9 июля 427 года от н.э.с. Исподний мир. Продолжение
На землянку они наткнулись неожиданно – Йока споткнулся о накат, упершийся в склон лога. Спаска зашла внутрь, осматриваясь, – эта землянка нисколько не походила на те, что стояли на Лысой горке.
Йока же с тоской глянул на знакомые вещи, которые могли принадлежать лишь Обитаемому миру: настольную лампу с солнечным камнем внутри, каминные спички возле очага, аптечку на полке. Спаска присела на застеленную кровать, одну из трёх, и уверенно сказала:
– Волче спал здесь. А там, – она показала на стол, – он писал мне первое письмо.
Она взглянула под потолок.
– Знаешь, если сейчас сюда зайдёт чудотвор и зажжет солнечный камень, я могу умереть…
– Тогда нам лучше выйти отсюда, – пробормотал Йока, представив себе Инду, который уже спускается по лестнице. Ему даже послышались шаги на ступеньках… И когда дверь распахнулась, он вскрикнул от неожиданности:
– Не надо! Не зажигайте свет!
– Ох, – выговорила Спаска и села обратно на кровать.
На пороге стоял Славуш, и Йоке показалось, что крик напугал колдуна.
– Я не собирался зажигать свет, – сказал тот, помедлив. – Мне довольно и лунного камня.
– Славуш, что ты здесь делаешь? – улыбнулась Спаска.
Он снова помедлил, прежде чем ответить.
– Ищу глупую девчонку, которую хочет схватить Огненный Сокол. Твое счастье, что Змай в замке и не Милушу с тобой разбираться. Пойдём.
Пожалуй, Славуш был здесь единственным, кто говорил на северском языке без смешного провинциального выговора. Кроме Змая, конечно.
Хотя, встретив Змая впервые, Йока подумал, что он не из Славлены.
– Я бы не позволил Огненному Соколу её схватить, – сказал Йока Йелен непринужденно, а в ответ на презрительный взгляд Славуша добавил:
– Чудотворам не нужна Спаска, им нужен я. Они уже предлагали Змаю обмен.
– Они бы его обманули. Зачем чудотворам Вечный Бродяга, если его в любую минуту может вызволить Охранитель? – хмуро ответил Славуш и повернулся к выходу. – Спаска, может, и не нужна чудотворам – она нужна храмовникам. Чтобы солнце светило не здесь, над болотами, а над их полями с хлебом.
Йока не сдался:
– Я могу дать ей столько силы, что никакие храмовники её не удержат!
– Удержат. Её просто покалечат, отрубят ноги, чтобы она не могла никуда уйти. И твоя сила будет служить мнихам в какой-нибудь лавре возле Хстова. – Славуш сказал это просто, буднично. И добавил, будто подвел итог:
– Пойдём. Милуш места себе не находит.
Именно потому, что Славуш говорил так спокойно, Йока понял, что он не врёт, не преувеличивает, – холод прошёл по спине, перед глазами вновь появилась убитая толпой женщина, и Йока поверил вдруг, что здесь, в этом мире, такое в самом деле возможно.
Тёмный бог прощался с Цитаделью в окружении её обитателей. Вереско Хстовский встретил старого друга возле каменной росомахи – и не матёрый вояка с перекошенным лицом явился тёмному богу, а красивый тонкокостный юноша, бывший студент, так и не сыгравший портняжку на Сретенье…
Его силуэт не выступил из тумана полностью, и мокрая пелена приглушала его голос.
– Вот и ты, Зимич, скоро станешь одним из нас… Не надоело жить?
– Нет.
– Это в юности кажется, что старики устают от жизни. Это утешение нам, смертным, – будто жизнь становится постылой, если слишком затягивается. Я знал, что тебе никогда не надоест жить. Страшно умирать?
– Нет. Страшно недоделать то, что мы с тобой когда-то начали.
– Не обольщайся. Это не тот узел, который можно разрубить одним махом, – твои и мои потомки спина к спине будут драться за то, что начали мы с тобой.
– Вроде бы ни у тебя, ни у меня нет потомков… – усмехнулся тёмный бог.
– А белокурый юноша на троне? Разве ты не видишь, как он похож на меня? И у тебя тоже будут внуки, как бы ты этому ни сопротивлялся.
Вереско ушел обратно в туман, другая тень окликнула тёмного бога из развалин богатого некогда дома.
– Ты не спас меня… Ты так меня и не спас. А я до последней минуты верила…
– Я не смог. Я был бы рад спасти всех, но не смог спасти никого.
– Не надо было спасать всех. Мне нет дела до всех!
– Зато я помню тебя молодой и прекрасной, а не дряхлой и безобразной. Ты же не хотела стать безобразной, правда?
Даже сквозь пелену тумана эта женщина кружила голову тёмного бога, даже воплощенным воспоминанием была желанна. Чёрные стены чёрной крепости, где каждый камень знал его прикосновение, безмолвно упрекали тёмного бога в том, что окружают город теней.
* * *
Над болотом всходило солнце… И Йока сначала не удивился, пока не заметил, что и Славуш, и Спаска оглядываются и смотрят на северо-восток, жмуря глаза.
Пожалуй, именно в этот миг он догадался, почему люди Исподнего мира так напоминают ему мертвецов: у них были бледные лица, гораздо бледней, чем в Славлене, хотя жители Северских земель считались белокожими.
Змай сидел на камне поодаль от Лысой горки и тоже смотрел на восход – Йока узнал его со спины.
