Утром Исли возил семью на озеро Венатчи. Он любил те места: снежные горы, отражающиеся в воде, крохотные сосновые острова, вынесенные течением комли гигантских лиственниц. Хотелось тишины — такой, чтобы кружилась голова.
Бекки упросила прихватить с ними Сандру; Патрик с благодарностью отдал ее на весь день, сказав, что заберет после дежурства. На вопрос Ригальдо, много ли дел прибавилось у полиции в связи со снегопадом, тот проворчал: «Не то слово, просто пиздец».
«Брабус» тихонько шуршал переобутыми шинами по дорогам и снегов не боялся; девчонки безостановочно трещали сзади, каждая в своем кресле. Ригальдо, который грозился развлекать Исли беседой, бесславно заснул уже через пять минут. На его безукоризненно выбритом горле красовался свежий засос. Исли поглядывал на растекшегося по пассажирскому сидению супруга с неожиданным умилением — в свитере с высоким воротом, расстегнутой спортивной куртке тот казался совсем мальчиком.
Не открывая глаз, «мальчик» сказал:
— Держи свои шустрые лапы на руле, — и Исли, фыркнув, повиновался.
Машину пришлось оставить в лесу, как только начался гравий: «Брабус» — это не послушная девочка «Эскалада», которая так выручала их в прежние годы. К озеру подошли уже взмокшие, с красными щеками и слегка выбившиеся из сил. Исли несколько раз услышал в свой адрес про выпендрежника в пальто. Ригальдо тащил на себе рюкзак и жаровню, и, собственно, имел моральное право ехидничать, но Исли не удержался, чтобы не встать к нему полубоком, подняв телефон:
— Зато красивый!
В ответ Ригальдо молча дернул тяжелую ветку. Девочки радостно завизжали, когда Исли осыпало снежным дождем.
Оказалось, что озеро не замерзло, кроме узкой ледяной каемки у берегов, которую дети тут же принялись разбивать палками. Пока Ригальдо возился с растопкой, Исли устроил девочкам прогулку по сугробам, прокладывая дорожки в снегу. Снег здесь был королевский: чистый, глубокий, нехоженый, он покрывал опущенные лапы елей, громоздился по берегам, нависая над неподвижной и ровной, будто отполированной водой. Гор не было видно: белые еловые пики, взбегающие на склоны, терялись в тумане, а выше было одно только «молоко».
Стоя на берегу, Исли дышал холодным воздухом очень медленно, чувствуя, как очищаются легкие, а на душе становится необыкновенно светло.
— Воскресшие мертвецы-ы-ы!.. — тоненько донеслось сзади, и он улыбнулся: как хорошо, что Сандре нравились те же игры, что и Бекки. А следом раздался рев Ригальдо:
— Вы что, воспаление легких захотели?! Исли, кто их такому научил?..
В итоге бекон слегка пригорел, свиные колбасы полопались, и сок из них вытек, с шипением капая на решетку для барбекю, зато берег украсился страшноватыми снеговиками, протягивающими руки-ветки к озеру. Любуясь ими, Исли обнаружил несколько новых деталей.
— А что означают еловые щупальца у него на лице?
— Это борода, — огрызнулся Ригальдо. — Что тут может быть непонятного?
— То-то я думаю, на Кроноса похож.
Сандра подкралась сбоку и невинно спросила:
— Значит, это снеговик-мальчик?
— Типа да. А… Дорогая, что это ты сделала?..
— Твой мальчик был, как девочка с бородой, — важно сказала Бекки. — А теперь у него есть все, что надо.
Они с Сандрой захихикали и убежали ковырять лед.
— О боже, — было заметно, что Ригальдо старательно не пялится на «мальчика», горделиво выпятившего еловую шишку. — В каком возрасте пора начинать эти самые разговоры?..
— Чем раньше, тем лучше, — уверенно сказал Исли. — Девочки быстро взрослеют. Это тебе не Лаки, который до пятнадцати лет спал с плюшевой уткой и на спор с друзьями писал на машины с моста.
