19–26 июня 427 года от н.э.с. (Продолжение)
Цифры, которые он утром отправил в Афран, вызвали панику и скандал. На метеостанцию тут же были посланы пять профессоров Эланской школы ортодоксального мистицизма, а Инде было приказано явиться в Афранскую Тайничную башню.
Он выехал с метеостанции в Брезен, где его ждал магнитовоз с единственным прицепленным вагоном (и Длана Вотан, тоже направлявшийся в Афран). И летел этот магнитовоз в Эланию без единой остановки, весело посвистывая на станциях, – семафоры давали ему зелёную улицу.
Вместо положенных двух суток дорога заняла тридцать часов – Инда успел выспаться и подготовить доклад к встрече с советом. Вотан не вылезал из своего купе и Инде не мешал.
Афранская Тайничная башня, в отличие от Славленской, была выстроена совсем недавно – белая, сияющая стеклами, она стояла на Тигровом мысе, далеко выдающемся в море. На её верхней площадке по ночам сиял маяк – впрочем, и её освещённые окна, и прожектора подсветки, и белоснежные стены сами могли служить маяком.
Инда прибыл в Афран поздно вечером и понял, как быстро отвык от эланских ночей. Самое чудное время, которое он хотел провести в Славлене, – светлые ночи – ему снова придётся встретить на юге, где солнце уходит за горы: раз – и нет его…
Инда надеялся на доклад для тригинтумвирата, но к его приезду собрали центумвират, и никого не возмутило, что заседание началось за час до полуночи. Инда всегда считал собрания центумвирата напрасной тратой времени, он давно проверил известную истину: более семи человек не в состоянии выработать никакого решения, если оно заранее не подготовлено. Это две головы лучше одной – а восемь голов хуже семи. Что уж говорить о ста!
Неожиданно Инду посетила мысль о восьмиглавом чудовище: почему восемь голов, а не семь? Наверное, в этом есть какая-то хитрость, какая-то причина.
Присутствие на заседании мозговеда Вотана подтверждало уверенность в бесполезности этого сборища: речь идёт о прикладном мистицизме – что в этом может понимать доктор медицины? Из каких соображений он будет голосовать?
Делая доклад, Инда понял, что решение уже подготовлено, подготовлено децемвиратом, времени на это было достаточно. И его аргументы тут никому не нужны. Пять профессоров на метеостанции подтвердят это решение цифрами. Однако центумвират выслушал его внимательно.
Тогда Инда ещё не знал, что за трое суток до его приезда здесь слушали аналогичный доклад о наступлении Внерубежья на свод в Исиде.
То, что Инда говорил, подрывало основы экономики. По его расчёту, сокращение расхода энергии к началу следующего года должно было составить более тридцати процентов, и, конечно, одним уличным освещением дело бы не обошлось. Не о режиме экономии шла речь – о сворачивании мощностей крупных предприятий.
Инда, в отличие от людей, далёких от власти, никогда не считал своих руководителей глупей самого себя. И в сказки о неосведомлённости Гроссмейстера не верил.
Это обыватели хорошо знают, как управлять государством (а то и миром), потому что видят не дальше собственного носа. Свою миссию Инда считал состоящей как раз в том, чтобы передавать необходимую для принятия верных решений информацию, и обычно к нему прислушивались. Но не теперь.
– Для перестраховки цифра слишком большая, – изрёк после доклада Гроссмейстер. – В данном случае мы не можем позволить себе такой запас прочности свода.
– Я исходил из правила «трёх сигм», – пожал плечами Инда. «Три сигмы» были только жалким оправданием его подогнанного расчёта.
– Что если мы пока попробуем разделить эти цифры на три? – улыбнулся Гроссмейстер.
Что Инде было ему ответить? Что следующий прыжок разъярённого зверя пробьёт свод и лава польётся в Беспросветный лес? Что это решение – лишь первый шаг в отступлении Обитаемого мира под напором Внерубежья? Что тридцать процентов – это только начало, жалкая отсрочка? Рассказать об островках живого, накрытых остатками силовых полей, в которые бьются смерчи и плюет лава?
– На два, не более… – поспешил сказать Инда. – А лучше на полтора.
Да, у центумвирата уже было готовое решение. Пожалуй, из всех решений – самое недальновидное: сокращение площади свода. Вместо того, чтобы погасить солнечные камни и остановить магнитные, вместо того, чтобы признать крах и надвигающуюся катастрофу…
Инда голосовал против. Он не стал докладывать о проверке расчётов сказочника-оборотня, о вероятности гражданской войны в Исподнем мире, результатом которой станет сокращение притока энергии, – что толку?
