21–22 августа 427 года от н.э.с.. Продолжение
* * *
Йера с нетерпением ждал отъезда Инды. Он думал, что Йока ведёт себя так странно в присутствии чудотвора. И конечно, с отъездом Инды поведение Йоки немного изменилось – он взял Йеру за руку и сказал:
– Пап, я очень рад, что ты приехал. Правда, рад.
Но взгляд его так и остался затуманенным, отстранённым. Казалось, ему совсем неинтересно то, что происходит за столом (а в столовую теперь вышли все обитатели домика в лесу). Он никак не реагировал ни на рассказ Йеры об убийстве Югры Горена, ни на сообщение о его последнем пророчестве.
А вот Змай радостно хлопнул себя по коленке.
– Ух ты! Моя дочь разрушит храм Чудотвора-Спасителя! Я мечтал об этом всю свою жизнь, и надо же…
Йера посчитал, что шутки в этой ситуации не вполне уместны, и передал ему пухлое письмо от Красена. Змай бежал глазами по строчкам и кое-что зачитывал вслух.
– Вот… Взорвала пороховой склад и укрепления храмовников на подступах к замку… Здорово! …Ага, Нравуш всё же решил жениться… Профессор, а вы не хотите? Жениться никогда не поздно, уверяю вас…
– Избавь меня от этих глупостей, – фыркнул Важан.
Однако вскоре шутить сказочнику расхотелось.
– Йока Йелен, ты помнишь Славуша?
– Учителя? – не поворачивая головы переспросил тот.
– Ну да, учителя. Чудотвора.
– Я не знал, что он тоже чудотвор, – равнодушно сказал Йока.
– Он… спас кроху. И теперь прикован к постели.
– Почему? – с тем же безразличием спросил Йока.
– Стрела перебила ему позвоночник. Черута, а ты не знаешь, с этим можно что-нибудь сделать? Я имею в виду, в хорошей клинике, за хорошие деньги…
– Боюсь, это безнадёжно, – вздохнул дворецкий. – Если в самом деле повреждён спинной мозг.
Змай молча продолжил чтение и через некоторое время выговорил:
– Ох, мать твою ети… Йока Йелен, у меня больше нет своего человека в гвардии…
– Его убили? – На этот раз Йока посмотрел на Змая, но без любопытства.
– Почти, – мрачно ответил Змай. – Ох, кроха… Я знал, что всё это плохо кончится. Как в сказке: не хотела пойти замуж за молодого красивого Йоку Йелена, теперь пойдёт за одноглазого калеку… Увы, в здоровых красавцев калеки превращаются только в сказках. Жаль, Инда уехал. Убить не убил, но попинал бы изрядно…
– Ты же не хотел отдавать её за гвардейца, – проворчал Йока.
– Теперь она меня не спросит. Да и я, по-честному, теперь не могу ему отказать – только на коленях просить, чтобы он пощадил мою дочь и избавил от этого замужества.
Он снова уткнулся в письмо, а через некоторое время довольно улыбнулся.
– Моя дочь познакомилась с Государем! Даже не знаю, может, мне появиться в Хстове, вдруг он сделает ей предложение? Такая партия нравится мне гораздо больше… – Он снова побежал глазами по строчкам. – Ага, всё же разрушит храм… Йера, твой Югра Горен угадал. А я-то считал себя главным пророком в двух мирах.
Он не торопясь сложил письмо и спрятал в карман. Посмотрел на Йеру. По сторонам. Снова на Йеру.
– Йера Йелен, ты, я так думаю, хотел просить Исподний мир о снисхождении? Об этом я тоже мечтал много лет.
Йера кашлянул, понимая неуместность и бессмысленность этого шага.
– У меня есть обращение… От имени Думы… Я взял на себя смелость… – Он полез за пазуху в поисках составленной бумаги.
– О, от имени Думы! – Сказочник растянул губы в улыбке. – Когда-то это снилось мне по ночам. Особенно после падения Цитадели, когда я увидел сотни чумных трупов, наваленных штабелем в логе Змеючьего гребня… Или когда нашел в окрестностях Къира крепость с кинскими мальчиками… Знаешь, Йера, я мечтал, как люди Верхнего мира упадут нам в ноги и будут умолять о снисхождении. Наверное, это минута моего триумфа, как ты думаешь?
Йера вздохнул.
– Храмовники искалечили возлюбленного моей дочери с обыденной для Исподнего мира жестокостью. Когда-то они убили её мать и деда. Эпидемия оспы унесла жизнь её старшего брата и сестры. Её друг и учитель Славуш по их вине никогда не будет ходить. Ей только что исполнилось четырнадцать, и что, кроме страшных смертей, она видела в своей маленькой жизни? Чтобы удержать её на привязи, Инда Хладан отдал приказ перебить ей колени. И если бы не её гвардеец и не Йока Йелен… – Змай поморщился. – Имею ли я право просить её о снисхождении к Верхнему миру, вот о чем я думаю, Йера. Имею ли я право просить об этом её «героя»? Красен не посмел.
