6 июля 427 года от н.э.с. Исподний мир (Продолжение)
Йока с удивлением обнаружил, что люди здесь говорят на другом языке, показавшемся ему смешным и грубым.
Он не разбирал и половины, из-за чего смысл сказанного ускользал или менялся на противоположный; некоторые слова в Славлене считались вульгарными, а многие – и вовсе непечатными. Но особенно его раздражали исковерканные падежи и склонения: так говорят тёмные деревенские старики, которые не кончали семилетки, по такой речи узнают провинциала, недавно прибывшего в столицу, – и смеются над ним свысока.
Люди на постоялом дворе показались Йоке нездоровыми, хилыми какими-то, а обед в трактире – тошнотворным. Впрочем, и Змай нашёл его таковым. И объяснил, что это постоялый двор «третьего класса», для бедняков.
Но именно здесь можно раздобыть одежду – ею расплачиваются за постой те, у кого не осталось денег.
В почтовой карете (как на картинках из детских сказок) Йока во все глаза смотрел в окно: пара лошадей неслась вперёд быстро, обгоняя многочисленные повозки и пешеходов. Сначала пейзаж был однообразным и унылым – болота, – но потом по пути стали попадаться самые настоящие замки, окружённые рвами и стоявшие на возвышениях.
Вокруг них кое-где зеленели поля – Змай рассказал Йоке о сложной системе дренажа, создававшей эти клочки плодородной земли. Часа через два почтовые остановились на станции – поменять лошадей и пообедать, и там Йока увидел постоялый двор «первого класса».
Такую одежду он встречал разве что в Славленской опере! Так же много ткани, такие же невообразимые сочетания цветов, блестки, ленты, кружева, вышивки… И ладно бы только на женщинах – мужчины, похоже, ни в чем им не уступали.
Они были заметно выше и красивей своих слуг, суетившихся рядом – кривоногих и кособоких карликов, – словно на самом деле были вылеплены из другого теста. И, наверное, прав был Сура, когда называл Змая господином, – не оставалось никаких сомнений в том, что в жилах Змая (и Спаски) течет кровь аристократов.
Но Змай разочаровал его снова:
– В этом мире нет солнца, поэтому высокий рост, прямые ноги, здоровье и долголетие – признак богатства. Вследствие того, что в Славлене называют правильным питанием. Кровь здесь ни при чём. Некоторые особенно богатые и влиятельные семейства держат в замках с десяток колдунов, которые способны на день-другой разогнать над полями облака. Тем хуже их соседям – на них проливается больше дождей.
– А колдуны могут разгонять облака? – удивился Йока. – Как чудотворы?
– Ты ещё не догадался, Йока Йелен? Колдуны – это призраки, которые берут энергию мрачунов и здесь превращают её в ветра. На землях Храма они вне закона, так же как мрачуны в Верхнем мире.
– Какого Храма?
– Храма Предвечного и его чудотворов. Увидишь.
И Йока увидел. Белокаменный город Хстов – город Храма – потряс его всем своим существом и каждой деталью. Невозможной смесью богатства и нищеты и – пропастью между нищетой и богатством.
Уроды и калеки (достойные Славленской кунсткамеры) ходили по улицам, и на них мало обращали внимание. Нечистоты реками текли по лабиринтам немощёных переулков, чумазые дети в коротких рубашонках играли в лужах с помоями и тянули в рот гнилые очистки от овощей; вонючие попрошайки хватали прохожих за одежду, и Йока шарахался в испуге от их грязных рук, иногда покрытых цыпками, язвами или бородавками.
Беззубые, но по всему ещё не старые женщины улыбались Йоке ведьминскими улыбками, девчонки лет восьми-десяти бесстыже задирали перед ним юбки, демонстрируя кривые грязные ноги, а иногда и то, что было между ногами, – Йока краснел и жмурил глаза.
У кожевенной мастерской от отвратительного запаха его едва не стошнило, а пройдя мимо заднего двора мясницкой лавки, он поклялся, что не съест здесь ни одного кусочка мяса.