– С добрым утречком, Йока Йелен. – Змай не оглянулся. – И тебе, кроха, тоже доброго утра.
– Татка, мне надо было… – начала она оправдываться, но Змай перебил:
– Да ладно, что я, не понимаю, что ли? Надеюсь, Йока Йелен был тебе надежным защитником.
– Да, конечно, – ответила Спаска, пряча улыбку.
– Сын-Ивич, проводи кроху в землянку, а мы с Йокой Йеленом погреемся на солнышке. – Змай не обернулся. – Я так и знал, что он весь промок.
– Вы… уйдёте… здесь? – спросил Славуш.
– Почти. Было бы глупо воспользоваться порталом чудотворов – они бы обрадовались, увидев нас в Тайничной башне.
– Татка, ты уже уходишь?
– Нет. Через часок. Хочу на прощанье полюбоваться болотом.
Ещё несколько часов назад, услышав о возвращении, Йока обрадовался бы. А теперь, глядя, как Славуш уводит Спаску на Лысую горку, ему захотелось остаться. Или забрать Спаску с собой – туда, где светит солнце.
Пусть она чужая невеста, пусть… Пусть она думает о своём гвардейце – но ведь Змай не хочет, чтобы они поженились! Она достойна большего, она должна быть счастливой! Он давно так решил, ещё в Хстове, только боялся признаться в этом самому себе.
– Змай, я хочу… я должен с тобой поговорить.
– Наверное, собираешься попросить руки моей дочери? – Змай повернулся к нему лицом, и снова было непонятно, шутит он или сердится. И откуда он всегда всё знает?
– Я… – Йока замялся: все найденные слова – такие убедительные и правильные – разом вылетели из головы.
– Ничего не выйдет, Йока Йелен. Во-первых, тебе ещё рано жениться.
– Почему?
– Женилка не выросла.
– Ты сказал гадость и глупость, – вспыхнул Йока.
Конечно, они с друзьями из Светлой Рощи обсуждали иногда взаимоотношения полов, и Йока знал, что́ мужчины иногда делают с дурными женщинами, – но, разумеется, даже мысли не допускал, что такое возможно между людьми, которые любят друг друга.
– Да ну? Гадость – однозначно, если гадостью считать то, что ты не хочешь слышать. Но глупость?
– Змай, я пришел честно тебе сказать: после того, что я сделал, я должен на ней жениться. Я же порядочный человек.
Змай сначала сдерживал смех, но потом не выдержал и расхохотался, согнувшись пополам и смахивая с глаз слезы.
– Йока Йелен, я не хотел смеяться, честное слово, – выдавил он. – Твое целомудрие делает тебе честь, но жениться тебе действительно рановато… Твой отец, он никогда не говорил с тобой об этом?
– О чём? – Йока даже не обиделся на смех Змая, настолько был смущен.
– Ну, о женитьбе…
– Как это?
– Очень просто. А друзья? Твой старший товарищ Стриженый Песочник не рассказывал о том, что муж с женой делают в спальне?
– Он только врал. Нарочно, – проворчал Йока, краснея и подозревая неладное.
– Ладно, Йока Йелен… Садись, погрейся на солнышке. Ты заметил, а птицы всё же не поют, только лягушки квакают. Кроме твоей молодости, есть ещё одно препятствие. Вы должны жить в разных мирах. Ты – в Верхнем, она – здесь. Иначе в вашем существовании нет смысла. Другое дело, если ты прорвёшь границу миров…
– Ты… шантажируешь меня?
– Ни в коем случае. В сказках отцы всегда предлагают женихам дочери трудные испытания. Считай, я отдам дочь только тому, кто прорвёт границу миров. И смотри не опоздай – вдруг кто-то раньше тебя поспеет…
– Ты опять смеешься?
– Да, на этот раз смеюсь. – Змай опустил голову. – Она не пойдёт за тебя. У неё другой жребий, и она летит к нему, как бабочка на пламя свечки. И даже молодой красивый Йока Йелен не собьёт её с этого пути.
* * *
Тёмный бог прощался с дочерью. Она спала, и сквозь оконце землянки ей на лицо падали солнечные лучи. Она прикрывалась от них ладошкой, отмахивалась и улыбалась. Ей снился её герой, губы её иногда шевелились, произнося его имя.
Так и должно быть. Рано или поздно дочери уходят от отцов к другим мужчинам. И, наверное, прервать её счастливый сон было бы нечестно. Счастливые сны имеют свойство исчезать и не возвращаться.
А может, всё обойдется? Может, её герой останется в живых? И она не похоронит себя раньше времени, не будет всю долгую жизнь оплакивать его и ждать встречи в каком-нибудь лучшем из миров? Ведь говорил же Вереско о внуках тёмного бога.
А может, пройдет года три и найдётся ещё один герой, за которого она выйдет замуж и будет счастлива. Или не будет… Как рано это случается с девочками… Ещё зимой она была ребенком… И почему он решил, что её путь не должен быть похож на пути сотен тысяч женщин, предназначение которых – продолжение человеческого рода?
Продолжение рода Огненной Лисицы… В её детях и в детях её детей будет течь кровь Змея, убившего Айду Очена, – не в этом ли состоит смысл жизни?
Самый высокий и самый приземленный её смысл, и не надо тратить десятки лет на поиск этого смысла. Каждый человек приходит в этот мир, чтобы оставить потомков. А этот… герой… он не понимает, что он не своей жизнью рискует, а жизнью потомков тёмного бога!
Тёмный бог сплюнул и поднялся.