Я просмотрела слова до и после «распространенного», но ни одного глагола не нашла, потом перечитала запись над «А» во французском словаре. «Англ. равно франц. равно польск.».Надо так понимать, что пометки из английского словаря относятся к французскому. Одни и те же слова?.. Ерунда, одни и те же слова имеют одно и то же значение, «распространенный» так и так будет прилагательным. Тут явно имелось в виду что-то другое.
Я открыла французский словарь на той же странице, что и английский, и отсчитала то же количество слов сверху. На месте «распространенный » стояло «производят». Ну вот вам и искомый глагол. А как насчет «сопровождения»? Там должно быть существительное. Ну да. Так и есть. «Сад»!
Майор смотрел на меня с терпеливым интересом.
— Кажется, нашла, — не очень уверенно сказала я. — С грамматикой там все в порядке, только смысла не хватает.
— Что там получилось?
— Чушь какая-то. Можете записать, но от этого оно вряд ли станет яснее. Значит, так: «производить». Третье лицо множественного числа — «производят». «Сад», именительный падеж. «Сухожилие, мускул» — женский род… раз, два, три… творительный падеж — «почтой». «Производят сад почтой»?
Я беспомощно уставилась на них. Вид у них у обоих был крайне заинтригованный.
— Соображай дальше, — подбодрил меня Дьявол. — Может, попробовать в какой-нибудь другой очередности?
Я взялась просматривать словарь заново, повторяя заодно весь учебник польского языка за шестой класс. Не знаю, какая у них сейчас программа, но я проходила это именно в шестом.
— Единственное число, предложный падеж — «в кухне». Подлежащее — «лаборатория». Единственное число, женский род — «новая». «В кухне новая лаборатория»?! Предложный падеж, единственное число — «в жратве». «Жратва» подходит к «кухне». Снова подлежащее, должно быть имя существительное, ага: «контрабанда». «Героиня», мужской род, родительный падеж, кого-чего…
Героина!
В полном потрясении я подняла голову от словарей. Так вот в чем дело!! Контрабанда наркотиков!!!
Вот что погубило Алицию.
Я была до того ошарашена этим открытием, что даже потеряла дар речи. Слишком неожиданный оборот для бедной моей головы. А я-то, дура, зациклилась на шпионаже! Но мыслимо ли: Алиция и контрабанда? Да еще наркотиков! Алиция и наркотики — это, пожалуй, было даже противоестественнее, чем Алиция и шпионаж! Непредставимо! Немыслимо!
Однако мои мужчины были иного мнения. Лица у обоих сияли таким восторгом, что казалось: еще секунда, и они падут передо мной ниц, вознося благодарственные молитвы. Но разве от них когда дождешься правильного и адекватного поведения? Вот и я не дождалась!
— Читай дальше! — нетерпеливо скомандовал Дьявол, как если бы я прекратила дозволенные речи на середине увлекательного приключенческого романа. Он обежал стол и склонился над листом, в который майор что-то записывал.
Впрочем, я и без его понуканий уже с головой ушла в работу, все привычнее оперируя грамматическими конструкциями.
— «Идет», — сообщила я им. — «Магазина». Именно магазина, в родительном падеже. «Роза», минутку, должно быть прилагательное женского рода. Скорее всего, «розовая». Погодите, тут еще кое-что есть.
Рядом с «розой», которой в английском словаре соответствовал «козел», снабженный пометкой, что ему полагается быть женского рода, стояла какая-то неразборчивая запись, что-то вроде «gade». По-датски это «улица». Такую же «гаде», только более вразумительную, я нашла возле «сада».
— Нигде больше нету «гаде»… — пожаловалась я.
Но полный азарта Дьявол не собирался позволить мне сдаться.
— Ищи дальше!
Я вздохнула и долистала словарь до конца. Нашла еще «до», «на», «собираюсь» и «хмель», которому следовало быть прилагательным. Хмелевый? Хмельной? Майор с Дьяволом начали составлять фразы, но в этой пародии на «эрудита» я проявила гораздо большую сноровку, и они охотно приняли меня в свою компанию. Три головы лучше одной, вот только «розовая сад» оказалась не у дел, да еще «хмель» в виде прилагательного непонятно что мог означать.
Некоторые фразы получались вполне осмысленными: «Контрабанда идет почтой», «Производят героин» и «Собираюсь сбежать». Мы исключили контрабанду в кухне и лабораторию в жратве, а поскольку больше существительных не нашлось, решили, что логичнее всего будет допустить следующее: «Контрабанда идет почтой в жратве для магазина. Производят героин в кухне. Новая лаборатория. Собираюсь сбежать». Выражение «Лаборатория идет» как-то ни с чем не увязывалось, а «на» просилось пристегнуть его к указанию вполне определенного места, хотя вряд ли Алиция стала бы выражаться так грубо.