Домой вернулись после обеда. Машину вел отоспавшийся утром Ригальдо — на всех остальных горный воздух подействовал, как наркоз, и на обратной дороге Исли начал неудержимо зевать, тяжело вцепившись в руль. Он с облегчением поменялся с супругом местами, отметив, что девочки уже дружно сопят в своих креслах, и его вырубило до самого съезда к дому. Здесь «Брабус» слегка тряхнуло, и Исли поднялся на поверхность сна, сквозь шорох шин и тихую музыку фиксируя повороты лесной дороги. А потом Ригальдо произнес: «Что тут происходит?», и он окончательно вынырнул из своей теплой дремы и прищурился, глядя в боковое стекло.
Охранник Марк маячил в дверях КПП, как грустное изваяние, всем видом выражая неловкость и терпеливую тоску, а перед ним, как кузнечик, прыгала маленькая загорелая женщина в теплой куртке. Своим смуглым пальцем она время от времени тыкала Марка в грудь, от чего терпеливого страдания на его лице становилось все больше. На снегу, возле ног охранника, стояла картонная коробка без опознавательных знаков, вроде тех, которые обычно выдают в день увольнения. Женщина наклонилась, схватила коробку и попыталась пихнуть ее в руки утомленному Марку. Тот заложил ладони за спину, качнув головой, и сделал полшага назад. Тогда противница увлеченно принялась теснить его к проходной, выставив коробку перед собой, как оружие.
Увидев автомобиль, Марк просиял, но тут же снова был вынужден отступить к КПП.
— Свидетельница Иеговы? — произнес в тишине Ригальдо. — Или нет, погоди… Церковь Сайентологии? Я всегда знал, что твоя дружба с тем лысым священником не приведет ни к чему хорошему. Как думаешь, там брошюры или кровь девственниц?
Исли хмыкнул — Ригальдо не одобрял его дружбы с отцом Винсентом, милым старым мошенником, кочующим из одной секты Сиэтла в другую в поисках просветления. Прекрасно зная, что Исли не из тех, кому можно впарить мировоззрение, отец Винсент каждую осень приглашал его в домик в горах — порыбачить и приобрести несколько баночек ежевичного варенья.
— Дорогой, надо быть немного внимательнее к людям, — сказал он, отстегивая ремень. Бекки и Сандра тоже проснулись и пытались освободиться. — Это Жаннет из нового коттеджа на той стороне озера, она переехала из Канады. Вряд ли ты помнишь, но они с мужем приходили знакомиться полгода назад. Вроде бы они оба работают в «Амазоне».
— Не помню.
— Само собой, ты же фыркнул и убежал.
Ригальдо отмахнулся, удивленно всматриваясь в творящуюся вакханалию.
— Может, она просто берет работу на дом? Агрессивно пиарит услуги, зарабатывает баллы?..
Исли пихнул его под ребро — тише, нехорошо стебаться над соседями. Он вылез наружу и оперся на приоткрытую дверцу:
— Я могу помочь?
Жаннет обернулась, облизнула пересохшие губы, уперла руки в бока — и вдруг пронзительно завопила.
Кричала она почему-то по-французски, как будто от волнения забыла другой язык.
Хлопнула дверь — Ригальдо выбрался из машины. Теперь Жаннет, крича, наступала уже на него. Исли выпустил девочек, которые уже давно скреблись изнутри салона, и неторопливо обошел капот. Ему было немного неловко и до смерти любопытно, что подвигло соседку так орать.
Он повернулся к Ригальдо, собираясь просить о переводе — и обнаружил, что его строгий муж вдруг побагровел.
— Ты что? — только и успел спросить Исли, прежде чем Ригальдо сделал вдох — и заорал так, что с сосны сорвалась сорока и, возмущенно стрекоча, улетела в лес.
Конечно, он орал на французском, интеллектуал херов.
