Вы когда-нибудь задумывались, почему барды и сказители обычно рассказывают о теплых местах? Действие баллад и легенд редко происходит зимой. Мало кто говорит о путешествии среди льдов и снегов, и то большинство этими словами и ограничивается. Так вот, теперь я на своей шкуре знаю ответ. Очень удобно, когда герой имеет возможность улечься спать на любой поляне и не приходится пояснять слушателям, почему ж он к утру не замерз. Бр-р!
Я плотнее запахнул шубу. Мохнатая лошадка слегка фыркнула, намекая седоку, чтобы меньше ерзал, и затопала дальше по белоснежной равнине, один вид которой ослеплял, если постоянно не щуриться.
Выглядело мое путешествие совершенно неподходящим для воспевания, а между тем я и есть настоящий герой – по найму, правда. Мир не спасаю. Кстати говоря, вообще кто-нибудь хоть раз слышал, как мир просит его спасать? Вот и я нет – так почему же многие рвутся этим заниматься или об этом петь? Представьте, что вас кто-то регулярно и без спроса спасает…
Лично я делаю действительно полезное.
Сражения с черными магами? Сколько угодно, как раз моя работа. А также с белыми, синими, зелеными, красными и радужными. На самом деле человек, в том числе самый что ни на есть колдун, меньше всего зависит от цвета одежды. Зато волшебный дар – всегда искушение применить его к вящей пользе для себя, своих родных, своего кошелька или честолюбия. К счастью, профессию героя-антимага я выбрал как раз потому, что об меня с самого детства чары рассыпаются… Чего нельзя сказать о морозе.
Бр-р! Холодина-то какая! До костей пробирает.
К сожалению, именно здесь, как я вычислил, скрывается некий волшебник, возжелавший построить ледяной замок. Это, конечно, не преступление, особенно в безлюдных местах, куда не добираются сборщики налогов. Беда была в том, что он от кого-то услышал, что архитектура – это, мол, застывшая музыка, и пожелал воплотить в жизнь. Разработал нужное заклинание – вот только оказалось, что мелодия действительно застывает, и больше ее играть никому невозможно. Представьте себе лица братьев Гюйса и Гюйса, когда их музыканты не смогли воспроизвести ни одной ноты из композиций, что накануне целый вечер исполнялись для гостя-волшебника!
Денег у них куры не клюют, вкус отличный, а потому они были готовы отсыпать немалую сумму лучшему специалисту… то есть мне. Вот так и занесло в это местечко.
Я оглянулся – ничто, кроме пары сухих деревьев, не нарушало однообразия пейзажа. Значит, можно было вновь предаться рассуждениям о песнях и сказаниях.
Например, важна для героя баллад одежда. Любой представляет его в сверкающей броне или в щегольском камзоле, на худой конец – в куртке. Но всегда костюм должны быть одинаков, хоть среди адского пламени, хоть на холодных вершинах гор – истинные герои не переодеваются и не укутываются! «И засияла сталь его брони… где-то под шубой» – совсем не звучит.
Это еще если не вспоминать об обязательных спутницах, одежды которых просто обязаны оставлять открытыми что-нибудь привлекательное – иначе же неинтересно.
Впрочем, я бы сейчас согласился на девушку, даже до ушей закутанную в меха. Можно даже не очень очаровательную: со многим можно смириться через месяц пути по глухим местам. Если верить бардам, она непременно должна выйти на дорогу или лежать на обочине без чувств, или защищаться от бандитов. Кстати, если последние тут и водились, то давно перекочевали в более теплые края вместе с красавицами, на которых должны были нападать. Итак, хочу простой сюжет – я нахожу, спасаю, потом мы друг с другом постоянно ругаемся и непременно влюбляемся, раскрываем объятия и… Эх!
Кроме оленей и медведей, иногда малоприметными тенями пересекавших снег, никого не было, а на спутника-медведя я был совсем не согласен.
Наконец на горизонте стали различимы ледяные шпили, так что думать пришлось о более насущных вопросах. Прикидывая, с чего начать, я следил, как растут впереди башни, чертят свои контуры на закатном небе, таком сером к вечеру, что оно казалось растянутой сверху замызганной холстиной.