Змай же словно нарочно провёл его через город – от трущоб до царского дворца, но даже царский дворец не мог сравниться великолепием с храмом Чудотвора-Спасителя, блеском его золочёных куполов, вычурной мозаикой его стрельчатых окон, барельефами на белоснежных стенах.
Он очень отличался от старинных построек Славлены, нисколько не напоминал ни один из известных Йоке архитектурных стилей, но был не только сказочно богат, но и удивительно красив, если не сказать – совершенен.
Спаске нельзя было заходить в храм, и Йока снова был потрясён: свет солнечных камней убивал колдунов. Вот почему призраки боялись ночников! Вот почему самой надежной защитой от них был свет!
А это значит, что на Буйном поле, выставляя против призраков заслон из прожекторов, чудотворы, по сути, стреляли в них!
– Но зачем, Змай, зачем? Ведь призраки приходят к нам за солнцем! Ведь они забирают энергию, которой у нас слишком много, почему в них за это стреляют?
– Ну, во-первых, призраки есть абсолютное зло с точки зрения теоретического мистицизма. А во-вторых, не так уж они и безопасны. Призраки, приходящие не к мрачунам, тоже, по сути, убивают тех, у кого забирают энергию. Но в данном случае заслон из прожекторов на Буйном поле был всего лишь бутафорией, я своими глазами видел, как чудотворы заключили договор с колдунами: чудотворы гасят в Славлене свет, а колдуны не убивают людей. Я потом расскажу, если хочешь.
А едва войдя в храм, Йока остолбенел, упершись взглядом в лицо – лик! – Инды Хладана. В золотой оправе, написанный маслом, – это был очень точный и талантливый портрет.
И перед этим портретом на коленях стояли люди. Не только перед ним – портретов в храме хватало. Люди шептали им что-то одними губами, кланялись, касаясь пола лбами, на глазах их блестели слёзы умиления и радости.
– Что они делают, Змай? – шепотом спросил Йока.
– Они любят чудотворов и просят у них исполнения желаний.
– И… чудотворы исполняют их желания?
– Нет, но это неважно. Главное – верить в их скорое исполнение. Если они исполняются – хвала чудотворам, если нет – недостаточно было в просьбах любви и покорности, а в сердце – Добра.
– Тогда зачем всё это, если желания всё равно не исполняются?
– Как зачем, Йока Йелен? Чтобы ты мог ездить в школу на авто, читать при свете солнечных камней, а не лучины, есть белый хлеб, выросший под солнцем и вовремя политый дождём. И главное – чтобы не рухнул свод, чтобы Внерубежье не накрыло собой Обитаемый мир. Как ты отдаешь энергию Спаске, как призраки забирают её у простых людей Верхнего мира, так же и эти люди отдают свою энергию чудотворам.
– Но… если им это совсем не нужно, зачем они это делают? Почему не откажутся?
– Во-первых, некоторым это нужно – ведь надеяться на исполнение желаний гораздо удобней, чем делать что-то для их исполнения. И легче жить в иллюзии, чем смириться с невозможностью исполнения желаний. А во-вторых, тех, кто не любит чудотворов, тут могут живьём сжечь на костре. Так что выбор небогат…
* * *
На этот раз у Красена гостил чудотвор, лицо которого показалось Волчку смутно знакомым, и он всё пытался припомнить, где мог его видеть. Его звали господин Хладан.
– А это мой секретарь, – не без гордости сказал чудотвору Красен. – Между прочим, лучший во всей Млчане. Волче Жёлтый Линь.
– Очень рад, – вежливо ответил господин Хладан.
Между собой они говорили на плохо понятном Волчку языке, он разве что угадывал общий смысл сказанного, да и то не всегда.
– Волче, господин Хладан любезно позволил мне сделать список с этих бумаг. – Красен показал на три толстенные папки. – Ты мог бы успеть за день-два?
– Мне надо посмотреть, чтобы ответить.
– Посмотри, посмотри. Я тебе скажу, это в несколько раз интересней, чем Свидения Айды Очена, – почему-то улыбнулся Красен.
