17 августа 427 года от н.э.с. Исподний мир. Продолжение
– Я знал это пять лет назад. Когда говорил тебе, что хочу взглянуть на маленькую колдунью поближе. Я видел её в межмирье.
– То хорошо, что хорошо кончается, – примирительно сказал Явлен. – Девочка в руках чудотворов, над Хстовом светит солнце, к чему теперь спорить?
Чувствовал вину за то, что не посвятил Красена в известие о поимке девочки? Или просто решил не выносить сор из избы, демонстрируя Особому легиону единство клана чудотворов?
– К чему спорить? – возмутился Крапа, предполагая, что лучшая защита – это нападение. – Один рьяный дурак берёт на себя право решать, что делать, не просчитав своих действий и на два шага вперед…
– Я выполнял приказ, – прорычал Огненный Сокол. – Мне сказали: любой ценой!
– «Любой ценой» – это необязательно насилием. Тебе такое не приходило в голову? Кроме того, никто не приказывал тебе убивать Жёлтого Линя, это ты сделал по своим собственным соображениям. Если ты подозревал в нём шпиона, почему не допросил как положено? Да только заподозрив в нём того самого гвардейца, ты должен был тут же сообразить, что девочка в твоих руках, пока он жив! А ты… – Крапа вдохнул. – А ты не смог примириться с тем, что кому-то хватило ума водить тебя за нос столько времени.
– Я наказал предателя, прислужника Зла, – вдруг усмехнулся Огненный Сокол, поднимая голову и расправляя плечи. – И никто не смеет осуждать меня за это.
– Для наказаний прислужников Зла существует установленная процедура. – Красен тоже ответил усмешкой. – Это дело Консистории и Государя, а не гвардейского капитана.
– Можете начать внутреннее расследование, я не возражаю. Но раскаянья от меня вы не дождётесь. В последнее время принципами часто жертвуют ради интересов. – Огненный Сокол сузил глаза. – А Жёлтому Линю, если он в самом деле жив, передайте: я видел страх на лице бесстрашного человека, и я рад этому.
– Я думаю, нам лучше приступить к обсуждению более важных вопросов, – поморщился третий легат. – Вам известно, что вчера войска Государя остановили наш обоз с оружием на подступах к замку Чернокнижника? Это открытое объявление войны.
С минуту все молчали, обдумывая сказанное. Первым тишину нарушил Красен, стараясь скрыть довольную улыбку:
– Но если оружие оказалось в руках Государя, чем Храм ответит на это объявление войны?
– Это далеко не всё оружие, а лишь часть снарядов, начиненных бездымным порохом, – уточнил третий легат.
– И, Крапа, разве не располагаем мы теперь не менее мощным оружием, чем бездымный порох? Разве девочка в наших руках – не оружие против армии? – хитро глянул на него Явлен.
– И не только против армии, – добавил третий легат. – Её способностей хватит на то, чтобы… чтобы…
– Сделать Государем твоего зятя? – с некоторым презрением спросил Огненный Сокол, склонный называть вещи своими именами.
– Я бы сказал иначе: спасти государство от гражданской войны… – зло ответил ему третий легат.
Вот почему Явлен был так благодушен: думал, что загнал Крапу в ловушку. А ведь ещё два дня назад он молол языком об активном энергообмене… Нет, незыблемость Храма в Исподнем мире и незыблемость власти чудотворов над Храмом – вот какую стратегию выбрал Инда Хладан.
Словно проблемы сброса энергии в Исподний мир более не существовало, будто власть Храма не убивала Исподний мир, а с ним – и надежду на удержание свода… Крапа кашлянул, чтобы потянуть время.
Простейший ответ – сила на стороне девочки, она диктует условия, а не наоборот. Но, во-первых, чего тогда стоит «победа» Крапы, а во-вторых, никто не мешает Крапе управлять девочкой, угрожая жизни Жёлтого Линя.
– Я пока ещё жить хочу… – усмехнулся Красен. – Не будем забывать, что силой вся хстовская гвардия удержать девочку не смогла. Не нужно считать меня всемогущим, солнце над Хстовом – это результат компромисса, большего мне пока достичь не удалось.
Конечно, с Явленом пришлось быть откровенней, чем с Особым легионом, и когда гвардейцы убрались, Явлен сказал, что Хладану вряд ли понравится всё это, и объяснение с ним Крапе ещё предстоит. И нет сомнений, Афран теперь точно потребует устранить Дубравуша, если не с помощью девочки, то любым другим способом.