— О господи, — простонал Марк. — Босс, простите. Я не знал, как поступить. У меня фобия таких тварей.
— Каких тварей?..
Жаннет наклонилась и, ловко раскрыв коробку, извлекла из нее… горгулью. Крупное, жилистое, необыкновенно уродливое существо с кожей цвета асфальта. Она держала его за лысый загривок, встряхивая, как тряпку, а тварь в ее руках мрачно сверкала огромными желтыми глазами, свесив тощий изогнутый хвост между сильных ног.
За спиной Исли громко ахнула Сандра:
— Мамочки, что это? Оно кусается? Оно злое?..
— Да нет же, — утешительно протянула Бекки. — Это котик. Котики добрые. Только этот больной.
— Да не больной! — рявкнул Ригальдо, слава яйцам, переходя на понятный язык. — Просто страшная лысая кошка!
— Сам ты лысый! — Жаннет тоже переключилась на английский. — Тавифа идеальный сфинкс! С безупречной родословной! Ни разу не вязанная! Призер выставки! Вы вообще понимаете, что вы наделали! Куда я их таких дену?!
Она сорвала с себя пуховик, укутала в него тварь и прижала к груди.
Начиная догадываться, Исли ботинком откинул крышку коробки.
Внутри сидели шесть маленьких горгулий. Они одновременно вскинули морды и посмотрели на него желтыми, как топазы, глазами, а их огромные уши одинаково чутко задвигались.
Они были… странными. Асфальтовый цвет на их шкурах мешался с песочно-рыжим. Сама же шкура была… на язык просилось слово «полулысой».
Потешнее существ он не видел никогда.
— Жуткие твари, — подал голос Марк.
Одновременно с ним Бекки выдохнула:
— Какие хорошенькие!
— И что мне теперь с ними делать? — простонала Жаннет. — Ублюдки никому не нужны. Их даже в зоомагазин не возьмут! Даже на ферму!
— А мы-то при чем? — рявкнул Ригальдо. — Смотреть надо было за своей суперкошкой! Мало ли, с кем она спарилась!
— Смотреть? — визг Женнет перешел в ультразвук. — Я уже посмотрела! В домах вокруг озера кот есть только у вас! И он шляется по всему лесу, дорогие соседи! Да если я еще раз увижу этого желтого говнюка, я яйца ему отстрелю!
— Только посмей. Я буду судиться с тобой до конца жизни, — набычившись, выдал Ригальдо. — Сперва докажи, что у них это было без согласия!
— Не, ну, а чего, — подал голос молчавший до того Марк. — Она все-таки не лисица, хоть и страшная. Должно быть, орала. А кот, он того, не откажет даме.
Все это, конечно, спровоцировало новый виток криков на двух языках. Из весьма бурной жестикуляции соседки Исли понял, что Тавифа сбежала в лес еще в сентябре, к огромному горю хозяев — ее искали вместе со службой спасения животных, писали объявления в соцсетях. Он вспомнил, что и в самом деле видел такие объявления, но сам в добрососедских поисках не участвовал — у них тогда появилась Бекки, они были в своих делах по уши. Жаннет оплакала сфинкса, решив, что ту сожрала лисица или сова. И вот теперь отощавшая и потрепанная Тавифа вернулась домой как ни в чем не бывало, приведя с собой выводок причудливых котят.
— Хватит! — Ригальдо поморщился, повернулся к Жаннет спиной и рывком рванул водительскую дверь. — Устал я от этого бреда — подумаешь, кошка родила. В Эймсе у Симбы было много котят, и никто не орал на Маргарет. Исли, можешь вызвать полицию, если леди будет надоедать.
Он завел двигатель, и Марк поспешил открыть перед ним ворота. «Брабус» медленно въехал во двор и остановился. Ригальдо высунулся в окно:
— Ну что, вы идете?..
— Папа, — Бекки тихонько подергала Исли за полу пальто. — Мы вынули котят из коробки, им холодно на снегу.