Волчок приоткрыл папку и обомлел – слишком хорошо знал почерк Змая. Он даже не сразу прочитал заголовок, а Красен остался доволен произведённым впечатлением.
– Вот так-то, брат… Дневники Айды Очена. Настоящие. Не подлинники, конечно, но точная копия.
– Вот как? – Волчок решил, что прятать удивление бессмысленно.
– Я вчера был на его могиле. Ты понимаешь? Я видел могилу Айды Очена!
– Да? А я всегда думал, что Чудотвора-Спасителя Предвечный забрал в солнечный мир Добра, – пожал плечами Волчок.
– Не ёрничай, – добродушно усмехнулся Красен. – Так что? Успеешь?
Волчок одним движением пролистал бумаги.
– Не знаю. Я постараюсь. Под диктовку было бы быстрей.
– Мне неловко оставить господина Хладана одного, а он хотел бы пройтись по Хстову, пока не вернулся Огненный Сокол. Тот сейчас на Южном тракте проверяет почтовые кареты, но я думаю, это бесполезно: Живущий в двух мирах давно в Хстове. И мальчик, которого ищут, вместе с ним.
Волчку показалось или Красен в самом деле злорадствовал? Значит, до Змая они не добрались, нашли только написанные им бумаги? Значит, Спаска в Хстове?
Ну почему, почему не вчера, когда Красена не было и Волчок мог уйти домой пораньше? А сегодня до позднего вечера придётся переписывать эти дневники!
Впрочем, дневники в самом деле оказались интересными, и Волчок спешил, только чтобы читать дальше.
Из дневников Айды Очена (перевод и примечания Инды Хладана, август 427 года от н.э.с.)
Апрель 75 года до н.э.с. Личные записи
Я голову даю на отсечение – Заур и есть змей! Пусть это невероятно, пусть ни один серьёзный учёный мне не поверит – но он и есть Змей!
Чем больше я вчитываюсь в его размышления, чем лучше узнаю его склад ума и образ мыслей, тем сильней убеждаюсь: это человек, сумевший победить в себе змея. Человеческий ум, логика, способность мыслить абстрактно побеждает бездумный инстинкт примитивного животного. (Возможно, именно в этом Айда Очен ошибался. – И. Х.)
О, как бы мне хотелось самому испытать то, что испытывал Заур! Мой пытливый разум извлек бы из этого опыта не только знания – мудрость. Со времён Заура наука и человеческие знания шагнули далеко вперёд… Да, читая некоторые записи этого выдающегося человека, я чувствую: высшая мудрость была вложена в его голову самой Природой, но он не всегда мог найти слова, чтобы донести эту высшую мудрость до людей.
Увы, мне не дано победить змея в поединке… Я трезво оцениваю свои возможности – змей убьёт меня.
Недавно мне было откровение, из тех пророческих сновидений, что случаются на грани сна и яви (которые рассматриваются в системе экстатических практик). Наверное, никогда ещё предсказание не казалось мне столь верным, столь очевидно возможным.
Мне снилось, что я стою у обрыва реки. На реке лёд, над нею – багровый закат, какие бывают в самом начале весны. И прямо напротив меня – многоглавое чудовище Исподнего мира. Оно машет огромными крыльями, я выбрасываю в него комок силы – но чудовище его не чувствует.
Я пытаюсь бежать, но во сне не могу сдвинуться с места, ноги вязнут в снегу. И в тот миг, когда мне удаётся сделать шаг, змеиная голова, как таран, ударяет меня в правый висок. Я чувствую, как ломаются кости и впиваются в мозг. Я чувствую, как жизнь уходит из моего тела. И, наверное, самое жуткое видение – посмотреть на своё мёртвое тело сверху, со стороны…
Не как учёный – как человек я готов предположить, что это пророчество послано мне Зауром: человеком, чью близость я с каждым днём ощущаю всё сильней. Возможно, оно было заключено где-то между строк его дневников, которые я разбирал едва ли не по слогам, и высвободилось, когда я засыпал.
И если это действительно Заур, то стоит прислушаться к его предупреждению и напрасно не искушать судьбу. (К сожалению, Айда Очен неверно истолковал предупреждение Заура. – И. Х.)
