Дождь то прекращался, то начинал накрапывать. Мокрые кроссовки холодили ноги. Всё это грозило обернуться насморком. В торговом центре, к счастью, нашёлся банкомат, и она пополнила кошелёк наличкой, а заодно купила в магазине небольшую коробку с бисквитным тортом. Неудобно же прийти в гости с пустыми руками.
Горожане, привычные к тяготам провинциальной жизни, быстро облачились в разноцветные дождевики и резиновые сапоги. Кое-кто даже ходил в длинном брезентовом балахоне, наподобие плащ-палатки с капюшоном. Один такой, издали напоминавший конусообразный стог, топтался по лужам на площади. Вот кому тепло и сухо. Клара передёрнула плечами. Ей был сыро и зябко.
Часы показывали восемь. За торговым центром тянулась длинная аллея с высокими липами по бокам. Непривычно рано стемнело. В Питере в семь вечера вполне можно было даже читать на улице. Конец пути скрывался во тьме. Но идти-то надо. Она вступила в сумрак.
Мягкие подошвы кроссовок неслышно ступали по засыпанной мелким гравием дорожке. Не было привычных звуков вечернего города. Не шумели машины, не звенела сигнализация. Не кричали подвыпившие граждане. Клара вспомнила, что у неё в телефоне есть фонарик и завозилась в сумке. Лямка соскользнула с плеча, сумка упала, рассыпав содержимое по дорожке. Тихо ругаясь, она нашарила телефон и, подсвечивая фонариком, стала собирать мелочёвку. Тень упала откуда-то сзади. Высокая фигура в длинном балахоне стояла в начале аллеи. Клара резко вскочила, когда человек медленно двинулся в её сторону. Это мог быть просто прохожий, но ей отчего-то стало страшно. Она заспешила по аллее так быстро, как только могла. Вырвалась на простор и растерялась. Дом, где-то рядом должен быть дом. Почему в провинции всегда экономят на освещении? Теперь она бежала куда глаза глядят, лишь бы подальше от тёмной аллеи и человека в балахоне.
Впереди виднелся фасад дома, возможно, того, что был ей нужен, но на пути, словно из ниоткуда возник всё тот же балахон, и ей пришлось резко свернуть в сторону. С торца дома рос большой куст сирени. Недолго думая, Клара нырнула в него и затаилась, чувствуя, как мокрые листья дружески облепили плечи. Она просидела не меньше двух минут и уж было решила, что ей показалось, будто балахон преследует её. Просто шёл человек по своим делам, а она от него как заяц по кустам. Смех!
Послышались шаги, и мимо быстро прошёл балахон. Остановился и принялся оглядываться. Вернулся, снова прошёл мимо. Он метался по дороге и что-то негромко бурчал про себя. Потом он пропал, а Клара так и сидела, настороженно прислушиваясь к шагам. Прошло десять минут или больше, прежде чем она решилась и медленно поползла на четвереньках к еле видному фундаменту дома. Так на четвереньках она выползла прямо к стене и двинулась вдоль неё. Впопыхах ошиблась направлением и вышла к задней стороне дома. Раздражённо выдохнув, повернула обратно. Дом определённо тот, с фронтоном.
Вот и подъезды. Ещё бы понять, какой из них последний. Ни возле двери, ни над ней нумерация квартир не обозначалась. Ладно, позвонит наугад. Внезапно стало страшно, ведь пиликанье домофона может привлечь этого маньяка в балахоне. В том, что это именно маньяк, она теперь почти не сомневалась. В книгах, которых она перечитала уйму, как раз в таких захолустных городках и водятся самые кровожадные из них. Она чуть потянула дверь на себя, и та подалась. Открыто! Внутри подъезда лампочки не горели. Что за жизнь: ничего-то у них не работает. Пришлось снова задействовать фонарик. Почтовые ящики на стене подсказали – с подъездом она не ошиблась. Ура! Нужная квартира нашлась на первом этаже. Тоже повезло. Но на этом везение кончилось.
Звонок мелодично тренькнул. Но напрасно Клара прислушивалась к шагам за дверью. Их не было. Вообще никакого движения в квартире не наблюдалось. Неужели ушёл?
А может, ему стало плохо? Она дёрнула ручку и услышала скрип петель. Какой-то вечный день открытых дверей.
В прихожей предсказуемо оказалось темно, но её уже не удивляла странная привычка экономить на освещении. Выключатель нашёлся у входа. Тесная прихожая осветилась. Возле тумбочки стояли ботинки с мокрыми носами. Тоже попал под дождь? Сегодня всем досталось.
Хозяин дома сидел в кресле, свесив набок голову. Очки сползли с его носа и висели, цепляясь дужкой за одно ухо. Сначала она решила, что он спит.
– Семён Иванович, – тронула она его за плечо, – Семён Иванович, это я, – и тут же отдёрнула руку: слишком бледным было его лицо, и слишком уж неподвижно он сидел.
В кулаке, свисавшем с подлокотника, торчала какая-то бумажка. Клара осторожно потянула её и вытащила клочок, но рассмотреть не успела, потому что глаза уставились на шею Семёна Ивановича в вырезе расстёгнутой клетчатой рубашки. На морщинистой коже налилась багровым широкая полоса. Она зажала рот руками, чтобы не завопить.
Первой мыслью было, конечно, позвонить в полицию. Она представила, как объяснит, зачем приехала к постороннему человеку. В детективных романах всегда первым подозревали того, кто нашёл труп. Ну да, очень просто. Клара мысленно перебрала свои самые невезучие моменты. Пожалуй, арест по подозрению в убийстве переплюнет жениха-изменника. А зная своё везение в кавычках, даже сомневаться не приходится, что настоящего убийцу так и не найдут.
И всё же законопослушная натура сомневалась. Надо же сообщить полиции, что здесь человека убили. Убили! Её затрясло, словно она только-только поняла, что произошло. Кто-то пришёл к Голикову, набросил на его шею верёвку и тянул, пока жизнь не покинула тело этого совсем ещё крепкого и здорового человека. За что? Вот о чём должна она думать. Грабители? Но она была уверена, это как-то связано с тем, что хотел сообщить ей друг дяди Альберта.
В комнате повеяло сквозняком.
– Семён Иванович, вы дома? Я вам хлеба обещала купить…
Клара отпрянула в сторону и прижалась к стене возле двери. В комнату зашла женщина в ситцевом платье с накинутой на плечи кофтой.
– Да что ж вы спите-то? А дверь открыта. Разве так можно?
Гостья не заметила Клару и медленно приближалась к сидящему хозяину квартиры. Сейчас она поймёт, что хлеб и другие продукты больше никогда не понадобятся соседу, и начнётся визг. Клара сжала волю в кулак, отлепила себя от стены, бросилась к входной двери, ударом всего тела распахнула её и, громко топоча, скатилась с лестницы. Пусть даже на улице её поджидает маньяк, всё лучше, чем смотреть на волю через тюремную решётку.
Дорогу домой она запомнила плохо. Мозг действовал автоматически. Часть пути она прошла пешком, часть проехала на каком-то автобусе. Еле-еле смогла открыть замок на калитке.
Прямо на дорожку свесилась пышная сиреневая гроздь, прибитая ливнем. Отводя её руками, Клара заметила некое движение. Показалось или занавеска на втором этаже чуть дрогнула? Она совершенно не помнила, были они раньше полностью закрыты или нет. Сейчас там имелся просвет, и она кожей чувствовала, как кто-то наблюдает за ней оттуда.