Если у чудотворов больше нет стратегической цели, а есть только тактические задачи – продержаться на плаву как можно дольше, – о чем говорить?
Вотан, словно в насмешку, голосовал за. Инде показалось, что мозговед сделал это со странным злорадством – отомстил за нежелание Инды поберечь Прату Сребряна? Вряд ли. Вотан не мальчишка, чтобы так несерьёзно сводить личные счеты (или просто радоваться чужой неудаче).
Не найдя убедительных объяснений злорадству Вотана, Инда опять насторожился, ощутил тревогу – и азарт. Впрочем, ему было некогда подумать об этом хорошенько, его больше занимало противостояние Внерубежью, чем мозговеду Вотану.
Он даже выступил перед центумвиратом ещё раз, попытался объяснить, что это не временные трудности, что ситуация выходит из-под контроля в результате закономерности, а не случайности. Он показал прогнозный график: через год, самое позднее полтора, проблема встанет с той же актуальностью. Он сказал о том, что совет прячет голову в песок, что нужна продуманная стратегия выхода из кризиса, а не полумеры и затыкание дыр.
Впрочем, любая продуманная стратегия привела бы к одному и тому же: клочки живой земли под остатками силовых полей. Через десять лет, через сто – какая разница? Центумвират всё равно принял решение большинством голосов, но под воздействием аргументов Инды добавил к задачам подготовку к эвакуации населения в случае неожиданного прорыва свода и строительство дополнительных защитных сооружений.
Утром Инда встретился со своим непосредственным руководителем, знаменитым афранским профессором, консультантом децемвирата, но не нашел понимания: профессор был слишком стар, чтобы мыслить немного смелее. Инде показалось, что тот кривит душой, когда строит оптимистичные прогнозы.
Профессор стоял на первой ступени посвящения и пояснял свой оптимизм тем, что у Инды недостаточно информации. Впрочем, он никогда не ставил Инде в вину избыток интуитивных решений. Профессор сообщил по секрету, что за блестящую работу с Йокой Йеленом Инду собираются включить в состав тригинтумвирата, перевести в консультанты децемвирата и поставить на первую ступень посвящения.
Инда не удивился: это было закономерно. Если Афран призна́ет Йоку Йелена Врагом, гомункулом с неограниченной ёмкостью, то работать с ним придётся человеку первой ступени посвящения. А коней на переправе не меняют.
Не успокоившись решением центумвирата, Инда посетил архив Афранской Тайничной башни в надежде найти подтверждение своим прогнозам, стекавшимся в Афран из других мест. Нашёл любопытный отчёт из Исида, представленный центумвирату накануне.
На следующий день Инда удостоился аудиенции у Гроссмейстера (который был доволен его деятельностью в Славлене и намекал на скорое повышение), пообедал в кругу семьи, искупался в море и поехал назад, в Брезен, а оттуда – в Магнитный, наблюдать за работами по усилению поля и подготовкой к сжатию свода.
По сути, за уничтожением Магнитного и его рудников.
Резюме отчета от 24 июня 427 года. Агентство В. Пущена
Известные друзьям и близким предсказания Югры Горена:
1. Предсказание собственной смерти в огненной реке.
2. Предсказание падения свода (описание очень похоже на второе Откровение Танграуса, за исключением чудовища, – по мнению Горена, никакого чудовища не будет).
3. Предсказание смерти сына в огненной реке.
4. Описание внешности Врага (ни по одному пункту не совпадает с внешностью Врага, выявленного думской комиссией).
5. Предсказание закрытия рудников в г. Магнитном и необходимости заранее поменять поставщиков сырья (не сбылось).
6. Предсказание массового появления призраков в Славлене в апреле 422 года, об их свободном проникновении сквозь заслон прожекторов (не сбылось за исключением четырёх случаев, в которых от нападения призраков в ту ночь пострадали люди). Это одно из первых «откровений» Горена.
7. Предсказание наводнения в Брезене, поворота вспять течения Лудоны (не сбылось).
8. Утверждение, что свод рухнет по воле юной девушки, а не по сценарию второго Откровения Танграуса (последнее «откровение», полученное в состоянии алкогольного психоза).
Таким образом, лишь одно из известных предсказаний Югры Горена можно считать частично сбывшимся – предсказание его собственной смерти. Учитывая, что в этом случае имело место самоубийство, весомость факта предсказания вызывает сомнения.