Йера потупился – он хотел, чтобы эту отповедь услышал весь Обитаемый мир.
– Я понимаю, – еле слышно выговорил он. – И… Я хотел просить… за Йоку. Хотя бы за Йоку…
– Пап, ты чего? – Йока не улыбнулся, но обозначил улыбку. – Не надо за меня просить. Если я захочу, я просто не дам ей энергии на разрушение храмов, только и всего.
– Йелен, – кашлянул Важан, – ты полагаешь, что готов принимать подобные решения?
– Да нет же, профессор, – усмехнулся Йока. – Я лишь хотел сказать, что Спаска разрушит храм с моего согласия. И просить за меня нет смысла.
Сказочник вдруг обхватил виски руками и застонал.
– Я же говорил – жребий, – выговорил он с перекошенным лицом, обращаясь к Важану. – И здесь жребий… Ни ты, ни я удержать Йоку Йелена не сможем. Он даже не понял, зачем ты распинался перед Индой, – «три месяца, а лучше четыре»…
– Всё я понял, – фыркнул Йока, очевидно подражая Важану. – Профессор надеется, что я научусь впитывать линейные молнии так же, как шаровые. Он думает, этому можно научиться… Зря вы не сказали Инде правду, профессор.
– Я лучше тебя знаю, что говорить, а о чем помалкивать, – проворчал Важан.
– Змай, ты же ждал этого столько лет! И что теперь? – Йока заметно оживился. И… Йеру покоробило сравнение – так пьяница приободряется при виде бутылки…
– Что ты опять разнылся про жребий?
– Разнылся? – Сказочник в упор посмотрел на Йоку. – Значит, разнылся… Я понимаю твоё непременное желание умереть как можно скорее, но что будет, если ты всё же не прорвёшь границу миров с первой попытки? Или ты думаешь, у тебя их будет несколько? Спешка хороша при ловле блох, Йока Йелен. Ты погубишь оба мира, если что-то пойдет не так!
– Помолчи! – резко оборвал его профессор. – Йелен, я не из тех учителей, которые станут внушать ученикам уверенность в себе, – она чаще оборачивается излишней самоуверенностью. Но в данном случае я скажу: это не твоя ответственность. Не ты погубишь оба мира, если ошибёшься. Их погубили давно и без твоего участия. Ты – лишь попытка их спасти. Попытка, не более. Шанс. Мне бы хотелось использовать этот шанс как можно верней. А потому прислушивайся иногда к моим словам. Даже к тем, которые я говорю чудотворам.
– Но если Спаска разрушит храмы, всё равно больше ничего не останется… – криво и победно усмехнулся Йока.
– По всей видимости, да. И сейчас твой Охранитель решает довольно сложный этический вопрос: стоят ли его вековые чаянья твоей жалкой жизни. Одна твоя жизнь – против столь масштабного для его мира начинания. Как ты считаешь, положа руку на сердце, стоит ли ею рискнуть? С точки зрения Охранителя?
– Конечно стоит!
– Тогда почему он колеблется? Как ты думаешь?
– Он боится, что у меня с первого раза не получится прорвать границу миров!
– Чушь, – фыркнул профессор. – Просто он не готов рисковать чужими жизнями. Он жалеет тебя, Йелен. Относись к этому с уважением.
– А не надо меня жалеть! – Йока сузил глаза и прокатил желваки по скулам. – Не надо!
– Хорошо. Я и сам не склонен никого жалеть, – профессор вздохнул. – Охранитель не может принять решения, хоть он и распинался сейчас перед судьёй. Тогда его приму я.
Он помолчал и оглядел присутствующих, задержав взгляд на лице Йеры. Потом развернул плечи и заговорил снова – не торжественно, но… официально.
– Если границу миров не прорвать теперь, то пройдёт совсем немного времени, и прорывать её будет бессмысленно: Внерубежье наберёт столько силы, что и прорыв границы миров не спасёт Обитаемый мир от полного уничтожения. Уже сейчас нам грозят колоссальные разрушения и огромные жертвы. И с каждым днём их потенциальное количество растёт. Каждый день, который увеличивает шансы Йелена выжить, будет стоить нашему миру жизней ни в чем не повинных людей. Пусть девочка рушит храм, когда это удобно Исподнему миру, – я уверен, это не чья-то придурь, а спланированная операция. Йелен, поскольку ты не можешь узнать, на какой день назначена эта операция, ты должен ежедневно сбрасывать девочке столько силы, сколько возможно – и для неё, и для тебя. Никаких экспериментов, которые могут ей помешать. Свод рухнет не в тот же день, пройдёт не меньше недели, прежде чем нехватка энергии станет заметна, – в это время мы и займемся экспериментами. Судья, вы можете донести это решение до Государственной думы, я готов составить официальный документ.