Куртки на них с Сандрой смешно топорщились и шевелились, будто живые.
Исли оглядел все это — распахнутые ворота, сугробы, оскорбленного Ригальдо, взъерошенную Жаннет, прижимающую к себе утепленного сфинкса, и две пары сияющих глаз. И сказал с истинно королевским величием:
— Мадам, давайте решим это мирно. Я готов признать всех бастардов моего кота.
***
— Ты как всегда!
— А ты что, хотел, чтобы она их выкинула?
— Да не выкинула бы. Видел — когда ты их забрал, она даже скисла.
Они давно поели и лениво пили вино. Тарелка Бекки сиротливо остывала на столе. Выловить девочку для ужина не удалось — все ее внимание поглотили котята. «Страшилки криволапые», — припечатал Ригальдо, когда те только были выпущены на пол. Для них сделали загон с домиком, поставили блюдце с молоком, и Бекки каждую минуту бегала проверять, пытаются котята лакать или еще нет.
Насчет Жаннет Ригальдо попал в точку. Когда Исли сообщил, что купит котят, та сразу же замолчала и, дернув плечом, сказала: «За кого вы меня принимаете». И потом еще зашла в дом, с кошкой на руках обошла гостиную, прежде чем проворчать: «Ну, кажется, у вас есть условия».
— И что теперь? Тут с одним котом трудно справится, а теперь их семь! Исли, вдумайся: семь.
— Уже шесть. Сандра забрала одного с собой. Говорит, что папа-полицейский ей разрешил.
— Папа-полицейский, наверное, сто раз пожалел, что отпустил дочку к пидорам.
— Пидоры, они такие, — с удовольствием сказал Исли, массируя плечи Ригальдо, и тот расслабился и закрыл глаза. — Только зайди к ним, выйдешь уже с котятами… Интересно, как Симба воспримет потомство?
— Да никак, — рассеянно ответил разомлевший Ригальдо. — Я читал, у котов нет отцовского инстинкта. Иногда самцы даже пожирают котят.
Они переглянулись, и Ригальдо первым сорвался с места.
В гостиной они сразу увидели, что Симба проник в загон. Его рыжий хвост торчал из домика толстой колбасой. Писка котят не было слышно.
Ничего не подозревающая Бекки спала на ковре, подложив под голову подушку с дивана. Возле ее руки стояла миска с молоком.
Ригальдо рывком поднял крышку и шумно выдохнул.
Котята лежали единым конгломератом, пристроив ушастые головы на спины друг другу, а нависающий над ними Симба старательно вылизывал морщинистые загривки.
Кот дернул шкурой на голос Ригальдо. Он осторожно вдвинулся глубже в домик, подтянул лапы и лег полубоком, размещаясь среди плешивых котят. Те завозились, подгребая к нему, и Симба самозабвенно продолжил вылизывать их макушки.
— Я, кажется, понимаю, что он нашел в той анорексичной кошке, — задумчиво сказал Исли, поднимая спящую Бекки на руки. — Он ее грел. Как джентльмен.
***
Наверное, весь этот ленивый и медленный уикенд, припорошенный снегопадом, что-то сделал с ними, думал Исли. Бекки спала у себя, и ее невозможно было разбудить, она только мычала и дрыгала ногой. Ригальдо почему-то даже не возмущался насчет пропущенного ужина. Исли как раз гуглил с планшета, какой бы треш-хоррор им посмотреть, когда Ригальдо вдруг возник в дверях и, опершись на косяк, объявил:
— Я собираюсь надолго залечь в ванну, — а потом, потоптавшись немного, вдруг добавил: — Хочешь со мной?..
Исли отложил планшет. Он хотел.