Крапа не стал спрашивать, почему Явлен не поставил его в известность о поимке девочки, – скорей всего, так велел Хладан…
Увидеть на ступеньках своего дома чудотвора в форменной куртке Крапа не ожидал… А тому, казалось, не было никакого дела до того, как на него косятся прохожие и как в сторонке собирается стайка любопытных мальчишек.
И тем более Крапа не ждал увидеть здесь Длану Вотана!
– Ох, Крапа, как тут душно… – пробормотал тот, тяжело поднимаясь со ступенек. – Войдём, что ли… Я побоялся напугать девочку и не стал входить без тебя.
– Ты поступил правильно, – кивнул Крапа, распахивая двери.
Он испугался появления Дланы. Они поднялись в кабинет – и Вотан всерьёз запыхался, долго сидел в кресле и молчал.
– Как тут душно… – Он покачал головой и глянул в окно.
Крапа не посмел сам начать разговор, а потому кивнул:
– Я привык.
– Крапа… Тебя хотели сместить с должности куратора Млчаны, но пока мне удалось оставить её за тобой.
Крапа удивленно поднял брови.
– Вот как?
– Да, ты не нравишься Хладану.
– И ты явился в Исподний мир, чтобы сообщить мне об этом?
– Нет. Я пришёл договориться о другом. Завтра, самое позднее – послезавтра Хладан потребует от тебя отчёта. Можешь прикрыться моим именем. Можешь прямо сказать ему, что приказ позаботиться о девочке ты получил лично от меня.
– Я тебе не подчиняюсь… – усмехнулся Крапа.
– Явлен тоже не подчиняется Хладану, хотя приказ искалечить девочку он получил от Хладана лично. Скажи, что я привёз тебе приказ из Афрана. Мы встретились вчера утром на Змеючьем гребне. Мотивы Афрана тебе и так понятны – мы заинтересованы в сбросе энергии в Исподний мир, а доверять палачам башни Правосудия нет никакого резона: девочка могла умереть или сойти с ума.
Крапа кивнул. Предложение Вотана было как нельзя кстати, прикрывало Крапу со всех сторон, но… Но исходил от этого какой-то нехороший запашок… И никакого приказа из Афрана Крапа не видел…
– Красен, Прата остался калекой, чтобы девочка жила, – неожиданно улыбнулся Длана и посмотрел Крапе в глаза.
Сомнения тут же отпали. Союзник. И союзник высокопоставленный. Разве это не хорошо? Разве трудно предположить, что среди чудотворов, подобно отцу Сребряна или Названу, есть люди, желающие Исподнему миру добра и процветания?
Убедительный взгляд Вотана рассеял нехороший запашок…
17–20 августа 427 года от н.э.с.
Йера заложил дом и продал некоторые доходные активы, чтобы достойно опубликовать информацию об Исподнем мире, однако закладную выкупил Ветрен и вручил её Йере с виноватой улыбкой на первом после каникул заседании.
– Это не только мои вложения, есть ещё несколько человек, которые пожелали остаться анонимами.
И Йера догадался: мрачуны. Поддержка Ветрена была удивительна – тот вовсе не считал затею Йеры сто́ящей. Но вложенные деньги говорили лучше всяких слов.
– Зачем вам это, Ветрен? – все же спросил Йера. – Или вы переменили точку зрения?
– Судья. – Ветрен улыбнулся. – Неужели вы не понимаете? Чудотворы имеют власть в этом мире только благодаря тому, что владеют энергией. Мрачуны когда-то имели власть, потому что люди боялись призраков. Ваши статьи если не лишают чудотворов энергии, то ставят под сомнение возможность её использования. Я уже не говорю о несчастных призраках, которым ваша жена собиралась отправить продукты и игрушки…
– Вы думаете отобрать власть у чудотворов?
– А почему нет? Новая эпоха – денег и дельцов. Но лучше назвать её эпохой прогресса, так больше понравится обывателям.
– Признаться, не вижу никакой разницы между властью чудотворов и властью денег и дельцов, – поморщился Йера.
– А и нет никакой разницы, – засмеялся Ветрен. – Чудотворы те же дельцы. Только чудеса, которые они творят, привели мир на грань катастрофы. И если этой катастрофы удастся избежать, то у власти они точно не удержатся.
– А если не удастся?
– А если не удастся, то и говорить не о чем.
Разговор с Ветреном поверг Йеру в уныние, если не сказать – в меланхолию. Но… видимо, на такой случай у правых хватало власти – статьи не только вышли отдельными листками, продаваемыми на каждом углу, но были напечатаны и несколькими крупными газетами, и «жёлтыми» журналами, и глянцевыми.
