков.
Клара громко ахнула, а Голиков – тот, первый, внезапно ринулся мимо них и исчез из вида. Загрохотали ступеньки, потом стукнула железная створка калитки.
– Вы! – взревел новый Голиков. – Как можно быть такой доверчивой?
– Так ведь он сказал…
– Я тоже сказал, вы и мне поверите?
– Теперь, наверное, нет, – вздохнула она. – Зачем он представлялся чужой фамилией?
– Зачем, зачем… – проворчал Голиков и сунул руку во внутренний карман плаща, покопался там, вытащил паспорт, открыл на первой странице. – Вот, читайте. Видите?
Клара кивнула. Буквы расплывались перед глазами, но фамилию Голиков она усмотрела. На фото Семён Иванович был моложе лет на двадцать, но брови всё так же сходились густыми кущами над переносицей. В ответ Голиков потребовал и её предъявить документы.
– О вашем появлении мне сообщил нотариус, я поспешил и, вижу, не напрасно. Бедный Альберт. Неужели он что-то предчувствовал? Завещание было составлено всего за две недели до его смерти.
– Мне сказали, это был несчастный случай?
Голиков неопределённо качнул головой.
– Альберта обнаружили на дороге. Автомобиль, сбивший его, так и нашли. Водитель скрылся. Ужасная трагедия. Буквально накануне мы с ним общались по телефону и собирались встретиться по одному делу. Дело в том, что я работаю в местном краеведческом музее, а ваш дядя часто обращался к моему опыту и нашим архивам для своих изысканий.
– А кто был тот человек, который хотел заполучить вот это? – указала она на синий флакон, всё ещё находящийся в руке Голикова.
– Профессор Немов. Вот уж не думал, что он на такое способен. За свою жизнь Альберт собрал неплохую коллекцию старинных вещей. Нет, это не сверхдорогие раритеты, но в определённых кругах имеющие ценность.
О раритетах и старине Клара имела весьма смутное представление. Она повертела головой в поисках этих самых ценностей. Ни картин, ни золочёных скульптур в кабинете не наблюдалось.
– Альберт долгие годы изучал парфюмерное производство дореволюционной России, а также шедевры стеклодувного мастерства. В его коллекции есть довольно редкие вещицы.
– И что мне с ними делать?
Голиков чуть заметно шевельнул бровями.
– Для начала не раздаривать налево и направо всяким проходимцам. Вы же взрослая девушка, Клара, а как ребёнок. И вроде в столице живёте.
– В Петербурге, – поправила она, обиженная таким принижением её статуса.
Она не удержалась и громко зевнула, широко разинув рот и даже издав что-то вроде стона.
– Да вы спите на ходу, – воскликнул Голиков, – а я вам тут про всякую ерунду рассказываю. Пойдёмте, покажу, как пользоваться газовым котлом и колонкой.
Котёл стоял в закутке за ванной комнатой. Клара слушала объяснения Семёна Ивановича и мечтала лишь о чашке горячего чая и подушке под головой.
Наконец он ушёл. Она заперла за ним калитку (по его настоянию), дверь, согрела чайник, отыскала (ура!) в буфете пачку заварки и, наконец, уселась на диван с чашкой, поджав под себя ноги.
Квадратная гостиная с деревянными, гладко отполированными полами, тяжёлыми шторами с бахромой на двух окнах не была перегружена мебелью. Книжные шкафы. Диван: широкий с изогнутой спинкой и подлокотниками, да камин, выложенный изразцами, перед которым стояло кресло-качалка.
Надо же, комната почти такая же, как рисовалась в её воображении при словах «загородный дом». Именно так она и представляла: камин, кресло, треск поленьев…
Но зажечь камин она не рискнула. Только сейчас она осознала, что влипла в какую-то непонятную историю. Вот куда ей эта фазенда, что с ней делать? Неужели она серьёзно собирается здесь жить?
Ещё бы определиться, где лечь на ночь. Клара пошла по дому, попутно зажигая везде свет. За кухней обнаружилась лестница на второй этаж, который тонул во мраке. Она уже поставила ногу на ступеньку, но над головой что-то вдруг скрипнуло, зашуршало, грохнуло, и она с визгом бросилась в кабинет, повернула за собой ключ и скорчилась на узком диване.
До утра она проспала на нём буквально вполглаза, чутко прислушиваясь к каждому шороху и вздрагивая от каждого скрипа.