Ванных комнат у них было четыре, по одной на каждую спальню, но эта, «хозяйская», была самой большой. Исли считал гениальным решение разделить ее на несколько блоков, чтобы не мешать друг другу — две раковины, два унитаза, отделенный стеклянной перегородкой душ и лежачая ванна таких размеров, чтобы в ней поместились сразу два мужика. Когда они уточняли планировку комнат, Ригальдо пытался что-то нести про «зачем такой крокодил, можно было бы и скромнее», но Исли, глядя ему в глаза, сказал: «Нельзя. Ванна — вещь многофункциональная. Мало ли, придется кого-то в ней расчленять».
Сейчас они вдвоем лежали в многофункциональной ванне, утопая в пару и пене, и Исли думал — черт, тесно, надо было брать еще больше, а через полминуты, когда вольно раскинувшийся на нем Ригальдо двигался, проезжаясь под водой ягодицами по стратегически важным местам, уже передумывал — а, нет, в самый раз.
Мокрые волосы липли к шее, спину немного холодило. Под ложечкой иногда так томительно тянуло, и сердце время от времени принималось частить — то ли от влажного воздуха, то ли от того, что Ригальдо трудолюбиво тер его мочалкой, и иногда от этого трения кровь приливала к щекам.
Было тесно, тяжело и приятно.
— Пидорская романтика, — признал Ригальдо, вытягивая намыленные руки перед собой. — Не хватает только резиновой уточки. Зачем ты херачишь столько пены?
— Затем, что мне нравится, — хмыкнул Исли. Ему было слегка неудобно — Ригальдо два раза чуть не задел ему башкой по носу, и ноги было нормально не разместить. Хотя…
— Это еще что такое?
— Рациональное использование ванны, — он легко перекинул мыльную правую ногу через борт. На пол потекла пена.
Ригальдо шлепнул его по голени:
— Отрастил тут, понимаешь. У тебя слишком длинные ноги, ты в курсе?
— В курсе, — Исли плеснул на ладонь шампунь. — Мне говорили, что у меня самые красивые ноги экономического факультета. Белые, как веймутова горная сосна.
— Ах ты самовлюбленный засранец. Наверное, весь факультет перетрахал?
— Не то чтобы прямо весь, — он поерзал. — Но это в прошлом. Я уже и забыл, когда мои ноги лежали на чьих-то плечах, кроме твоих.
Мокрые черные волосы маячили у него перед глазами, и он зарылся в них руками, принялся массировать кожу. Ригальдо замер, фыркнул и сжал пальцы на его колене:
— Сильнее.
Он послушно усилил нажим. Ригальдо замычал, откинул голову ему на плечо, растекся и обмяк. Мылить стало неудобно, но Исли старался. Закончив втирать шампунь, он толкнул Ригальдо вперед:
— Ну-ка, сядь.
Тот поменял положение, сел на пятки. Исли окинул взглядом красную спину, широкие плечи и узкую талию, руки, спокойно лежащие на бортах ванны, и сказал:
— Закрой глаза.
Ригальдо склонил голову. Исли поливал его теплой водой, прочесывал пальцами волосы, смывая пену. Его муж сидел неподвижно и терпеливо жмурился, и, конечно, Исли не удержался — смахнув воду, текущую по шее, он прижался к коже губами.
Когда Ригальдо снова улегся спиной ему на грудь, интерес Исли уже весьма недвусмысленно упирался ему в задницу.
— Черт, так и знал! — тот попытался рвануться, но Исли как спрут обхватил его поперек груди. — Исли, я немного устал. Давай потом, а? Пусти, упырь.
Вместо того чтобы повиноваться, Исли подключил к обниманию ноги. Те самые, лучшие на экономическом факультете. Он скрестил их у Ригальдо на животе, лишая всякой возможности выбраться, и прижал его к себе еще сильнее.
— Детка, ты вроде бы взрослый мальчик уже, — задушевно сказал он, обводя подушечками пальцев напряженные соски. — А до сих пор такой беспечный. Но даже ты не можешь быть настолько наивен, чтобы лечь в одну ванну с голым мужиком и надеяться на одну только светскую беседу.