– Погодите… – забормотал Йера, потрясённый сказанным. – Погодите, но…
Он не знал, с чего начать. Йока – прежде всего Йока! Конечно, профессор в чём-то прав, и жизнь Йоки ничем не лучше жизней других людей, того же Грады Горена, например, но… Но разве можно так?
– Погодите… – Йера вытер испарину, выступившую на лбу. – Я хочу спросить… По какому праву? Нет-нет, я не осуждаю, это не риторический вопрос… Но Дума пожелает узнать, отчего вдруг один из лидеров партии консерваторов диктует условия всему миру?
– Отчего вдруг? – Уголки губ профессора чуть приподнялись. – Вероятно, я сейчас скажу невозможно циничную вещь, судья, но вам придется её выслушать и передать Думе. И обращаюсь я к вам сейчас как к председателю думской комиссии, которой положено было выяснить это и донести до общественности. Так вот, я, Ничта Важан, мрачун, доктор прикладного оккультизма, профессор истории Славленского университета, один из видных деятелей консервативной партии, создал гомункула, способного прорвать границу миров. Напротив меня сидит моё детище – простите, судья, именно моё. Рядом со мной смотрит в потолок Охранитель, существо, способное в любую минуту превратиться в восьмиглавое чудовище. Может быть, кто-то осмелится оспорить моё решение? Может, у кого-то достанет силы сразиться с чудовищем? Или принять удар мрачуна от Вечного Бродяги? Сейчас его удар убьёт и чудотвора.
– Правда, профессор? – вклинился в официальный монолог Йока.
– Помолчи, Йелен. Вполне возможно, – отмахнулся Важан и продолжил:
– Имея силу на своей стороне, я беру на себя ответственность не препятствовать обрушению свода и способствовать прорыву границы миров в случае его обрушения.
– Погодите, профессор… – тихо сказала сидевшая за столом женщина с зобом. – Но… Это позволит чудотворам объявить мрачунов абсолютным злом и удержаться у власти…
– Чудотворам не занимать способностей держаться у власти, госпожа Вратанка, – повернулся к ней Важан. – А мрачуны и так объявлены абсолютным злом. В эту формулировку поверят. Если и дальше разглагольствовать о том, что чудотворы не могут удержать свод, люди снова будут надеяться на их чудеса. Угрозы, исходящей от абсолютного добра, никто не испугается. Угроза абсолютного зла вызовет панику, чудотворы будут вынуждены начать эвакуацию.
– Но, профессор… – начала госпожа Вратанка, однако тот не дал ей договорить. – Сейчас не время думать о далёком будущем и не время делить власть. Я беру на себя ответственность за чужие жизни – и хочу обойтись минимумом жертв. Это заявление – мой подарок чудотворам, будь они прокляты…
Из Брезена Йера направился в Надельное, к Горену, – как минимум справиться о его здоровье. Впрочем, ему необходимо было поделиться с кем-то произошедшим в домике возле свода.
И хотя Изветен редко говорил Йере то, что ему хотелось услышать, всё равно разговоры с магнетизёром успокаивали и приводили мысли в порядок. Лицо Горена было серым, он заговаривался и с трудом складывал слова, хотя делал вид, что бодр и здоров.
Изветен ещё внизу сказал Йере, что проведённый над Градой эксперимент больше напоминает опыты на животных.
– Я говорил ему, что этот чудотвор просто подцепил его на удочку, наплёл красивых слов, – пожаловался магнетизёр. – Но он мне не поверил.
– Изветен, вы городите чушь… – выговорил Града.
– Конечно, быть спасителем мира гораздо приятней, чем облапошенным дурачком, – проворчал тот. – Ничего, кроме информации, этого чудотвора не интересует.
– Вы сами рассказали ему о цитате из дневника, – заметил Йера. – Зачем?
– Я, возможно, был неправ. Я думал, что эта цитата, наоборот, прояснит для него что-нибудь и ему не потребуются воспоминания Грады.
– Изветен, как вы не понимаете! – стуча зубами, отчаянно начал Горен. – Нет никакой разницы, хорош Хладан или плох! Он хочет узнать то, что пытался сказать мой отец! И, в отличие от вас, он не распускает сопли. Отец понимал, что может умереть, но его это не остановило. И меня не остановит тоже.
– Ох, Града… Ты же никогда не любил чудотворов. С чего вдруг доктор Хладан тебе так понравился?
– Потому что он действует против других чудотворов! Это же очевидно, Изветен!
– Это вовсе не очевидно.