Январь 76 года до н.э.с. Личные записи
На ловца, что называется, и зверь бежит… Судьба ли это мне благоволит или Природа, не ведающая случайностей, движет меня к поставленной цели? В соседней деревне, среди диких охотников, объявился философ!
Это столь невероятное событие убедило меня в том, что я стою на верном пути: эксперименту быть. Столь невероятные случайности не происходят просто так. К сожалению, здесь я богатый чужак, которого сторонятся и побаиваются, поэтому знакомство с философом придется на время отложить.
Я начну изучать его издали. Я попытаюсь на расстоянии вложить в его голову то, что в неё необходимо вложить (и это тоже будет своего рода эксперимент, отработка одной из хорошо дававшихся мне практик внушения).
Мне потребуется весь мой опыт и знания, чтобы свести философа и змея в поединке. Думаю, на это уйдет не один год, мне потребуются сильные и отважные помощники. Да, змеи не приручаются, но ими можно управлять. Они чувствуют запах крови и мяса, запах страха («вкус», как говорил Заур), запах опасности…
Ноябрь 77 года до н.э.с. Личные записи
Моя высокая миссия состоит не только в том, чтобы приоткрывать Врата Исподнего мира тем чудотворам, которые не столь преуспели в экстатических практиках, нежели я, – уверен, скоро проникновение в Исподний мир станет для нас обыденностью.
Я рад, что некоторые мои идеи об устройстве государств и управлении народами уже нашли воплощение в подчинении нам южных и западных цивилизаций Исподнего мира, и не сомневаюсь, что сделанные мною выводы помогут подчинить и север, и юго-восток.
И всё же главным в своей жизни я считаю служение великому делу Чистой Науки, а не политики. Признаться, сперва меня немного покоробила идея превратить моего Змея (пусть и будущего) в декорацию дешёвого публичного представления – это показалось мне слишком мелким и приземлённым.
Мой Змей сможет нести людям высшую мудрость, не гадать, но, преодолевая время, пророчествовать. Опираясь на его откровения, подобные откровениям Заура, мы двинемся по пути, который не будет более путём проб и ошибок.
Но, отторгая идею сердцем, я вскоре принял её умом, а потом воображение нарисовало мне картину величественную и достойную устремления к ней: замок на высокой горе и всемогущий крылатый монстр, раньше птиц встречающий рассвет…
Примитивный ум людей не может охватить всей сложности мироустройства, тесной смычки между добром и злом, в их глазах мир полярен – так пусть для них полюс мудрости станет полюсом зла, в этом я вижу символичный парадокс и пока не могу разгадать этого символа.
Октябрь 78 года до н.э.с. Личные записи
Всё готово. Змей залёг в приготовленное для него логово. Он должен проспать не меньше месяца, чтобы довольно ослабеть от голода.
Чтобы его метаболизм полностью не замер, целая артель будет поддерживать в логове тепло – на грани замерзания воды. Достать змея в логове невозможно, нора слишком узка и темна, но я разработал надёжный и безопасный механизм вызова змея из логова, значительно усовершенствовав прежние приспособления охотников.
Остается выбрать день, когда наш философ будет вынужден принять вызов. Думаю, подойдёт день охоты, когда все мужчины деревни уходят в лес.
Философ не умеет двигаться бесшумно, плохо стреляет из лука – пока его ни разу не брали на охоту. Я проведу змея по цепочке приманок, разложенных на таком расстоянии друг от друга, на котором он способен учуять запах крови. Последней приманкой станет философ, и – берегись, змей!
А он смышленый парень. Чем больше я о нём узнаю́, тем больше он мне нравится. Будет жаль, если он не сможет победить змея… Три года подготовки пойдёт прахом.
Но, видит Предвечный, я сделаю всё, чтобы этого не случилось. Змей будет голоден, но слаб. В мороз его кровь холодна и тело неповоротливо.
Я чувствую нарастающее нетерпение, несвойственное мне. Я сделаю из мальчишки-философа нового Заура, я стану его учителем – на первых порах, – с тем чтобы впоследствии он стал учителем мне.