Он скользнул пальцами вдоль живота — и широко улыбнулся. У Ригальдо стоял. Исли нащупал под водой торчащий член, упругий и очень горячий, и сжал с намеком: попался, теперь не отвертишься.
Пойманный в ловушку Ригальдо внезапно начал краснеть. Исли с замиранием сердца смотрел, как яркий румянец заливает его шею и плечи, а мочка уха становится рубиновой. При этом он беспомощно и как-то даже сердито молчал. Это так остро напомнило Исли начало их отношений, того Ригальдо, который ничего не умел, всего боялся и постоянно упрямился, что в груди предательски защемило — от первобытной, неистовой, жадной любви.
— Чего ты? — с подозрением спросил Ригальдо и попытался вывернуться, чтобы посмотреть на него. — Чего ты так дышишь?..
— Чего-чего, — пробормотал Исли и поцеловал его в мокрое плечо. — Съесть тебя хочу.
Ригальдо вздохнул, завозился в его руках, и как-то так ловко сел, что возбужденный член Исли вклинился точно между его ягодиц. Исли прикрыл глаза и принялся тихими движениями поглаживать Ригальдо в паху, одновременно медленно двигая бедрами. Член терся о задний проход, скользкий от мыльной воды, и Исли чувствовал, как низ живота каменеет, а мысли становятся спутанными и вязкими.
— Ну съешь, что ли, — в тишине, наполненной плеском воды и сорванным дыханием, голос Ригальдо прозвучал особенно громко. Он завел мокрую руку за голову и кое-как обнял Исли за шею. — Я тебя тоже люблю.
От этого ворчливого признания, неловкой близости, Исли вдруг захотелось сделать с ним что-то невероятное. Догадывался Ригальдо или нет, но для Исли он всегда был немножко «деткой». Едким, хмурым и, безусловно, очень самостоятельным взрослым мальчиком, которым он восхищался и которого обожал. Как бы они ни вели себя друг с другом обычно, Исли знал: Ригальдо останется для него тем же мальчиком и в сорок, и в пятьдесят лет.
От этой мысли стало необыкновенно легко, а потом в лицо ему попала вода, и он зажмурился.
— Эй!
Он распахнул глаза. Ригальдо выворачивался из его рук, как угорь, чуть не задел Исли локтем по зубам и тут же цепко ухватился за шею. В ванне взметнулась и плюхнула на пол волна.
Грудь Исли подпирали мокрые колени. Ригальдо как-то исхитрился сесть ему на живот, лицом к лицу. Его взгляд был затуманен, но голос звучал настороженно:
— С тобой точно все хорошо?
— Все отлично, — уверил Исли, поглаживая его по волосам, прежде чем начать целовать. Ригальдо подался к нему всем телом. Им было неудобно, на пол снова плеснула вода. Исли чувствовал, как Ригальдо ерзает по его животу, по прижатому пульсирующему члену, и выносить это было выше человеческих сил. Не прекращая целоваться, Исли поднялся из пены, увлекая Ригальдо за собой. Вцепившись друг в друга, как две амфибии, они кое-как перевалились через борт.
Внизу лежал широкий прорезиненный коврик — привет «Пункту назначения». Они упали на него, чудом ничего себе не сломав — мокрые и горячие, сплетенные в живой шевелящийся клубок. Исли едва успел сорвать с крючка махровое полотенце, бросить на коврик и уложить на него возбужденного и тяжело дышащего Ригальдо. Голый, распаренный и скользкий от пены, тот ослеплял своей наготой. Исли окинул его взглядом от волос на груди до широко разведенных ног, задержавшись на ярко-розовом члене, и несколько раз двинул по нему рукой, а потом сгреб с подзеркальника купленную специально для таких заходов смазку и щедро выдавил на ладонь.