Яга Изветен и его старший сын были уличены сотрудниками агентства в незаконном оказании медицинской помощи несовершеннолетнему, что грозит им не только штрафом, но и уголовным судом. Под давлением от них удалось получить адрес, по которому проживает Ждана Изветен.
25–26 июня 427 года от н.э.с.
Йоку подняли вместе со всеми, в шесть утра, но никто его не тронул; зато день на болоте тянулся бесконечно, и Йоке казалось, что он никогда ещё так не уставал. Только есть почему-то не хотелось совсем.
Он ещё продолжал ждать наказания на вечерней поверке, но перед ужином к ним в спальню зашел Вага. Йока валялся на кровати, накрыв голову подушкой – чтобы никого не видеть. Его тяготило отсутствие своей комнаты, ему хотелось иногда побыть одному: он устал всё время находиться на виду у всех.
– Тебя ночью возили за свод? – Вага присел на корточки возле кровати Йоки.
– Да, – ответил тот.
– Что там произошло? За что тебе разбили лицо?
– Я не стал сбрасывать энергию в Исподний мир. – Можно было бы сказать это с гордостью, но Йоке было слишком стыдно за то, что он передумал, пожалел о сделанном – испугался. И Вага, наверное, понял это.
– Их нельзя бояться, Йелен. Иначе они превратят тебя в мразь. Я не знаю, как тебе это объяснить… Как научить… Теперь они будут тебя ломать, запугивать – всеми правдами и неправдами. Они будут провоцировать тебя – у них такой метод. Старайся не поддаваться на провокации, а мы тебя прикроем, если получится. И пойми ты… Не поддаваться на провокации и бояться – разные вещи.
А на вечерней поверке в первый раз появился Мечен, и Йоке сразу пришло в голову, что это и есть та самая провокация. Предстать перед профессором раздавленным и перепуганным Йока не мог: после того, что было между ними на метеостанции, даже опустить взгляд и то означало признать свое полное поражение.
Заметив фигуру Мечена ещё от выхода из барака, Йока вместо страха ощутил злой азарт – и развернул плечи, перестал озираться вокруг исподлобья.
Зеркалами воспитанников не баловали, и теперь его заботило, не видно ли на его лице следов ночных слёз. Мечен же лишь скользнул взглядом по первому ряду строя, ни на миг не задержав его на лице Йоки, словно не заметил, не узнал его, в то время как Йока уже приготовился бесстрашно не опустить глаза.
Директора колонии, казалось, интересовало совсем другое: он пристально смотрел в ноги воспитанников, и Йока сперва думал, что тот ищет изъян в строю, но выяснилось, что он проверяет чистоту ботинок.
За чистотой одежды и постельного белья следили девочки, работавшие в прачечной, а вот чистка обуви была на совести каждого. Йока, привыкший к начищенным до блеска ботинкам, и без проверок сдувал с тяжёлых потёртых башмаков каждую пылинку и тщательно мыл сапоги, в которых работал на болоте, чем удивлял не только воспитателей, но и ребят.
В колонии много внимания уделяли санитарии, и неслучайно: любую проверку в первую очередь заботило, нет ли у воспитанников вшей, из свежих ли продуктов им готовят пищу, чисто ли в спальнях, на кухне, в душевых, умывальных и туалетах.
Йоке же чистота колонии не казалась столь идеальной, он привык к другому. Деревянный пол барака, сколько ни скреби, не отмоешь до блеска паркета; с крашеных стен, сколько ни три тряпкой, не сотрёшь потёки краски и выцветшие на солнце пятна; выгребную яму не заставишь благоухать, сколько ни сыпь вокруг хлорной извести, жестяные раковины не будут блестеть, даже если натирать их зубной щеткой, а земляной плац останется пыльным, сколько ни поливай его водой из леек.
Йока никогда не думал, что так болезненно любит чистоту. И в работе для него сущим кошмаром было надевать на себя грязную, пропахшую потом и болотной тиной робу с заскорузлыми рукавами и брезентовые штаны, с которых утром осыпа́лся засохший торф, стоило их встряхнуть.
Если бы ему позволили, он бы стирал рабочую одежду каждый вечер, лишь бы утром эта грязь не касалась его кожи. А особенно мерзким было ощущение грязи под ногтями – напоминало бесконечный скрип железа по стеклу, от него по спине бежали мурашки.
0
0