Среди однообразия снега и облаков дворец перетекал сам в себя, переливался радужными красками, взлетал вверх лестницами тактов и молчал уступами нотной грамоты. Побери меня повелитель синей луны – это было очень красиво. Жаль только, что ворованное.
Я направился к ближайшей стене, снял перчатку и, морщась, держался рукой за выступ, пока не начала пропадать чувствительность в пальцах. Потом со вздохом растер руку и снова спрятал в меха. Было бы слишком просто. Заклинания на меня, конечно, не действуют, но не все, особенно зацикленные на себе, разваливаются.
Глупо не попробовать, но рано, рано еще доставать волшебную шкатулку, в которой надлежит перевезти освобожденную мелодию, и которой мне тоже стоит касаться осторожно.
О крайне быстром выполнении миссии пришлось забыть, потому я принялся за установку палатки, одновременно размышляя о неудобствах севера и способах решения задачи. От мирного занятия отвлек исходивший со стены окрик:
– Эй ты, что тут делаешь? Проваливай! Я Мервис, чародей, и чего не люблю, так это соседей!
– Оно и видно, – оживился я, оборачиваясь. На стене стоял высокий широкоплечий мужчина в синей шубе, самой примечательной особенностью которого была густая черная борода до середины груди. – Тот, кто умеет ладить с людьми, в такой глуши дом строить не будет. А коли тебе моя палатка не нравится, так спускайся и покажи – ты только орать способен или как?!
– Сейчас я еще буду к каждому проходимцу бегать! Убирайся и не говори, что я не предупреждал. А то…
– Да я тебя одной левой, горлопан!
Он скатал снежок и швырнул. Комок, который должен был упасть у стены, устремился ко мне, нарастая в размерах прямо на лету и набирая скорость. Кое-где начали поблескивать ледяные грани. Увернуться я уже не успевал, так что выставил перед собой руку – ком рассыпался у моих ног мягким сугробом.
Жаль.
По правде говоря, я надеялся, что он действительно спустится, чтобы размазать нахала по снегу. Это был второй способ выполнить задачу – выманить хозяина, скрутить и заставить снимать собственные чары. Боевая магия на меня точно не действовала, а волшебники уж слишком привычны полагаться на свой дар, чтоб этот тип справился со мной силой и ловкостью.
– Эй, – в голосе отчетливо послышалось изумление, – ты кто ж такой?
Я попробовал перейти на крайности и, покинув области дозволенной в обществе дам и детей речи, постарался разъяснить, кто я, кто он, а также что и каким способом я делаю с хамами и трусами. Напрасная трата сил – маг быстро пришел в себя и отвечал в том же духе, но покидать стены не собирался. Я до него вверх по гладкому льду, увы, не долез бы. Убедившись, что и этот вариант провалился, я замолчал. Мой собеседник тоже через некоторое время выдохся и, сделав паузу, уже хладнокровно и с сарказмом добавил:
– Я догадался, кто ты, Стин-бродяга. Можешь сидеть хоть до весны, только не надейся, что стены растают – весна и лето здесь те еще. Впрочем, если дотянешь, тогда травка, может, пробьется – пожевать. Счастливо отдохнуть.
И скрылся.
Не люблю, когда меня называют бродягой. Если уж угодны прозвища, лучше – охотник… Хуже всего то, что в словах чародея был смысл. Я обдумывал это у жалкого костерка из сухих веток, запивая вяленое мясо чаем, пока лошадь неподалеку хрустела припасенным овсом. Надолго корма не хватит, несмотря на непритязательность животины. Да и у меня самого запас еды ограничен. Можно, конечно, прирезать скотинку… Конина, бр-р, благодарю покорно! Еще и назад потом пешком тащиться.
Взгляд упал на костер, и некоторое время я оценивал шансы растопить сооружение, но даже если собрать все дрова в округе – их не хватило бы.
На следующее утро, с неохотой выбравшись из палатки, я обошел ледяной замок. Ни одного удобного места для подъема. Устав вырывать ноги из снега, я присел, прислонившись к переливающейся башне – и внезапно слух тронул тихий звон. Я прижался ухом к стене и через некоторое время обнаружил ритм, а потом звуки сложились в знакомые сочетания. Ведь когда-то тоже слышал этот концерт, и запомнил… Завораживает, повелитель синей луны меня побери..!