В лице Ригальдо что-то изменилось, рот приоткрылся в беззвучном оскале; он раскинулся, как морская звезда, запрокинул голову и поерзал на полотенце, упираясь пятками в пол. Исли смотрел в его искаженное лицо, не прекращая своего занятия: он трахал Ригальдо пальцами в зад, сперва медленнее, а потом все быстрее, и тот метался, мотал головой, пытался насаживаться глубже. В ванну бежала вода, комнату затянуло паром. Исли тяжело дышал, опираясь другой рукой об пол. Ригальдо пошевелился, просунул ногу между бедер Исли, потер затвердевшие яйца:
— Я сейчас сдохну. Иди сюда, а?
Исли обрушился на него. Завесил весь обзор волосами, навалился, зацеловал. Он просунул руки под липкую, в испарине, спину, прижал Ригальдо к себе, уместил ладони на ягодицах. Вклинился между ног и вошел до основания, принялся трахать, быстро, размашисто и жестко. Ригальдо, прижатый им к полу, коротко и негромко стонал. Исли видел его глаза, полуприкрытые и мутные от удовольствия. Ноги, раскинутые в стороны, спазматически подрагивали при каждом толчке. Ригальдо держался за спину Исли, и его руки скользили от пота. Полотенце сбилось, но им обоим было наплевать. Исли еще несколько раз содрогнулся, вколачиваясь в Ригальдо, и кончил, не вынимая, по ощущению — целым каскадом. Прямо в дочиста вымытую, сверкающую задницу.
— Скотина, — хрипло сказал Ригальдо, закатывая глаза. Он обхватил Исли за голову и со вздохом прижал к груди. Не давая себе и ему передышки, Исли осторожно развел его руки, сполз ниже, к покачивающемуся, скользкому от возбуждения члену — и отсосал так, что Ригальдо выгнуло над полом.
Потом они лениво и бестолково возились на полу, пытаясь бороться с накатившей истомой, и Исли, вспомнив все свои мысли в ванне, первым поднялся и потянул Ригальдо в душ. Тот вяло отталкивал его: «Что ты со мной, как с сахарной принцессой», но Исли, не слушая возражений, сам намылил его и домыл. Ригальдо послушно поворачивался под струями, осоловевший, отъебанный и томный, зевал, упираясь руками в кафель, и Исли боролся с желанием сказать ему что-то бессмысленно-нежное.
— Да хватит уже, — не открывая глаз, буркнул Ригальдо, когда Исли вытирал его махровым полотенцем. — Надо бы здесь прибраться и собрать воду…
— Иди в постель, — серьезно и ласково сказал Исли. — Я все сделаю и приду.
Он постоял еще немного под душем, довольно и сыто вертясь под водой, чувствуя себя так, как и должен был чувствовать не очень молодой и хорошо натрахавшийся человек, то есть счастливым и спокойным. Потом честно вытер потоп, который они устроили, расчесал и уложил волосы и вышел в спальню в слегка отсыревшем халате.
Ригальдо спал в пижаме, вытянувшись наискось через кровать. Исли постоял над ним, разглядывая в свете ночника темные ресницы, приоткрытый рот и руки, сжимающие углы подушки, а потом погасил лампу и попытался как-то разместиться на том свободном месте, которое Ригальдо ему оставил.
Не просыпаясь, тот тут же перекатился ему под бок.
Они лежали в темноте. Во дворе дул декабрьский ветер, деревья скрипели и сталкивались ветками, сыпал и сыпал густой снег. Исли поглаживал Ригальдо по голове и думал — надо же, как хорошо: и этот спит, и ребенок спит, и коты спят, целый выводок, и у них даже есть семейное древо. Не дом — ковчег да и только. Исли хмыкнул и невесомо поцеловал Ригальдо в пахнущие шампунем влажные волосы надо лбом.
У него иногда было чувство, что с весны они участвовали в гонке, в бесконечном марафоне достижений, и только сейчас, в эти ленивые дни снегопада, вроде бы попустило. Исли почти физически чувствовал, как Ригальдо расслабился, будто внутри него разжалась пружина. Поверил, что они все наконец сделали правильно.
Теперь можно было позволить себе просто быть счастливыми.