Я мрачно всматривалась в текст. Так, значит, Алиция собиралась смыться — хотела избежать опасности самым простым способом. Оставить инструкцию для меня и где-нибудь пересидеть до лучших времен.
Собиралась — и не успела…
— А как насчет «сада»? — спросил майор, отрывая меня от невеселых дум. — Вы уверены, что тут должен быть женский род? Да еще этот «хмель»…
— Если хотите, чтобы я говорила, не надо меня затыкать каждую минуту! Алиция, скорее всего, хотела это место особо выделить. Эта «гаде» слишком нагло мозолит глаза. Сама по себе она женского рода, можно предположить, что это дословный перевод датского названия улицы.
— А ты можешь перевести обратно? — спросил Дьявол.
— Надо подумать. Алиция знала, что я в датском не смыслю, мы с нею там все переводили как попало. Розовая сад? На французском? Jardin… Ничего такого в Копенгагене нет. На английском — garden. Garden? Есть! Розенгарден!
Розенгарден… Старая улочка в центре города. Я хорошо ее помнила, ходила по ней много раз. Там стоял дом, предназначенный на снос, его уже не заселяли. В нем ютились наши приятели. И с ними случилась еще одна странная история… о которой точно не стоит рассказывать майору!
— Теперь один «хмель» остался, — сказал майор. — К чему его можно пристроить?
— К Хмельной, — с ходу выпалила я, обретя уверенность в себе после разгадки «розовой сада». — Существительное женского рода, больше тут ничего не придумаешь.
— Хмельная? — усомнился Дьявол. — Там ничего подходящего нет.
— Откуда ты знаешь? Я же имела в виду вовсе не варшавскую Хмельную.
— Вы о чем? — заинтересовался майор.
— Да в Копенгагене есть такая пешеходная улочка, сплошь застроенная магазинами, — объяснила я. — Называется Строгет, но до чертиков напоминает кусочек нашей Хмельной между Брацкой и Новым Святом. Похожа просто один в один, разве что немного пошире и витрины позавлекательнее. Мы всегда называли это место «Хмельная»… Мы вообще много чего там переименовывали для себя на варшавский лад. Например, район Амагер называли Прагой, потому что очень уж этот район напоминал нашу Прагу, да и расположен так же — на другом берегу, по ту сторону канала. Раз Алиция переделала Розенгарден, то могла поменять для простоты и Строгет, превратив ее в «хмель женского рода».
Тут я осеклась на полуфразе, потому что в мозгу что-то словно щелкнуло. «Контрабанда идет почтой в жратве для магазина». В жратве. Для магазина. Хмельная. Строгет.
В голове-то у меня забрезжило, зато на голове волосы зашевелились, вот-вот дыбом встанут. Магазин со жратвой на Хмельной!.. На Строгет! Странный такой магазин, со всяким любопытным товаром, я его хорошо знаю… И хозяина тоже!.. И за Алицией следил человек с перебитым носом! А я, идиотка, боюсь этих славных, милых ребят из контрразведки! О ужас, что делать?!
— Хочу в Копенгаген! — заорала я как оглашенная.
Майор и Дьявол, с видом старательных школьников изучавшие листок с записями, чуть со стульев не попадали.
— Может, пока вас устроит кофе? — осторожно уточнил майор.
— Все сходится, — хладнокровно сказал Дьявол, возвращаясь к своему листку. — Наконец-то!
Я сидела мрачная, злая и смертельно напуганная. Теперь ясно, и даже слишком ясно, где собака зарыта. Я пробыла в Дании достаточно долго, чтобы понимать — дело тут не шуточное. Наркотики у них вообще проблема номер один, и не только из-за ситуации на внутреннем рынке и наркомании среди молодежи, но и в связи с тем, что через Копенгаген проходит основной путь контрабанды этой пакости в Швецию и Соединенные Штаты. А в Данию его доставляют через Польшу. По большей части сырье. Героин производят из него уже на месте. Прежде этим занимались во Франции, теперь поумнели — там законом предусмотрен двадцатилетний срок заключения, в Дании же — до двух лет, всего ничего, даже если поймают. А поскольку легче и безопасней переправлять не огромное количество сырья, а вполне компактный готовый героин, есть прямая выгода и производить его прямо в Польше, поскольку производство ничего сложного из себя не представляет, для него подойдет даже обычная кухня. Да и наша таможенная служба в делах с наркотиками еще не очень набила руку, не привыкли еще к таким проблемам, наверняка бандиты это учли и воспользовались. И угораздило же Алицию попасть в такую передрягу!
Ну и меня заодно.