Там, в глубине стены, по прожилкам-венам текла заключенная в застывшее ледяное совершенство мелодия.
Я слушал до тех пор, пока гармонию не перебил звук шагов. Некоторое время подошедший волшебник наблюдал сверху.
– Недоброго утра, чародей. И не жалко тебе, что этого никто больше не оценит?
– Чего? Того, что я взял? Да такого добра навалом, куча бездельников сочиняет! Мне вообще все равно, бреньканья не люблю и никогда не любил, неинтересно. Зато о таком дворце давно мечтал, а иначе создать не получалось. Послушал, что говорят о последних сочиненьицах музыкантов, да и выбрал…
– И теперь тут сидишь, один, как сыч.
– Ну почему же один – вот ты явился…
Из последовавшего очередного раунда препирательств и оскорблений Мервис вышел победителем, поскольку ему от меня ничего не было нужно.
Настало время новых планов.
На лестницу нужной длины местные карликовые деревья не годились.
Я составил проект растопления замка, который был основан на идее, прочтенной в одной книге. Там ученый, не владея магией и не имея горючей смеси, жег вражеские корабли, заставляя воинов собирать на них солнечные блики с помощью отполированных щитов. Воинов у меня не было, щитов тоже, зато солнца в иные дни хватало. Как и снега со льдом, из которых можно было делать прозрачные чечевицеобразные штуки – линзы.
Я с вдохновением принялся за дело.
Делал перерывы лишь для того, чтобы еще некоторое время посидеть у стены и послушать музыку. Теперь отчетливо понял – тональность минорнее, чем во время давнего выступления…
В работе и отдыхе у звучащего льда прошло три дня. По их итогам расчеты произвести было несложно – достаточное количество линз удастся изготовить к середине лета. М-да…
Были тщательно обдуманы порождения изобретательности и отчаяния – в одиночку соорудить боевой таран; найти в окрестностях стадо оленей, перебить и использовать их жир для множества костров; отыскать неподалеку спящий вулкан или спящего дракона. Увы, ни один из вариантов не страдал таким пороком для благородного безумия свободной мысли, как практическая исполнимость.
Лошадь бодро истребляла овес и начинала с аппетитом смотреть на мою палатку. Надо, наверное, собираться в путь временно побежденным и вернуться, скажем, с караваном, нагруженным дровами. Или с осадной лестницей, или с парой волшебников. В любом случае все за мой счет. К тому же после ухода ничто не помешает Мервису перенести замок… но вдруг не догадается?
Я не мог не попрощаться с тем единственным, что скрашивало дни. Долго сидел у стены и слушал, слушал, слушал тихие ритмы, из которых за последние дни ушел лишний минор.
– Прощай, – сказал я, и провел перчаткой по льду, – если вернусь, то нескоро.
Мервис следил, как я седлаю лошадку, и давал советы, на которые не хотелось отвечать.
– Прощай, Стин, – заорал он, когда я тронулся в путь. – Больше, видать, не свидимся!
Его голос был заглушен громким скрежетом. Обернувшись, я увидел, как прожилки становятся трещинами, как ломаются стены под натиском изнутри, разлетаясь осколками. И услышал, как нарастает, гремя над равниной, освободившаяся мелодия. Звуки оплели меня, почти оглушив, обрушились торжествующим ритмичным водопадом.
Я далеко не сразу достал заветную зачарованную шкатулку. Мастер-маг знал свое дело – освобожденные ритмы, покружив, свернулись в ней до поры.
И только потом я подъехал к Мервису, который, потирая бок, вылезал из-под обломков.
– Как тебе удалось? – на брань у него не хватило то ли слов от изумления, то ли просто дыхания.
– Не мне. Я такой же дурак, как и ты – только сейчас сообразил. Она сама, понимаешь? Музыке необходим слушатель, хоть один. А ты не годился.
Я развернул лошадку и оставил его в одиночестве. Выберется, он же колдун.
Пора к цивилизации! Надо будет по возвращении таки заказать барду или сказителю повествование, а то от них дождешься… Только чтобы убрал эти проклятые снега, шубы и добавил какую-нибудь красотку!
Или пусть оставит, как было?