Всё, как планировал Йера. Для каждой категории читателей – свои слова и свои аргументы, так точно взвешенные Изветеном и так талантливо записанные Гореном. У каждой статьи был свой «автор», а несколько десятков людей трудно обвинить в безумии.
Да, уже к вечеру появились первые опровержения, но выглядели они неубедительно. Да, наверное, у редакций газет возникли проблемы с чудотворами, но вряд ли чудотворы в их положении могли начать серьёзные репрессии – это сыграло бы против них. И доклад Йеры в Думе правые приняли с воодушевлением.
Всё шло даже лучше, чем он изначально рассчитывал. Кроме одного – результатов. Йере казалось, что написанное им должно перевернуть Обитаемый мир, открыть людям глаза на правду… Ведь это отказ от основного постулата теоретического мистицизма, от доверия чудотворам. Это крушение основы основ!
Нет. Не помогли ни многочисленность статей, ни их убедительность. Правым опубликованная информация позволила гавкать на чудотворов, но не более того. Чудотворам – через три дня ответить введением нового режима экономии энергии и подъёмом цен на неё ещё на двадцать процентов.
Да, в Славлене также открылись два благотворительных фонда, которые собирали продукты и игрушки для детей Исподнего мира…
Никто не кинулся гасить солнечные камни. Никто не провозгласил мрачунов спасителями мира – правда, в нижней палате, пользуясь случаем, обсудили законопроект об отмене смертной казни для мрачунов.
Желание чудотворов обрушить свод никто не принял всерьёз, кроме людей с неустойчивой психикой, – клиника доктора Грачена констатировала резкое увеличение числа самоубийств среди своих пациентов.
Зато туристические агентства хорошо заработали на богатых клиентах, внезапно пожелавших отдохнуть на курортах Натании. Все, кто мог, воспользовались статьями Йеры в своих интересах. И всё.
Через некоторое время в газетах стали появляться статьи о незыблемости основного постулата теоретического мистицизма. Только Исподний мир называли в них враждебным Обитаемому миру, отказавшись от формулировки «абсолютное зло». И враждебность эта убедительно доказывалась.
Но продукты и игрушки продолжали собирать – Обитаемый мир великодушно помогал детям своих врагов.
* * *
Вмешательство Вотана в операцию с дочерью оборотня, конечно, вывело Инду из себя. Но не только.
Инда перечитывал дневники Горена, однако пока не находил в них ничего, за что Горена следовало убить, а Пущена лишить мозгов. Последнее выступление председателя думской комиссии в прессе изрядно Инду повеселило (собака лает – караван идёт), но он готов был пойти к Йере Йелену и напрямую спросить, откуда у того появилась идея, будто именно чудотворы хотят крушения свода.
Зато Инда убедился, что пророчество о девушке, по воле которой упадет свод, не имеет никакого отношения к Ковчену, это как раз фантазии пьяного Югры Горена.
Но, как бы там ни было, дочь оборотня может стать причиной обрушения свода. Принципиально может. И этого вполне достаточно, чтобы держать её под контролем. А кому выгодно, чтобы свод рухнул именно по её вине? Афрану. Потому, что девочка не поедет ни в Лиццу, ни в Кину, ни в Аруту – она останется на севере. И тогда север Обитаемого мира примет на себя первый удар.
Может, в глазах Вотана и виден разъярённый зверь, но эти поэтические выверты не меняют сути: мозговед служит Афрану, а не Славлене. И предполагает, что Инда будет стоять на его стороне? А почему, собственно, Вотан должен считать иначе?
Инда прибыл на север как представитель Афрана. Он встретил мозговеда случайно, на лестнице в Тайничной башне, и Вотан остановил его таким жестом, какой мог бы себе позволить Гроссмейстер, но никак не рядовой член центумвирата – равный Инде по положению.
– Хладан, говорят, ты на меня сердит? – спросил он, даже не поздоровавшись.
– А почему бы нет?
Инда хотел пойти своей дорогой, но Вотан перегораживал ему путь. Нет, не нарочито – это получилось как будто бы случайно. И протиснуться мимо него на узкой лестнице выглядело бы вызывающе.
– Ты же понимаешь, я вовсе не собирался встать у тебя на дороге.
Инда смерил его взглядом и усмехнулся двусмысленности фразы:
– Тогда позволь мне пройти.
– Хладан, ты ведь один из умнейших людей Обитаемого мира. Почему ты не хочешь понять очевидного?
– И чего же такого очевидного я, с твоей точки зрения, не понимаю?
– Почему ты до сих пор не отправил в Афран отчёта о необходимости спланированного обрушения свода?